Майкл Вуд - Золото Трои
Наличие на троянском берегу кремаций героического века рядом с курганом, считавшимся могилой Ахилла, ставит вопрос о живучести в Троаде преданий, касающихся микенского присутствия. Имеет ли, к примеру, эта находка хоть какое-то отношение к рассказу Гомера о кладбище на морском берегу возле греческого лагеря? Как мы увидим, новейшие открытия на Гиссарлыке указывают на непрерывность его заселения с XIII по VIII в. до н. э. — со времени Троянской войны до Гомера, — то есть сказание могло передаваться от поколения поколению.
Находки в Бешик-тепе существенно поддержали гипотезу, что греческий флот стоял на якоре именно в бухте Бешика, а не Трои, как полагали Шлиман и большинство современных ученых. Широкая и мелкая бухта Бешика, расположенная как раз напротив острова Тенедос на побережье, известном в классические времена как «Ахайон» («Ахейский берег»), являлась хорошо защищенной якорной стоянкой. Могла ли она служить гаванью Трое?
В конце 1980-х гг. команда Корфмана попыталась определить ее топографию в позднем бронзовом веке, взяв более 70 кернов в прибрежной зоне, и доказала, что во времена Троянской войны бухта намного глубже врезалась в сушу (старая полоса дюн отмечена в наше время небольшим лесистым кряжем, огибающем берег). Анализ кернов показал, что перед береговой отмелью располагалась большая пресноводная лагуна и, хотя она давно заилилась, в сырые зимы в ней еще собирается вода. Это, возможно, объясняет одно из загадочных слов гомеровской поэмы, которое никогда не было удовлетворительно истолковано: «stomalimne» [пруд в устье]. Так называли лагуну, располагавшуюся между греческими кораблями и рекой Скамандр. Согласно пометкам на полях знаменитой венецианской рукописи «Илиады», такое прочтение использовалось в некоторых более древних рукописях поэмы, но было исключено Аристархом, так как противоречило его теории относительно топографии равнины и местоположения греческого лагеря. И вновь археология показала, что гомеровский текст основан на детальном знании местности.
Наличие лагуны говорит о том, что, в отличие от Троянской равнины, бухта Бешика даже в разгар лета в изобилии имела пресную воду. Здесь действительно на протяжении веков, если не тысячелетий, существовала якорная стоянка. Навигационные книги и судовые журналы, начиная со Средних веков, указывают, что суда, идущие в Дарданеллы, были вынуждены пережидать здесь, на последней якорной стоянке перед проливами, встречные течения и ветры. Так в XIX в. несколько раз поступали британский и французский флоты; в 1810 г. лорд Байрон задержался в бухте Бешика на 17 дней, а в черноморской лоции за 1908 г. записано, что в Тенедосском проливе и на близлежащих якорных стоянках обычно можно видеть две-три сотни судов, ожидающих благоприятного ветра.
В доисторические времена, когда суда ходили под веслами и примитивными парусами, многие из тех, кто направлялся в Дарданеллы и Мраморное море, разгружались в бухте Бешика и переправляли грузы по суше мимо Трои. (Шлиман, например, упоминает, что его припасы и инструменты всегда выгружали в бухте Бешика.) Их везли на повозках или на вьючных животных по старой дороге, ведущей от бухты, через возвышенность, на которой сейчас стоит башня Еркешик. Отсюда видны и бухта Бешика, и Троя, хотя они не находятся в пределах прямой видимости друг от друга. Быть может, это и есть тот throsmos, «подъем на равнине», трижды упоминаемый Гомером, описывающем, как троянцы развертывали армию для атаки лагеря греков. С подъема дорога идет вниз, к броду через Мендерес (Скамандр), там, где в XIX в. проложили мощеную дорогу, затем поднимается от реки в северо-восточном направлении к Троянскому плато и Гиссарлыку: это наиболее вероятная ось сражений, описанных в «Илиаде».
Археологические исследования Манфреда Корфмана показали, что местность вблизи бухты Бешика непрерывно заселялась на протяжении длительного времени. Здесь обнаружены византийские укрепления и склады, эллинские портовые сооружения, материалы из Трои VI и большое поселение, относящееся еще к III в. до н. э. Отсюда почти наверняка следует, что именно бухта Бешика, а не болотистая, малярийная низина возле Гиссарлыка была гаванью Трои бронзового века и, возможно, местом, где разбили лагерь греки. Это точно соответствует описанию Гомера:
Их корабли от равнины, где бились, далеко стоялиБерегом моря седого: они извлекли их на сушуПервые; стену ж при них совокупно с другими воздвигли.Берег, как ни был обширен, не мог обоюдовесельныхВсех кораблей их принять; стеснены ополчения были:Лествицей их извлекли на песок и наполнили целыйБерег залива широкого, все между мысов пространство.
«Илиада», XIV, 30–36 (перевод H. Гнедича)
Когда-то глубокий и широкий залив между двумя острыми мысами, бухта Бешика идеально подходит под описание Гомера. Обнаружение микенского кладбища на ее берегу, пожалуй, окончательно решает вопрос о месте стоянки греков.
Затем команда Корфмана вернулась на основную площадку. На плато к югу от Гиссарлыка они приступили к изучению римского города, пытаясь отыскать под ним объекты бронзового века. К сожалению, в этом месте слой почвы над скальным основанием невелик, римские строители любили ставить здания на скалу, счищая большую часть почвенного слоя. Но к югу от цитадели, между фундаментами римских зданий и улиц, везде находились следы бронзового века. Вплотную к южной стене стояли хорошо построенные дома из камня и дерева, некоторые довольно большие. В двухстах метрах от южных ворот Трои VI вскрыты основания шести домов с таким огромным количеством микенской посуды, что археологи засомневались — не нашли ли они следы небольшой торговой колонии микенских купцов. Итак, вТрое VI, несомненно, цитадель была окружена городом.
Корфман очень хотел определить его границы, и проведенные для этого геомагнитные замеры установили существование толстой глинобитной стены, тянущейся, окружая большую зону, к южному краю плато. Ведя раскопки в этом направлении, в 400 метрах к югу от стен Трои VI его команда обнаружила высеченную в скале траншею шириной три метра, за которой, вероятно, располагались глинобитные укрепления. Имелись указания на то, что в южной части контура было двое ворот. Кроме того, посередине плато найдена длинная траншея, прорубленная в скальном основании, и вдоль нее — ямы под столбы. Здесь, видимо, располагался деревянный палисад с галереей вдоль него, стоявшей на столбах. Он мог являться частью восточных укреплений нижнего города Трои VI. Последующие геомагнитные измерения показали наличие еще двух ворот, до сих пор не раскопанных.
Троя VI была не просто крепостью. Внешний город имел форму эллипса, вытянувшегося на юг от цитадели до конца плато, и занимал большую часть западной трети римского города. По площади (200 гектаров) он был сравним с микенскими городами в Арголиде и, если вся эта территория была заселена, мог иметь население в 5000–6000 человек.
Серьезным пробелом в наших знаниях о Трое VI всегда было отсутствие сведений о религиозных культах. Дёрпфельд полагал, что нашел один из храмов в доме с колоннами в пределах цитадели, а главный городской храм снесли римляне при выравнивании вершины холма под постройку храма Афины и общественного центра. Однако последние находки ниже стен Трои VI на западной стороне предлагают другие варианты. Здесь была обнаружена микенская культовая статуэтка — первая подобная находка на Гиссарлыке. Но откуда она? Из храма иноземного сообщества в Трое? Или это был иноземный божок в троянском храме? Возможно и то и другое: приблизительно в это время больной хеттский царь Мурсили просил, чтобы ему прислали идолов с Лазпы (Лесбоса) и из самой Аххиявы.
Вместе с микенским идолом найден и традиционный анатолийский культовый предмет — часть бронзового вола, известного также по находкам в центральной Анатолии, в Алача-Уюке. Самое поразительное, что оба предмета — с площадки, где в эллинские времена была культовая зона и где разворачивалась самая мистическая из всех троянских историй: странный обычай искупления локридскими девушками через тысячу лет после войны вины их предка. Если святилище бронзового века было в этой части города, то возникает аналогия с Микенами, где главные культовые сооружения располагались под горой и за пределами дворцовой зоны.
Наконец, именно здесь команда Корфмана нашла свидетельства того, что не было разрыва в поселениях на Гиссарлыке между концом бронзового века и ионийским греческим поселением VIII в. до н. э. В районе святилищ вскрыли следы нового слоя, промежуточного между Троей VIIb 2 и Троей VIII, из чего можно заключить: обнищавшее население упорно оставалось как минимум в этой части нижнего города. Если это место не превратилось в безжизненные руины ко времени поселения здесь ионийских греков в VIII в. до н. э., то Гомер вполне мог иметь доступ к местным преданиям, передававшимся из уст в уста.
