Анатолий Уткин - Русско-японская война. В начале всех бед.
Под Ляояном предстояла грандиозная битва, по сравнению с которой прежние бои казались просто стычками. Куроки на Ялу и Оку при Наншане могли обойти противника, могли ошеломить его внезапным появлением с любого фланга. Теперь это было невозможно. Перед японцами стояли основные силы русской армии, и масштаб их был таков, что фланговым обходам они не подлежали. Если бы Ойяма попытался сделать это, он сазу же начал бы «растаскивать» свои войска, предоставляя русским благоприятную возможность расколоть японский фронт. Ринуться вперед — и у Куропаткина возникает возможность окружить авантюристов. Собственно, сами обстоятельства диктовали стратегическую линию поведения Ойямы: фронтальная атака на оба крыла Куропаткина.
Бывший при Ойяме английским наблюдателем сэр Иен Гамильтон испытал необычайное волнение. Стратегически поведение японцев граничило с авантюрой. «Марш против коммуникаций Куропаткина вот-вот начнется. Восхитительно жить и принимать участие в великой финальной стадии маньчжурской войны». У многих было чувство, что судьба колоссального по масштабам конфликта решится на днях. В официальной британской «Истории русско-японской войны» говорится, что «важность этой битвы едва ли можно преувеличить».
Любимец клана Сацума — поседевший генерал Куроки 26 августа 1904 г. сидел в кресле на вершине самого высокого в окрестностях холма, рассматривая гряду гор, отделяющих контролируемое японцами пространство от долины Ляояна. Его Первая Армия рвалась в бой. Позади был тяжелый переход, но впереди — боевой дух японцев был неколебим — их ждала победа над пассивным противником, заждавшимся мужского выяснения отношений.
Замысел генерала Куроки был прост и убедителен. Основная масса его войск имитирует начало генерального наступления, но отборная часть отправится на север. Там, примерно в 15 километрах, под сенью высокой горы, которую японцы назвали Козарей, находился важнейший стратегически объект — горный перевал Хунгша, выводящий к долине реки Тан. Следует отвлечь внимание русских от Хунгша, а затем перевалить через него всеми доступными силами. Разосланные во все концы разведывательные группы тщательно корректировали ситуацию. Были сомнения в способности большой воинской массы подняться на крутые склоны Козарея. Обрадовало сообщение, поступившее в 8 часов утра — японский отряд неожиданной атакой сбросил русскую оборонительную группу из казавшейся наиболее неприступной части Козарея. Сопротивление русских еще продолжалось, но, судя по всему угасало на глазах. Через 20 минут поступило новое сообщение: русские отодвинуты с северной части облюбованого Куроки пика.
Битва не оказалась скоротечной. Русские защитники Козарея нарушили слишком смелые планы авангарда Куроки. Они много часов стояли насмерть, не позволяя японцам овладеть перевалом. Складывается впечатление, что русские поняли важность Хунгша. Неожиданно выдвинутый на командование Десятым корпусом генерал-лейтенант Случевский (61 год) был по военной профессии инженером, и он достаточно отчетливо понимал значимость горного перевала Хунгша для прячущихся в горах японцев — этот перевал выводил их в сердцевину русской оборонительной системы. Его прямой начальник генерал Бильдерлинг (командующий Восточным фронтом) не верил, что японцы осмелятся сделать главной линией своего продвижения Хунгша, он иначе смотрел на расстеленную перед ним карту. Только к вечеру его убедили в серьезности намерений японцев у Казарея.
Генерал Случевский молил о подкреплениях. Он имел в виду 52-й драгунский полк, значительную часть 3-й пехотной дивизии (8 батальонов) с 44 орудиями, которыми командовал генерал-майор Янжул. Они стояли сзади, за рекой Тан. Замешательство начальства привело к тому, что русский полк был скинут с перевала (358 убитых из 2400). Куропаткин узнал об этом в 10 часов вечера и приказал немедленно контратаковать силами, стоявшими за рекой Тан. В полночь он отменил свой приказ — русские войска уже приближались к перевалу. Так начало заходить солнце Куропаткина: неумение видеть всю картину, контролировать главное, проявлять решительность до радикальных перемен в картине боя. Не такие качества проявляли острые в своем видении и решительные японские генералы, которым поминутно сообщали о ходе действий на пике событий.
Была достигнута самая неожиданная и важная японская победа. Из-за тупого упорства предубежденных русских генералов открытым оказался самый простой путь к Ляояну. Получалось, что горы не помогли русским. Они помогли их соперникам. Куропаткин еще сохранял хладнокровие: «Отходя и нанося противнику тяжелые потери у Лангцушана и Анпина, все корпуса способны отойти к позициям у Ляояна, где армия сконцентрировалась 29 августа».
Судьба решила быть к нему благосклонной в последний раз. Ну, пусть он упустил возможность скинуть японцев с критической важности перевала, с горных вершин, царящих над рекой Тан. Но разверзшиеся хляби небесные на следующий день и густой туман закрыли перед японцами подлинную картину происходящего — иначе они без промедления нанесли бы с гор страшный удар. Да, японцы просто не знали, что русские отошли, в противном случае они не упустили бы шанса.
Но и природа была в данном случае на русской стороне. Грязь была такой толщины, что повозки проваливались, а их груз распределялся между солдатами. Одна из батарей провалилась полностью и даже пристяжные лошади не могли ничего поделать. Но густой-густой туман скрывал эту драму, и японцы не могли сосредоточиться. А отступающие русские части получили несколько лишних часов. Все дороги были забиты фурами, телегами, артиллерийскими частями.
Самый большой сюрприз был преподнесен Второй японской армии. Она готовилась к яростному штурму, но развеялся туман и оказалось что позиции Аншанчан… пусты. Медленно продвигаясь в воде и тумане, русские части подошли к подготовленным позициям в периметре Ляояна.
Ойяма знал только одно слово: наступление. В полдень 28-го он приказал Куроки продвинуться на южный берег реки Тайцзу и форсировать реку. Не менее экстренные приказы получили Вторая и Четвертая армии. Как выяснилось уже позже, Ойяма не знал, собирается ли Куропаткин сражаться у Ляояна, или он готов отступить на север до Мукдена. Но Ойяма теперь полностью владел всеми тремя армиями, проделавшими отчаянный путь и готовыми на любую степень напора. Дух самураев витал над армией, исполненной отчаянной воли победить или умереть.
Ойяма не знал, что Куропаткину невозможно отступать хотя бы потому, что он приложил колоссальные усилия для создания укрепленного района именно вокруг Ляояна. Покинуть все это означало расписаться в собственной некомпетентности и отсутствии стратегического замысла. Уйти, только увидев японцев? Здесь, на этой красно-желтой земле русские инженерные части прилагали крайние усилия, и было немыслимо, что главнокомандующий одним росчерком пера похерит их великий труд.
Фортификационные укрепления ограждали город полукольцом с юга. Семь мощных укрепительных сооружений. Таоцзу служила естественным барьером, помогающим обороняющимся. Между укреплениями тщательно уложены минные поля, многие сотни метров колючей проволоки. Бойницы бетонных дотов пулеметными жерлами смотрели на наступающую японскую орду. Между внешним и внутренним кольцами обороны простирались поля просо. Внешние укрепления размешались на территории в 25 километров от железнодорожной линии на востоке и севере вплоть до реки Тайцзу. На внешнем кольце был использован рельеф местности — гряда невысоких холмов. Надо сказать, что многие укрепления внешнего кольца начали строить уже во второй половине августа, и эта линия не имела солидности и завершенности внутреннего кольца. На внешнем кольце войска только начинали знакомиться со своими оборонительными прикрытиями.
Да, отступление первого дня битвы не способствовало росту самообладания, но и впадать в панику Куропаткину пока было незачем. Ежедневно подходили поезда — рука помощи великой родины. На перрон выходили офицеры и солдаты, готовые с присущей русским легкостью отдать жизнь за «царя и отечество». Куропаткин полагался на численное превосходство, и он верил в «закон больших батальонов». Хотя главнокомандующему было достаточно хорошо известно, что во многих ротах было всего по 140 солдат.
Правое крыло русской обороны опиралось на хорошо укрепленный холм, который японцы называли Шоушан — примерно 200 метров высотой на своем восточном склоне; всего 10 километров от центрального железнодорожного вокзала Ляояна. Здесь разместился Первый пехотный сибирский корпус под командованием генерала Штакельберга. Под его командованием были две дивизии — Первая на правом крыле и девятая на левом. Кусты, пресловутый маньчжурский гаолян окружали эти укрепления. Эти небольшие холмы вокруг Шоушана и к востоку. К востоку от Штакельберга бежала речонка Тайцу, а за нею генерал Николай Иудович Иванов (который в Первой мировой войне даст императору Николаю шанс получить Георгиевский крест) командовал Третьим сибирским пехотным корпусом. Слева от него расположился Десятый европейский корпус. А еще левее — через бодро бегущую Тайцу находились позиции Семнадцатого корпуса генерала Бильдерлинга.
