Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Синицын Федор Леонидович
Итогом стал рост апатии в советском обществе, которая проявилась в снижении социальной и политической активности людей, распространении имитации трудовой деятельности во многих отраслях производства и услуг[1085].
Усилению апатии способствовало серое, скучное бытие, которое было характерно для многих населенных пунктов СССР. Как пишет А.В. Бузгалин, «вырождение социализма… началось с того, что наши города и деревни стали некрасивыми, серыми, грязными, противными»[1086]. Проблемой оставалась низкая мобильность населения. В 1970-х гг. многие деревенские дети школьного возраста не бывали даже в ближайшем областном центре, не говоря уже о «столицах», и знали о том, что такое музей и театр, только «из телевизора»[1087].
В стране нарастала не только атомизация общества[1088], но и еще более опасное для советской системы расширение «глубинной трещины между населением и властью», противоречившее вездесущему лозунгу «Народ и партия едины»[1089]. Одной из причин этого явления было пренебрежение чиновниками нуждами людей. Привычной особенностью жизни стала «недоступность» власть имущих (пропускная система, охрана, вахтеры, «секретарши», особые приемные дни и часы, очереди на прием), а также грубость, хамство с их стороны, стремление поставить «простых людей» в положение униженно просящих помощи в решении любых бытовых, жилищных и иных проблем. В итоге на безразличие властей к конкретному человеку люди стали отвечать встречным безразличием и равнодушием, а иногда и сарказмом[1090].
Критичность в обществе усиливалась — особенно среди интеллигенции, у которой росла «аура оппозиционности»[1091]. Эта социальная страта, наряду со студенчеством, была наиболее склонна к таким настроениям — в Венгрии, Польше и Чехословакии оппозиционное движение начиналось именно со студентов и интеллигенции. В США, по данным 1968 г., 40 % молодежи было не удовлетворено ценностями американского общества, причем большинство «недовольных» составляли студенты гуманитарных и творческих специальностей[1092].
На расширение оппозиционных настроений в советском обществе повлияли чехословацкие события 1968 г. По данным Госдепартамента США, хотя народ в СССР принял данное властями обоснование интервенции, проявления скептицизма все же были распространены[1093]. Среди интеллигенции циркулировали идеи, что ввод войск в Чехословакию нанес «страшный удар прогрессивным силам во всем мире и в Советском Союзе», обозначил «окончательное завершение периода, начатого XX съездом [КПСС], и… возвращение к сталинизму». Считалось, что этой акцией были «развенчаны иллюзии», и дальше «предстоят тяжелые дни давления на реформу, любое демократическое устремление, творчество, свободу»[1094]. Разочарование в возможности социалистического обновления сверху способствовало радикализации взглядов части либерально настроенных представителей интеллигенции[1095].
В СССР изменился формат «фронды» и выражения «оппозиционных» настроений. Если до 1965 г. в этом поле превалировали, по терминологии КГБ, «идейно порочные художественные произведения» (не имевшие открытого политического подтекста. — Ф.С.), то к 1970 г. стали распространяться документы «программно-политического характера», пропагандировавшие теорию «демократического социализма» и идеи, связанные с «ограничением или ликвидацией монопольной власти КПСС, созданием в стране лояльной социализму оппозиции». За это пятилетие органы КГБ выявили свыше 400 имевших хождение в стране «самиздатовских» публикаций, посвященных экономическим, политическим и философским вопросам, «в которых с разных сторон критикуется исторический опыт социалистического строительства в Советском Союзе, ревизуется внешняя и внутренняя политика КПСС, выдвигаются различного рода программы оппозиционной деятельности»[1096]. Объемы самиздата росли — так, только в 1975 г. на Запад попало около 6 тыс. страниц таких изданий[1097]. Очевидно, еще больше их циркулировало внутри самого СССР.
Отход части интеллигенции от приверженности государственной идеологии проявился в распространении элитистских представлений, восходивших к дореволюционной традиции («народники», С.Н. Булгаков). Сторонники таких идей «предлагали» себя народу на собственных условиях, главным из которых являлось перевоспитание народа, смена его поведенческой модели[1098] (явно не по советскому образцу). Сохранялись и технократические убеждения, проявлявшиеся в подчеркивании важности технической интеллигенции — в частности, некоторые люди недоумевали, почему зарплата инженера «порою ниже зарплаты рабочего», ведь работа первого напрямую влияла на эффективность производства[1099].
Расширялись критические настроения и среди «простого народа» — в основном они не имели отношения к «политике», а были спровоцированы недовольством различными аспектами повседневной жизни. На совещании по вопросу подготовки отчетного доклада ЦК КПСС XXIV съезду партии в феврале 1971 г. М.В. Зимянин обобщил причины жалоб, поступавших со стороны народа: «Первая и основная группировка — это квартирный вопрос, вторая позиция — прокуратура, милиция, третья — несправедливость»[1100].
Практическим выражением таких настроений был отказ от участия в выборах либо голосование «против». Количество таких фактов было небольшим: так, на выборах в Верховный Совет 12 июня 1966 г. было подано 345 643 голоса против в Совет Союза, а также было выявлено 412 негодных бюллетеней (0,24 % голосовавших), 289 298 голосов против и 381 негодный бюллетень — в Совет национальностей (0,2 %). Некоторые люди отказывались голосовать без объяснений, другие — открыто говорили о причинах своего решения. Так, в Бауманском районе Москвы во время выборов 1966 г. в голосовании не приняли участие 8 избирателей: «Четверо из них отказались голосовать, ссылаясь на то, что им не была предоставлена новая жилая площадь. Двое просто отказались принять участие в голосовании… Один избиратель мотивировал свой отказ тем, что считает неправильным осуждение своего сына. Последний мотивировал свой отказ неправильным присуждением ему выплаты алиментов». На выборах в местные Советы в марте 1969 г. были отказы от голосования «по жилищным мотивам»[1101] (т. е. неудовлетворенность жилищными условиями).
Недовольство со стороны рабочего класса проявлялось в забастовках, которые власти СССР скромно именовали «фактами коллективного отказа от работы». В частности, в 1969 г. в таких акциях приняли участие свыше 1 тыс. чел., в том числе в Белоруссии было пять забастовок (460 человек), на Украине — 11 (350 человек), в Иркутской области — одна (140 человек), в Туркмении — одна (74 человека), в Сахалинской области — три (57 человек). Так, 7 и 8 июля 1969 г. на Минском радиозаводе отказались от работы 280 рабочих участка монтажа шасси телевизора «Горизонт». В Приозерном леспромхозе Архангельской области было 13 случаев невыхода на работу целыми бригадами.
Как выяснили власти, причинами забастовок были нарушения нормирования и оплаты труда, отсутствие нормальных производственных и бытовых условий, а также «перебои в торговле продуктами питания». Причиной невыхода на работу 22 рабочих механосборочного цеха Минского автозавода было «отсутствие в течение двух недель воды в душевой, где они отмывают стеклянную пыль, вредную для здоровья». Администрация Харьковского кожевенного завода № 7 удержала из заработка рабочих от 10 до 40 рублей в связи с перерасходом фонда зарплаты, в результате чего 35 человек отказались приступить к работе. 140 работников Черемховской чулочно-носочной фабрики (Иркутская обл.) не вышли на работу в связи с тем, что им на 7 дней была задержана выдача зарплаты[1102].
