Мифы о мире мертвых: От Осириса и Хель до похищения Персефоны и «Божественной комедии» - Владимир Яковлевич Петрухин
Когда дошел черед до иудеев, Судия позвал Моисея, чтобы тот нашел невиновных среди тех, кто обрек на смерть Мессию. Но Моисей обличает евреев, не признавших Христа: пророк оставил их испытывать вечную муку. Затем последовали мучители и мстители — преследователи христиан, из коих худшим мукам подвергся римский император Диоклетиан, ведь он начал гонения на христиан.
Господь одарил верных чудесными дарами и со спасенными последовал в Эдемский рай, из которого Адама изгнали в начале времен. Сам Господь заповедал Григорию записать свое видение. Тот же не сразу смог прийти в себя, ибо думал, что уже началась жизнь нетленная.
МЫТАРСТВА В МАГАЗИНЕ
Русские священнослужители зафиксировали многочисленные видения того света, а фольклористы их записали. Одного такого видения в 1920-е годы сподобилась монахиня Таисия еще до пострига, во время тяжелой болезни, причем она находилась в сознании.
Как-то в жару она увидела своего духовника — отца Стефана, и ей показалось, что он взял ее душу. Они очутились как бы в недрах земли и шли по берегу черного ручья. Таисия задумалась о том, что это за поток, и услышала мысль отца Стефана — то было мытарство за осуждение ближнего. Спутники не разговаривали во время видения, но общались мысленно. Это знание скоро пригодилось Таисии — она увидела на дне ручья знакомую, которая была еще жива. Она принялась молиться за заблудшую душу и вдруг увидела, как та вышла сухой из ручья.
Это видение отличается от книжных рассказов, где упоминаются, как правило, персонажи, известные из Библии и священной истории. Появление в видениях современников визионеров (и даже предметов советского быта) напоминает уже «Божественную комедию».
Дальнейший путь им преградили весы: на их правую чашу непрерывным потоком падали добрые дела, совершенные Таисией, а на левую чашу сыпались пустые орешки — они воплощали пустое тщеславие, обесценивающее добродетели. Их было много, и левая чаша стала перевешивать, но на правую вдруг упал кусок пирога или торта. Возможно, это было воплощение чьих-то молитв. Весы исчезли, и путь оказался свободен.
Но тут возникло другое препятствие: целая гора пустых бутылок — они воплощали гордыню Таисии. После смерти ей пришлось бы много потрудиться, чтобы раскупорить эти бутылки, прежде чем двинуться дальше. Отец Стефан взмахнул чем-то вроде большого штопора, и бутылки исчезли. Визионеры поднялись как бы в магазин готового платья, и Таисия увидела среди одежды свою душу, распяленную на вешалке. Это — воплощение суетных желаний Таисии.
Еще выше был огороженный угол какого-то помещения, где стояли уроды, облитые нечистотами. То были матерщинники и те, кто променял слово Божие на скабрезные анекдоты. Уроды заговорили своими нечистыми голосами: «Наша! Наша!» И Таисия вспомнила, как еще в школе с подружкой записывала в тетрадь какие-то глупые истории. Далее сквозь витрины виднелись горы кондитерских изделий, воплощавшие любовь к сластям, гортанобесие — обжорство. После смерти Таисия должна была бы съесть все эти некогда вожделенные сласти. Затем следовали высокие залы с готическими сводами, они напоминали храмы, но были утомительны для визионерки — все это были пустые мечты Таисии.
И вдруг перед ними предстал Николай Чудотворец в дивном архиерейском одеянии из роз. Таисия пала ниц, но увидела, как чудотворец поцеловал ее спутника. Она поняла, почему грешнику нет места в раю — для него непосильна близость к святыне. Спутники добрались до храма, и в потоке света, лившегося из окна, появилась фигура Божьей матери. Но тут из темной глубины появилось чудовище со свиными ногами и губами поперек всего живота. Оно двинулось к Таисии. Та в ужасе узнала свою душу, забывшую облик Божий. Стефан отстранил чудовище со словами, что Таисия еще не умерла и может покаяться.
Больная очнулась в жару и отчаянии, предчувствуя смерть и погибель, но молитва спасла ее, жар спал, и Таисия поведала людям о своем видении.
ОБМИРАНИЯ В ФОЛЬКЛОРЕ
Немало текстов обмираний собрано в фольклорных экспедициях в Полесье[43]. Знаменитый польский исследователь Казимир Мошинский записал в 1914 году рассказ Агаты Сугреевой, которая тяжело болела и обмирала — временно лишилась чувств.
Вот что она вспоминает:
«Когда я лежала, пришел ко мне человек и говорит: “Пойдем со мной!” — “А как же я вернусь назад?” — “Коли Бог даст, то вернешься!”
Я схватилась за мужа, чтобы он меня удержал, а он не пожалел меня, и дети не пожалели. Тот человек привел меня к порогу, я оглянулась на пороге и как вышла в сенцы, так и загорелась вся, как загорается бумага. И поднялась вверх, а потом опустилась и стала на снегу, и снова тот человек рядом стоит и ведет меня на восход солнца. Нет ни лесу, ни хат, ни изгороди, только белый свет и снег, снег, снег. Как иду, так и падаю за провожатым. Привел он меня к высокой горе и говорит: “Лезь за мной!” — и сам быстро пошел. Я лезла, лезла на ту гору и даже взяла и башмаки сбросила…
Слезли мы с той горы на зеленую травку. Там шеренгами стоят солдаты. Я между двойным строем прошла и попала в темный лес — одна земля, и неба не видно. Перешла его, вышла на широкую дорогу, цветы цветут в садах. Иду я, и идут большие души. Поздоровались и говорят, кто за какой грех [терпит наказание]. Затем идут средние души и говорят то же самое. Дальше идут маленькие, с локоть, и летят, как комарики (утром родились — вечером померли), и тоже говорят, что за грех.
Подошла я к большому дому. Вышел старый дед, я думала — мой отец, хотела за руку его взять, а потом поняла, что не он. Тогда подошли мужчины и начали танцевать вокруг меня. Я отвернулась от них. Тогда стали танцевать вокруг простоволосые женщины, и волосы у них разлетаются. Вдруг слышу: “Сакарека!” (а Сакарека — женщина у нас была, что в тот год умерла, а жила она все с чужими мужьями, а не со своим). И думаю: “Что ж ты тут делаешь?” А посредине дома стоит большая кадка, а над кадкой колесо, и распята эта Сакарека на колесе руками и ногами, колесо крутится и окунается в смолу и пищит: “Сакарека!..” Это был ад.
Смотрю — какая-то женщина стоит надо рвом, и смола течет с нее в этот ров, так она уже совсем падает в этот ров, одна голова осталась. А дальше — огненное озеро и посередине человек, что пчел драл, и
