Коллектив авторов - Королевский двор в Англии XV–XVII веков
Несмотря на влиятельность Генриетты-Марии, все попытки французской фракции одержать верх над сторонниками Испании были безрезультатны. Безуспешность деятельности французской фракции была обусловлена несколькими причинами. Во-первых, большим минусом французской фракции являлась неровность ее отношений с французским правительством. В то время как Уэстон, Коттингтон и Уиндебэнк постоянно координировали свои действия с Оливаресом и его агентами в Англии, отношения фракции королевы с Ришелье варьировались от холодно-нейтральных до откровенно враждебных. Шатонеф, создавший фракцию королевы и способствовавший началу ее политической деятельности, как стало ясно позднее, больше заботился не об отстаивании интересов Франции в Лондоне, а о подготовке союзника в борьбе против Ришелье. Сменивший Шатонефа де Фонтенуа-Марей оказался в натянутых отношения с Генриеттой-Марией, поскольку являлся ставленником кардинала. Разумеется, что отсутствие единства устремлений в среде сторонников Франции мешало их попыткам противостоять испанской фракции.
Хотя после смерти Уэстона королева и могла надеяться на рост своего влияния при дворе, Карл I не спешил что-либо менять. Деятельность Уэстона продолжали Коттингтон и Уиндебэнк, а новым доверенным лицом стал архиепископ Лод, тогда как Генриетта-Мария продолжала оставаться на вторых ролях. Тем не менее, второй этап деятельности Генриетты-Марии и ее сторонников был несколько успешнее первого.
После преодоления противоречий между королевой и Ришелье французской фракции удалось на некоторое время вырваться на лидирующие позиции при английском дворе. Началось некоторое сближение Генриетты-Марии с архиепископом Лодом, также выступавшим за разрыв с Испанией. Шедшие в течение года переговоры Карла I с Францией оставляли надежду на смену политического курса королевства и сближение с Францией. Однако нежелание Карла I ввязываться в дорогостоящие военные операции и лишиться возможности продолжения выгодной торговли с Испанией, а также неожиданная неуступчивость Ришелье в вопросе субсидий положила конец надеждам французской фракции.
Во-вторых, действия Генриетты-Марии в качестве лидера фракции, несомненно, уступали по эффективности действиям Уэстона. Молодая женщина, оказавшаяся в чужой стране, Генриетта-Мария была не готова к решению политических вопросов. Если авторитет Уэстона был следствием его грамотной деятельности в качестве королевского министра, то высокое положение Генриетты-Марии было обусловлено ее статусом королевы и близостью к Карлу I. В течение всего периода существования французской фракции королева не всегда демонстрировала самостоятельность и порой была подвержена влиянию различных лиц, таких как Шатонеф, Холланд или Конн.
Кроме того, в отличие от испанской фракции, объединенной католическими симпатиями и связью с Испанией, состав фракции королевы был несколько менее однороден. Холланд и Нортумберленд были тесно связаны с оппозицией королю в лице Уорвика, Бедфорда и Эссекса. Поддержка ими Генриетты-Марии была обусловлена не только одним стремлением добиться заключения союза с Францией и разрыва с Испанией, для чего требовалось отстранение от власти всесильного лорд-казначея. Для Холланда достижение этих целей было неразрывно связано с борьбой за восстановление парламента, что, в свою очередь, не отвечало интересам королевы. Фракция королевы в лице Холланда и Нортумберленда не только поддерживала тесные связи с лидерами оппозиции. В отдельные моменты сподвижники Генриетты-Марии действовали в том же направлении, что и лица, ставшие впоследствии лидерами Долгого парламента.
Тем не менее, фракция Генриетты-Марии сохраняла свое единство до конца 1630-х годов, когда расхождение в интересах привело к изменению ее состава. После отъезда Сенетера на первые роли в окружении королевы вышли папский посланник Конн, Монтагю и Джермин. С 1638 г. при дворе началось постепенное перераспределение сил. Перед лицом внешней угрозы произошло сближение роялистов. На передний план вышли решение шотландского вопроса и проблема противостояния короля со сторонниками парламента, положившие конец периоду единоличного правления Карла I. В условиях роста политической и религиозной напряженности в королевстве фракция королевы постепенно изменила свой состав, избавившись от сторонников парламента: Генриетта-Мария отдалилась от Холланда и Нортумберленда и поменяла свое отношение к Уэнтворту.
При оценке деятельности французской фракции необходимо отметить следующий факт: хотя к концу 1630-х годов французской фракции не удалось добиться от Карла I заключения союза, Генриетта-Мария и Ришелье могли быть довольны уже тем обстоятельством, что в условиях полного доминирования при английском дворе сторонников Испании военно-политического сближения Англии с Испанией так и не произошло.
Изучение истории фракции королевы может существенно повлиять на общепринятую в историографии интерпретацию событий, приведших к началу гражданской войны. Во-первых, становится ясно, что о радикальной проабсолютистской фракции Генриетты-Марии, фигурирующей во многих дискуссиях о правлении Карла I, можно говорить лишь начиная с 1638–1639 гг. Представление о королеве и ее сторонниках как о яркой прокатолической и роялистской группе является верным только для короткого периода времени, примерно совпадающего хронологически с кризисом, вызванным восстанием шотландцев. Что касается 1629–1637 гг., здесь данная оценка деятельности фракции королевы диаметрально противоположна действительности: в течение этих лет королева и ее сторонники боролись с создателями беспарламентского типа государственного управления в лице Уэстона и его сторонников.
История политической деятельности Генриетты-Марии также позволяет посмотреть с новой точки зрения на отход от двора некоторых видных аристократов. Переход на сторону врагов короля или периодическая помощь, оказывавшаяся им Холландом и Нортумберлендом, стали не только следствием их несогласия с действиями короля. В неменьшей степени эти «отступники» являлись покинутыми экс-фаворитами королевы, нежели недовольными слугами короля. Более того, их попытки сотрудничества с парламентом были прямым продолжением политической стратегии, которой они придерживались в течение 1630-х годов. Вышеназванные лица оставили двор лишь после того, как Генриетта– Мария лишила их своей благосклонности, повернувшись в сторону роялистов и разрушив их надежды успех политики переговоров и компромиссов.
Мифология власти: королевский двор в церемониальном пространстве английской монархии
С. Е. Федоров
Семантика инсталляционных инсигний
Символическая сторона оформления и реализации властных отношений, сложившихся в Англии после восшествия на престол Якова I Стюарта в 1603 г., остается сравнительно слабо изученным явлением. Историки, обращавшие внимание, как правило, на институциональные аспекты властных отношений начала XVII столетия, предпочитали исследовать семантику династической мифологии первых Стюартов[927]. При этом констатируемые в большинстве случаев различия с предшествовавшей тюдоровской традицией определяли строгое разграничение раннестюартовской модели властных отношений и всех отличавшихся от нее символических систем. Так или иначе, раннестюартовский опыт оформления династической программы выглядел до сих пор скорее инновационным, чем опиравшимся на традицию.
Символическое пространство раннестюартовской монархии, в самом деле, содержало внутренние ресурсы, которые образовывали неповторимую гамму дискурсивных практик. Однако изрядная часть этих ресурсов оказывается при ближайшем рассмотрении куда более традиционной, чем могло показаться на первый взгляд. Речь идет в первую очередь о наборе королевских инсигний, с которыми оба первых Стюарта всходили на королевский трон, после чего они только и начинали реализовывать свои новаторские идеи по оформлению оснований своей власти.
Исходный набор этих инсигний просуществовал практически в неизменном виде с коронации Эдуарда II в 1308 г. вплоть до 1649 г., когда все королевские регалии, за исключением коронационных мечей, были уничтожены республиканским режимом. Их восстановили заново по сохранившимся изображениям и описаниям и использовали при коронации Якова II Стюарта в 1685 г., но уже в совсем ином, чем ранее, политическом и символическом контексте.
Неизменность первоначального набора королевских инсигний начала XIV в. не означала, однако, что со временем их смысловая нагрузка не обрастала новыми дополнительными значениями, по мере закрепления которых могли модифицироваться форма короны или державы, уточняться происхождение кольца или мироносного священного сосуда, варьироваться количество церемониальных мечей и т. д. При всем этом исходная семантика коронационного спектакля оставалась без изменений на протяжении всего периода, определявшегося действием так называемого Четвертого коронационного чина, известного также как Liber Regalis[928].
