Очерки по истории русской церковной смуты - Анатолий Краснов-Левитин
(Коммунист, 1922, 13 сентября, № 209, с. 3). Харьковские живоцерковники во главе с «гражданином Захаржевским» лишились дара речи от столь вдохновенных провидений «революционного пророка».
Между тем о. Смирнов, не давая опомниться противнику, нанес новый сокрушительный удар.
В том же номере газеты появилась следующая декларация новой церковной группы.
«Находя, что в церковно-обновленческом движении, выступающем под флагом «Живой Церкви», нет никакого:
1) ни действительного обновления,
2) ни необходимо обуславливающего его покаяния в своих исторических грехах со стороны белого духовенства, главным образом и уронившего престиж церкви,
3) ни сознания необходимости самого широкого распространения просвещения среди народа, заботы и даже речи о том,
4) ни действительного церковного демократизма с надлежащим привлечением к делу церковного обновления мирян на началах истинноцер-ковной соборности, а есть лишь:
1) сведение чисто сословных счетов белого духовенства с черным, со сваливанием всего с больной головы на здоровую и исканием сучка в глазу брата своего,
2) порыв зависти, честолюбия, властолюбия и деспотизма белых батюшек, нисколько в этом не уступающих черному епископату,
3) стремление белого духовенства к еще большей вольготности жития, угождению плоти и омирщению,
4) еще больше, чем прежде, попрание церковных канонов, принципа соборности и избирательных прав церкви с введением взамен того деспотического олигархизма и держиморд ства, группа духовенства и мирян во главе с магистром философии свящ. К.Смирновым образовали новую группу со своим, уже утвержденным, уставом». (Там же.)
Вскоре по Харькову пронеслась новая сенсация: «Савонарола примирился с папой». В сентябре священник Смирнов посетил содержащегося в местной тюрьме преосвященного Нафанаила, архиепископа Харьковского и Ахтырского (он был приговорен к незначительному сроку заключения), принес ему покаяние и получил от него разрешение от запрещения в священнослужении.
Таким образом, в Харькове во главе автокефалии неожиданно встал один из самых непримиримых раскольников.
18 сентября 1922 года в Троицкой церкви состоялось собрание автокефалистов, на котором была избрана «инициативная группа» из 5 священников во главе с К.Смирновым. Троицкая церковь стала цитаделью «харьковской церкви», которая здесь называлась «свободной». Как и в Петрограде, верующий народ хлынул в объятия автокефалии — «Живая Церковь» сразу очутилась на грани катастрофы. Буквально сразу же началось «бегство с тонущего корабля», о чем свидетельствует следующее любопытное письмо.
«Прошу поместить в вашей газете следующее, — писал в газету «Коммунист» один из местных корифеев «Живой Церкви». — Расходясь с харьковским комитетом группы «Живая Церковь» принципиально во взглядах на сущность и основные вопросы церковной реформы и не соглашаясь с тактикой комитета в отношении инакомыслящих, я в заседании комитета вечером 15 сентября с.г. сложил с себя звание члена Харьковского епархиального управления и товарища председателя харьковского комитета группы «Живая Церковь» и вышел из состава комитета и группы. Слюсенко (Коммунист, 1922, 17 сентября, № 213, с. З).
Руководители «Живой Церкви», экстренно собрав свои силы, решили дать отпор. 21 сентября в Благовещенском соборе живоцерковниками было созвано собрание, которое должно было подтвердить верность народа идеалам «Живой Церкви»; эксперимент, однако, не увенчался удачей и чуть не погубил отважных экспериментаторов: разъяренная паства в бешенстве бросилась на своих пастырей, которые в панике разбегались, пока милиция оттесняла от собора бушевавшую толпу…
Следует отметить, что в Харькове автокефалия была поддержана не только простым народом, но и религиозной интеллигенцией, объединившейся здесь в «Общество ревнителей православия», во главе которого стал профессор местного университета (впоследствии член Академии наук), один из крупнейших представителей советского литературоведения, недавно умерший Александр Иванович Белецкий (См.: Безбожник, 1923, 18 февраля, № 10, с.1).
Зигзагообразен путь основоположника Харьковской автокефалии: переехав в Москву, он сблизился с Антонином — вновь вернулся в лоно обновленчества (всегда сохраняя, однако, особую, своеобразную позицию), стал профессором обновленческого Ленинградского богословского института, затем обновленческим архиереем и так же, как Боярский, погиб в тюрьме в качестве одной из жертв ежовщины.
Примерно так же, как в Харькове, развертывались события в Росто-ве-на-Дону. В мае 1922 года, как только был арестован за сопротивление изъятию ценностей местный епископ Арсений, сразу появилась группа местных священников во главе с прот. Михаилом Поповым, которая здесь приняла сугубо «революционное» название — «Исполнительное бюро», со ставившее соответствующее воззвание, которое начиналось словами:
«Епархиальная власть не осознала той свободы, которая предоставлялась церкви государственным переворотом и отделением церкви от государства, а наоборот, непременно старалась ее отдать в рабство то одному то другому (благоверному) временному правительству страны Российской…»
Далее следовала пламенная декламация о преданности советской власти и о признании ВЦУ.
«Воззвание подписано, — сообщал автор воззвания, — ВСЕМИ церковнослужителями ВСЕХ церквей Ростова и Нахичевани. Кроме того, на собрании находились представители всех церквей Ростовского округа, которые дали подписку о признании исполнительного бюро». (Коммунист, 1922, 1 июня, № 123, с.5, статья «Раскол в Ростовской церкви».)
Все эти подписки и одобрения всеми церковнослужителями Ростова и Нахичевани не помешали этим «всем» в полном составе покинуть «Живую Церковь» ровно через три месяца после принятия этой резолюции.
Очень колоритно начался раскол в Царицыне.
Тотчас после появления ВЦУ из Царицына полетела в Москву, на Никольскую улицу, следующая телеграмма: «Москва Богоявленский монастырь. Епископу Антонину. Царицынская группа священников и верующих на своем собрании, ознакомившись с журналом «Живая Церковь» и сочувствуя основной его задаче — обновлению православной Церкви, приветствует Ваше начинание и сообщает Вам об образовании в Царицыне инициативной группы, которая ставит своей целью издание журнала «Обновление церкви».
Председатель собрания свящ. Александр Благовидов. Священники:
Николай Руссов, Георгий Владимиров. Диакон Антоненко-Грушевский. Граждане: Новощекова, Пожарский, Сафонов». (Борьба, 1922, № 707, с. З).
Дальше все шло, как по маслу: «инициативная семерка», — пополнившись еще несколькими членами, отстранила от власти архиепископа Нифонта, который все никак не мог взять в толк, почему священник Благовидов и гражданка Новощекова отныне являются высшим авторитетом в духовных делах, — и организовала «Царицынское Временное Церковное Управление». Ввиду «непонятливости» архиепископа и ареста его викария епископа Николая в Царицыне не нашлось архиерея, который мог бы возглавить управление. Пришлось «призанять» у соседей: в Астраханской епархии нашелся викарный епископ Усть-Медведицкий Модест, который согласился дать свое имя обновленцам. Тут же Царицынское управление решило… что бы вы думали?..
