Борис Четвериков - Котовский (Книга 1, Человек-легенда)
Разве это не полная путаница всех понятий, убеждений, мировоззрений, когда Орешников воюет против большевиков, одновременно презирает своих соратников и считает бесчестным сообщить куда следует, что капитан Королевский - это не кто иной, как разыскиваемый контрразведкой Котовский? Орешникову кажется, что совершается какая-то непоправимая большая ошибка. Как могло случиться, что оказались в одном лагере и давние властители его дум - ну кто, например? Ну хотя бы тот же большой писатель Иван Бунин... или Леонид Андреев, от которого в свое время с ума сходила молодежь... И рядом с ними оголтелые пуришкевичи, черносотенцы, вешатели, палачи... и наследники дома Романовых... и эсеры, не так давно стрелявшие в этих Романовых... и тут же, в этой же куче, подозрительные иностранные личности, то сующие в руку Орешникова оружие, то заранее начинающие делить земли России...
Опять повстречались Орешников и Котовский, и снова при необычном стечении обстоятельств.
Была непроглядная ночь. Разъезжали патрули по улицам Одессы. Котовский возвращался с опасной операции: переправляли оружие партизанам.
Внезапно вывернулся из-за угла патруль. Котовский повернул назад, выискивая какой-нибудь проулок, чтобы избежать встречи. Все обошлось бы хорошо, если бы вдруг не вынырнул откуда-то взявшийся автомобиль. Улица ярко осветилась фарами. И Котовский был обнаружен. Все это произошло неожиданно. Время измерялось секундами.
Патруль, огорченный, что ночь кончается, а не удалось поохотиться хотя бы просто за каким-нибудь замешкавшимся гулякой, ринулся за Котовским. Эти молодчики не задавались какими-то особыми целями. Они просто предвкушали удовольствие пошарить в карманах прохожего, предварительно отправив его в "Могилевскую губернию".
Котовский уже нащупывал револьвер. Кажется, заваривалась каша.
И вдруг машина резко затормозила, открылась дверца, и чей-то звонкий голос, даже как будто и знакомый, окликнул:
- Я вас разыскиваю по всему городу! Садитесь скорее!
Котовский понял, что его принимают за кого-то другого. Одно мгновение он выбирал, где выгоднее: одному против пяти вооруженных головорезов или в кабине "роллс-ройса", где его ждала полная неизвестность.
Патруль в замешательстве остановился. На машине был иностранный флажок, а с этими иностранцами не стоило связываться.
Котовский вскочил в машину, дверца захлопнулась, и машина зашуршала по гравию по безлюдью спящих улиц.
- Какой черт носит вас по темным улицам, да еще и без оружия? спросил все тот же простой и приятный голос.
"Ясно, - подумал Котовский, - он прощупывает, вооружен я или не вооружен!"
- Во-первых, я с оружием и довольно недурно стреляю. Во-вторых, если бы вы меня не осветили фарами, все обошлось бы благополучно.
- Вы меня поправите, если я ошибаюсь... Вы на этот раз опять Петр Петрович?
- Так это опять вы? Но простите, с вами находится еще дама...
- Француженка. Парижанка. Не обращайте внимания. Она по-русски знает одно только слово "люблю". От скуки я флиртую с иностранками, до некоторой степени уподобляясь Деникину: он тоже флиртует. Но не с красавицами, а с иностранным банком.
- Я вижу, вы все такой же. Все философствуете.
- Да. И еще восхищаюсь вашей неистощимой энергией... Выкрасть заложников, обреченных на смерть! Это буквально всех ошеломило!
- Но как же вы можете восхищаться тем, что наносит вам ущерб и что делает - кто? По сути дела, ваш противник!
- Я не знаю, где мой противник. Иностранцев ненавижу, большевиков страшусь, а этих... лакеев...
Он не докончил и замолчал. Машина приближалась к центру. Женщина рядом с Орешниковым явно скучала и досадовала под своей вуалью. В профиль видны были ее длинные ресницы. Она не проронила за все время ни слова.
- Вас не затруднит высадить меня на углу Итальянской? - спросил Котовский. - И позвольте поблагодарить вас. Я почему-то уверен, что рано или поздно вы будете с нами.
- С кем - с вами?
- С народом.
Машина остановилась. Шофер получал приказания в специальную разговорную трубку.
- Разрешите пожать вам руку и сказать, что я завидую. Я очень бы хотел иметь убеждения, ради которых стоило рисковать жизнью.
Они распростились. Котовский крикнул вдогонку:
- До свидания! Еще встретимся!
И машина укатила.
4
Агенты контрразведок неистовствовали. Провалилась одна явочная квартира. Решили быть еще осторожнее. Котовский совсем теперь не встречался с секретарем губкома. Задания и необходимые сведения передавались через связных.
На Соборной площади, в небольшом скверике, где на скамьях сидели бабушки и няни, а на дорожках возились дети - играли в мячик, катали кукол в колясочках, - появлялся почтенный господин, в отличном пальто, в очках с золотой оправой, по-видимому страдающий несварением желудка и совершающий моцион перед принятием пищи. Господин усаживался на свободной скамейке и рассеянно смотрел, как копошатся в скверике дети. Он заводил разговор с какой-нибудь серьезной и благовоспитанной девочкой, узнавал, что ее кукол зовут Люба и Катя и что ее мама обещала еще купить ей пупса.
Приходил подпольщик, работавший по связи, и усаживался на скамейку рядом с Котовским. Котовский знал его еще по госпиталю. Связной выслушивал сообщения Котовского и передавал ему задание ревкома. Все это совершалось средь бела дня, на самом людном месте и, может быть, именно поэтому не привлекало внимания.
И опять вооруженная группа отправлялась в опасный путь. Глядишь снова взлетал на воздух вражеский эшелон с боеприпасами или обрушивался железнодорожный мост, надолго останавливая движение.
Бывали и другого рода задания. То нужно было доставить оружие для Приднестровского партизанского отряда, который действовал в районе сел Ясски и Градиницы. То нужно было установить связь с плосковскими повстанцами.
5
Все ближе подходила Красная Армия к Одессе. Иногда даже казалось, что слышны уже раскаты орудийной стрельбы, что еще одно усилие - и красноармейцы будут штурмовать одесские предместья.
Губернский комитет партии требовал усиления борьбы. Партизанские отряды создали второй, внутренний фронт.
Кажется, уже все понимали в деникинской армии, что гибель неминуема. Но Одесса шумела, Одесса развлекалась! Хлопали бутылки шампанского. Визжали скрипки в ночных ресторанах. Офицеры, напившись до бесчувствия, стреляли в потолок, опрокидывали столики. Женский визг... Музыка... "Звук лихой зовет нас в бой, черные гусары!.." "Гип-гип-ура!.." "Ты не езди, Ванька, к Яру, даром деньги не теряй!.." "Апчхи! Спичка в нос! Тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом!.." Бац! Бац! И в Одесском порту темные силуэты иностранных пароходов, готовые к отплытию...
Котовскому в эти дни не давала покоя одна мысль. Она его преследовала, мучила, он постоянно говорил об этом и со своими помощниками:
- Понимаешь, Вася, заложников мы спасли, это точно. А ты скажи, чего мы не сделали? Мы оставили их дела, их приговоры, их допросы, их имена все оставили там, в охранке! Понятно?
- Понятно, Григорий Иванович, только маленькая поправка: мы там ничего не оставляли. Просто скажем так: их дела, естественно, находятся в контрразведке.
- Ну да, а надо, чтобы эти дела были в наших руках.
- Здорово!
- Что здорово?
- Не так-то просто взять из этого "богоугодного" заведения хотя бы клочок бумаги.
- Вася, ты все можешь. Мне нужны офицерские шинели, много офицерских шинелей.
- Григорий Иванович! О чем разговор! Если уж в Одессе офицерских шинелей не найти, тогда я не знаю, что сказать! Ведь все белогвардейцы в одесских ресторанах, я даже не понимаю, кто же у них на фронте. Ресторан на Екатерининской улице знаете? На гардеробе там свой человек стоит, ваш солдат из Сто тридцать шестого полка! Значит, будут шинели!
- Вы с Василием прикрывайте наш отход, а я с ребятами буду грузить шинели, - вставил слово и Михаил.
- Правильно! Пока шинели не будут все до единой изъяты, никто не войдет в раздевалку, даже если применит оружие! Об этом позаботимся мы с Григорием Ивановичем. Правда, Григорий Иванович?
К этой операции приступили, не откладывая в долгий ящик. Вася и Котовский отправились в ресторан на Екатерининской улице.
Еще издали они услышали гуд голосов, пьяные выкрики, музыку, звон посуды. В открытые окна ресторана валил пар, плыли запахи шашлыка, водки, духов и бифштексов. А когда они вошли, и запахи и звуки стали еще резче. Надсаживались скрипки, рыдало пианино. Потные официанты, совершенно замученные и ошалелые, носились взад и вперед с полными подносами. Кофе-гляссе, полуголая танцовщица, пьяные красные физиономии, пролитое на скатерти вино...
- Нечего сказать, - пробормотал Вася, с отвращением разглядывая зал, - зрелище!
- Барометр показывает приближение бури! - отозвался Котовский, весело улыбаясь.
Ни одного свободного столика! Это как раз входило в их план и в их расчеты. Котовский сует официанту крупную ассигнацию, и столик, как по волшебству, появляется. Вопрос только, где его поставить. Поставить буквально негде. И это тоже входило в программу их действий! Все шло как по-писаному.
