Темная сторона демократии: Объяснение этнических чисток - Майкл Манн
Эта резня сплотила турок, но для этнических меньшинств она стала катастрофой. «Не верь никакому турецкому правительству» — вот какой урок вынесли армяне. Их отношения с младотурками резко испортились (Ahmad, 1982: 421–423; MacFie, 1998: гл. 2). Возрастающие трения с армянами осложнили жизнь умеренного крыла партии «Единение и прогресс». Компромисс партии с дворцовыми ретроградами и либералами укрепил тюрко-исламскую идентичность режима в ущерб демократии. Альянс между младотурками и армянами начал трещать по швам.
Неустойчивое коалиционное правительство потерпело и геополитическую катастрофу. Австрия аннексировала Боснию и Герцеговину, Болгария объявила о полной независимости, Крит присоединился к Греции. Эти потрясения сыграли на руку партиям центра и исламистам-националистам. Пошатнувшаяся империя нуждалась в твердой руке. Ради безопасности государства младотуркам пришлось смирить свои демократические порывы. Политика централизации — увеличение государственных полномочий в сфере военной мобилизации и налогообложения — была враждебна не только христианам. Не они, а албанцы (среди них и младотурки) в 1911 г. подняли первое восстание, за которым последовали мятежи вождей йеменских племен. В результате младотурки были вынуждены смягчить политику.
Воспользовавшись слабостью империи, Италия посягнула на ее провинции в Северной Африке. Коалиционное правительство стремилось к компромиссу с агрессором, но офицеры-младотурки устроили бунт на корабле. Они позвали под свои знамена воинов-фидаинов, арабских шейхов и отбросили итальянцев к морю. Для радикалов это стало моментом истины, доказательством того, что армия, осененная знаменами исламистской идеологии, может поднять народ на борьбу против христианских захватчиков. Но в большинстве своем младотурки были прагматичными политиками, приверженными идеям пантюркизма, панисламизма и турецкой государственности. Умело манипулируя идеологией, они контролировали оппозицию и удерживали власть. Вопрос национальных меньшинств не был для них приоритетным. Две другие задачи считались главными: отстоять конституционное правление под натиском монархистов и отстоять страну под натиском великих держав. Военные поражения и территориальные потери накаляли внутреннюю напряженность, чередою шли мятежи и погромы. Поражение лишало доверия любую партию, возглавлявшую правительство. Автократия был разгромлена после восстания либерального офицерства. Иттихадисты боялись за свои жизни. Исламисты утрачивали позиции под напором светского национализма. Когда в январе 1913 г. либеральное правительство уступило настоянию великих держав и передало Болгарии город Эдирне (Адрианополь), оно было сметено восстанием радикальных младотурков.
Власть перешла в руки победителей-младотурок, составивших триумвират: Энвер-бей (всего лишь 31 год), Талаат-паша (возраст 39 лет) и Джемаль-паша (возраст 41 год). Посол Моргентау назвал эту троицу «упряжкой битюгов». С демократией было покончено. В Константинополе Джемаль беспощадно разделался с оппозицией. Хунта также не признавала христиан с их стремлением к автономии и имела мощный репрессивный аппарат, чтобы подавить любое сопротивление. С 1908 по 1913 г. младотурки проделали большой путь и усвоили суровую реальность жизни. Начав политическую карьеру идеалистами, пройдя через перевороты, восстания, войны, они оказались на темной стороне Блистательной Порты — там, где именем государства военный и полицейский аппарат творил насилия и проливал кровь. Националисты радикализировались и резко ужесточили режим. Некоторые иттихадисты, ставшие впоследствии главными организаторами геноцида, получили высокие назначения в полицейско-репрессивных структурах (Dadrian, 1997b: 259; Kaiser, 2000b). Армия прошла через чистку, 1100 ненадежных офицеров были отправлены в отставку, остальных задвинули в тень, в том числе и Мустафу Кемаля, который по прошествии лет под именем Ататюрк возглавил страну. В этом смысле ему повезло — он не был запятнан участием в геноциде. Молодые иттихадисты начали военную подготовку в армейских лагерях (Astourian, 1995: 26; Dadrian, 1995: 195–198, 214; Zürcher, 1998: 19–44; 1998: 90-115). Власть султана стала сугубо номинальной. В правительстве все еще оставались умеренные и нетурки — один еврей, обратившийся в ислам, один черкес, один араб-христианин и один армянин. Все они сидели на «мягких» должностях — финансы, общественные работы, торговля и сельское хозяйство, почта и телеграф (Morgenthau, 1918: 121). Силовые структуры страны были под контролем националистов, готовых пойти на крайние меры для достижения поставленных целей. Турция превращалась в партийно-тоталитарное государство.
В соответствии с моделью, описанной в первой главе, в 1913 г. Османская империя приближалась к опасной зоне кровавых этнических читок. Вожди двух этноконфессиональных групп начали предъявлять взаимные претензии (см. тезис 3). Одни были хозяевами существующей страны, другие тешили себя воспоминаниями об утраченном государстве и стремились воскресить его, надеясь на помощь извне. Младотурки восприняли идеи органического национализма и ужесточили репрессии. Экономические проблемы были переведены в плоскость этнонационалистических конфликтов (см. тезис 2). Два сообщества вступили на путь конфронтации.
Этот путь был извилист и непредсказуем. Турки, радикальные органические националисты, полностью контролировали государство. Армяне добивались национальной независимости, в том числе и террористическими методами — взрывами бомб, ограблениями банков, убийствами. Сам султан Абдул-Хамид чудом уцелел при покушении в 1905 г. Террористы ушли в подполье, карательным органам стало трудно наносить прицельные удары по истинным виновникам, поэтому от репрессий страдали ни в чем не повинные армяне, что еще больше отчуждало их от ненавистной власти. Некоторые турки считали, что под кнутом репрессий армяне научатся если не патриотизму, то послушанию. Другие, более умеренные, чем ультранационалисты, утешали себя тем, что все это не раз случалось в прошлом. Они полагали, что революционный национализм, если его не разрушить сегодня, завтра охватит еще больше армян. А посему воспитательно-принудительные меры должны быть еще строже. Так возник более радикальный План Б, где предполагалось среди прочего и насильственное отуречивание армян.
Конфликт начал переходить в горячую фазу. Должен ли он был стать еще более кровавым, чем традиционная для Турции политика показательных репрессий — наказание непримиримых армянских радикалов и приведение к покорности колеблющихся? Совсем необязательно, но большая мировая политика распорядилась иначе.
ПЕРЕХОД К КРОВАВЫМ ЧИСТКАМ
Радикальные иттихадисты начали разрабатывать варианты Плана Б — насильственного отуречивания. В 1910–1914 гг. пламенные младотурки выступали за проведение поголовной тюркизации или «османизации», в том числе и насильственными методами в случае необходимости.
Нет оснований предполагать, что радикалы имели в виду именно геноцид; скорее всего, они собирались ограничиться принудительной ассимиляцией, выборочными репрессиями и ограниченными депортациями. Контуры этой политики обозначились в результате двух войн, которые шли встык друг за другом. Напряжение военного времени радикализировало общество и правительство. За эти два года Османская империя пересекла границу опасной зоны и вплотную подошла к геноциду. Балканские войны завершились унизительным миром, навязанным великими державами в феврале 1914 г. Турецкая армия под командованием Энвера-паши завоевала часть Фракии, но по договорам турки были вынуждены отказаться от этих приобретений и предоставить большую
