История Финляндии. Время Петра Великого - Михаил Михайлович Бородкин
Отдельных винокурен в Финляндии не было. Каждый курил для своего обихода. Пивом и вином «здешние мещане малое число» промышляют, продавая солдатам в своих домах. «В том их весь промысел обстоит и с того платят свою контрибуцию».
Соляной промысел и табак с 18-го апреля 1716 г. были сданы Гр. Апраксиным на откуп английскому купцу Коленсу, которому платили пошлины по 23-2 ден. с каждой бочки соли, и по 10 ден. с фунта табаку; но как только Коленса «урочные годы прошли», то 11-го августа 1718 г. постановлено было, дабы каждый свободно солью и табаком торговал. — Соль и табак стали возить из Ревеля, Риги и других мест, причем эти товары оплачивались той же пошлиной. Пошлина с соли была определена по 2 гривны, по полугривне и по алтыну с пуда. Коленс за свое право доставил по 20.000 пуд. соли на российское войско. Соляных варниц Финляндия не имела.
Вообще финляндцы могли торговать свободно по паспортам не только с Россией, но и Швецией; торговые поездки в Швецию были ограничены лишь запрещением возить туда съестные припасы, «понеже здесь покупают полною ценою», да кроме того провизия нужна была, разумеется, для войска. Заботой об армии, видимо, был вызван также указ Царя ландсгевдингу, изданный гр. Апраксиным, о том, чтоб с российских маркитантов за харчевые товары, которые будут привозить из Петербурга, пошлин в Финляндии не брать, «дабы не привезть дороговизны, а войску убытку». Пошлину с соли они платили. За маркитантами велено было смотреть, чтобы они более 5-ти алтын на рубль прибыли не брали и «товарам великой цены не подымали». Обстоятельства, конечно, побуждали русских делать весьма существенные закупки в крае и они всегда производились согласно предписания гр. Апраксина «настоящею ценою», разумеется, без передачи. Пошлину с земли и кораблей брали обыкновенную, как было при владении шведском».
Сделавшись обладателем части шхер Финского залива, после взятия Выборга, Петр обратил внимание на опасность плавания среди них, почему в 1718 г. учредил должность «капитана, от пилотов», названного в морском регламенте «капитаном над штюрманами». На него Царь возложил производство примеров между Сескаром и Дагерортом, исправление морских карт и попечение о том, чтобы имелось довольное число лоцманов во всех российских пристанях в Синус Финикус (Финском заливе), где сколько пристаней для провождения кораблей и ставления бакенов». Должность «капитанов от пилотов» занимал Экгов и Ганц Агазен. Их можно считать первыми нашими гидрографами Финского залива.
В 1719 г. состоялся «за собственною Его Величества рукою» указ Сената, чтобы на Березовых островах (Бьеркэ) иметь караул и осмотреть, дабы суда, идущие из Петербурга к Выборгу, «не приставили к приходящим чужестранным судам и товарам тайно не провозили, также и в иных местах тому-ж подобный провоз преостеречь». В 1722 г. (11 апреля) указ был повторен. В виду этого адмиралтейская коллегия распорядилась приготовить «шняву, именуемую первый капор», и отправить туда команду в двадцать человек (под начальством поручика Нанинга) и четыре пушки.
Петр Великий, возвратив Неву, немедленно создал и корпус лоцманов на островке Подзорном в самом Петербурге. Исторический след этого учреждения остался в прошении лоцманского старосты Матвея Никитина. В 1738 году он писал в своем прошении, между прочим: «Во время владения свейской короны городом Канцэ (т. е. Ниеншанцем), имелись мы лоцманами и жили на Васильевском острове, в деревне Герви-Сари, на данной нам пашенной земле с сенными покосами, а за проводку приходящих и отходящих судов фарватерами взимали и т. д.». Из рапортов адмирала Крюйса между 1706 и 1723 гг. видно, что финские лоцмана были всегда определяемы на местах лишь с его разрешения, как главы русской лоцмейстерской части в Петербурге.
Лоцманская же часть от Выборга до Березового зунда и далее по Финскому берегу «по границу Его Императорского Величества» была организована в 1722 г. Тут ставились вехи, измерялся фарватер и оказывалась помощь в проводке русских и иностранных купеческих судов. Крестьянам Березовой кирки, желавшим «охотою» учиться лоцманскому делу, приказано было «всячески помогать». В 1722 г. была издана особая инструкция на имя выборгского лоцмана Адама Вертельсона с семьей. — Ему отдан был лоцманский промысел на побережье Выборгской губ. Его сыновья и племянники приучались лоцманскому делу с десятилетнего возраста. Лоцманам этим предписывалось проводить суда, держать в исправности фарватер, оказывать помощь погибающим судам. Все делалось по установленной таксе, одни только военные суда проводились и спасались бесплатно.
В стране одинаково ходила, как русская, так и шведская монеты. В известные периоды гр. Апраксин проявлял заботу о том, чтобы «российской монеты не оставить» в Финляндии. «Чтобы российскую монету как можно без остатку из земли паки в Россию вытянуть, а медною российскою монетою не взыскивать» (контрибуции).
«В шведской земле указ королевской объявлен, чтоб серебряных монет не делать и оным впредь не ходить, а делать бы медную монету, подобною при сем положенной прошлого 1717 г., которая противо российской 32 копейки числится и такую монету обновлять по вся годы с некоторою переменою, а когда год выдет, то старой монете не ходить, но в казну оную отдавать, вместо которой новая выдается и положено на сей прием и отдачу три месяца сроку, и ежели кто в те три месяца старой монеты в казну не принесет, то оная ему не выменится, и тако лишится оных цены, кроме меди, которая в них есть».
Ясно, что по вопросу о монете возникали разные неудобства и недоразумения, а отсюда — запросы начальству. Брать-ли, — спрашивал Дуглас — за ефимок по 21 — 2-де или 26 и 4-де, и в прежние годы за ефимок более 21-2-де не плачивали. В 1720 г. Дуглас вновь спрашивал: при сборе контрибуции, принимать ли ему шведскую монету по прежней (как и ныне городы плачивали), т. е. «по 64 штивера шведским за рубль дикатонами,
