Марк Касвинов - Двадцать три ступени вниз
(98) Там же.
(99) Там же.
(100)Victor Alexandrov, p. 141.
(101) Sebastian Haffner. Der Teufelspakt. "Stern", 1967, No 42 (15/X), SS. 60-78.
(102) Maurice Paleologue. Alexandra Feodorovna. Berlin-Wien-Zurich, 1932, S. 112.
(103) Страницы былого. М.-П. 1918- 1919, стр. 79.
(104) Там же, стр. 80.
(105) Письмо царицы к Николаю II от 17 апреля 1915 года.
(106) К. Ф. Шацилло. К попыткам сепаратных переговоров во время первой мировой войны (март-май 1915 года). "Вопросы истории", 1970,No9.
(107) Письмо царицы к Николаю II от 5 января 1916 года.
(108) То же, от 14 июня 1915 года.
(109) Соколов, стр. 80.
(110) Там же, стр. 79.
(111) Блок, стр. 19.
(112) Соколов, стр. 80.
(113) Из документации ЦГАОР в Москве, а также из архивных и литературных публикаций разных лет. В том числе, в частности: Телеграммы Григория Распутина. "Былое", 1917, No 5-6 (27-28), стр. 228-230.
(114) "Узник" - Д. Л. Рубинштейн.
(115) Соколов, стр. 80.
(116) Нижеприводимые выдержки - из писем царицы к Николаю II за 19151916 - начало 1917 года.
(117) Соколов, стр. 80.
ОТРЕЧЕНИЕ
Могилев. 1916 год. Сумрачное декабрьское утро.
В штабном конференц-зале при горящих канделябрах заседает военный совет. Генералы, под председательством Алексеева, обсуждают план предстоящей весенне-летней кампании 1917 года.
Царь внимательно следит за выступлениями, иногда вставляет реплику или вопрос, попыхивает сигареткой. Внезапно вырастает в дверях плотная фигура коменданта Воейкова. Минута колебания, затем комендант решительно пробирается по генеральским рядам к столу и, подойдя к верховному главнокомандующему, подает ему телеграмму с пометой: "Из Царского Села".
Николай читает, лицо его багровеет. Убит Распутин... Тон сообщения истеричный: "Нашли в воде. Молитвы, мысли вместе. Да смилуется над нами бог. Александра". Царь в смятении встает и выходит, ни с кем не попрощавшись. Велит Воейкову приготовить поезд. Маршрут: Могилев - Царское Село.
Еще до отъезда он узнает из параллельной информации, поступившей к Алексееву от шефа охранного отделения Глобачева, подробности.
Старец убит в ночь с 16 (29) на 30) декабря во дворце князя Юсупова на Мойке. Участники убийства: Ф. Юсупов, В.М.Пуришкевич и великий князь Дмитрий Павлович (начальник охранки пока не знает, что были еще двое участников: поручик А. С. Сухотин и военный врач С. С. Лазаверт).
Убитого вывезли, ночью на Малую Невку и сбросили с моста. Водолазы обшарили речное дно близ Петровского моста и ничего не нашли, но случайно один из городовых заметил мерзший ко льду рукав распутинской бобровой шубы. Труп вытащили, внесли в сарай на берегу реки и покрыли рогожей, затем переправили в Чесменскую часовню, что на пути из Петрограда в Царское Село.
Дочери Распутина Матрена и Варварa и жених последней подпоручик Нукзал Папхадзе пожелали перенести покойного на Гороховую, 64, но власти не разрешили.
Врачи установили, что Распутин был сброшен в Невку еще живым, он и подо льдом продолжал бороться, высвободив из опутывавших его веревок правую руку, крепко сжатую в кулак. Отравленный ядом, дважды смертельно раненный пулями в грудь и шею, с двумя проломами в черепе, еще и в воде был жив...
Когда через сутки Николай вышел на царскосельский перрон, он увидел тоскливо сбившихся в кучку дочерей, сына и жену. Еще по дороге во дворец Александра Федоровна успела сообщить супругу, что начатое следствие она велела прекратить "во избежание кощунственного скандала, раздуваемого врагами династии" (1), она уже просила Протопопова обратить жилище Распутина на Гороховой, 64, в музей, а одного из видных петроградскиx архитекторов соорудить в Царском Селе мраморный мавзолей, куда не позднее лета 1918 года должен быть перенесен прах старца. Пока же он будет похоронен в Царском, неподалеку от дворцов, за парком.
Вся царская семья, кроме старшей дочери Ольги, отказавшейся от участия в церемонии, отправилась на проводы убиенного. "Проехали мимо здания фотографии и направо к полю, где и присутствовали при грустной картине: гроб с телом незабвенного Григория, убитого извергами в доме Феликса Юсупова, который(?- М. К.) стоял уже опущенным в могилу... Отслушав литию отца Василия, вернулись домой" (2).
Пока Николай в Царском, ходят на могилу каждый день. Подолгу стоят над заснеженным бугром, молятся. Царица "носит на кладбище белые цветы; она бледна и готова в любую минуту зарыдать, но старается сдержать себя" (3). Сама же о себе Александра Федоровна позднее пишет: "Солнце светит так ярко... Я ощущаю такое спокойствие и мир на его дорогой могиле. Он умер, чтобы спасти нас" (4).
Но, разумеется, могила старца не всем была дорога. В первую же ночь после литии отца Василия группа офицеров царскосельского гарнизона под покровом тьмы вылила содержимое ассенизационной бочки на могильный холм. А в феврале семнадцатого солдаты вырыли труп и сожгли, а могилу сравняли с землей.
В узком фамильном кругу, при погашенных огнях, забившись в дальний угол дворца, царская чета в скорби и молениях встречает рождество, а затем и новый, 1917 год.
Его пришествие газета "Московские ведомости" встретила оптимистично. "Благодарение богу, - возвестила она, - мы вступаем в 1917 год при многих благоприятных предзнаменованиях". Несколько иной прогноз внес в свою записную книжку в те дни посол Палеолог: "Судя по созвездиям русского неба, год начинается при предзнаменованиях достаточно дурных. Я вижу здесь вокруг беспокойство и уныние... в победу не верят.., с покорностью ждут, что же ужасное произойдет дальше" (5).
Слова посла о "покорности" не свидетельствуют о его наблюдательности. Но в том, что касается "беспокойства" и "уныния", он был не так уж не прав. Тяжелые бедствия переживала страна на третьем году войны. Миллионы тружеников, оторванные от семей, изнемогали в окопах.
Условия жизни в тылу ухудшались. Надвигалась разруха - следствие неспособности царизма справиться с трудностями военного времени. Транспорт не выдерживал напряжения. Предприятия, испытывая недостаток рабочей силы, сырья и топлива, сокращали производство или вовсе останавливались. В городах иссякали запасы топлива и хлеба; Петроград имел муки только на 10-12 дней. Неудержимо возрастала дороговизна. Угроза голода нависла над промышленными центрами. Невиданные масштабы приняли спекуляция и коррупция, нажива на военных поставках и биржевых махинациях. И в то же время - длинные очереди у булочных и лавок...
Эти очереди Джордж Кеннан ныне объявляет главной, чуть ли не единственной причиной "неожиданного" падения царизма в феврале 1917 года (6). Что и говорить, в очередях за хлебом, как и в занесенных снегом окопах, накипело тогда немало возмущения простых людей. Но царизм сломал себе голову не на случайностях продовольственного кризиса - события тех дней были конечным звеном длительного процесса борьбы против самодержавия, которую на протяжении поколений вел народ. "Для того чтобы царская монархия могла развалиться в несколько дней, необходимо было сочетание целого ряда условий всемирно-исторической важности", на которые указал В. И. Ленин весной 1917 года в своих "Письмах из далека" (7). Кроме необыкновенного ускорения всемирной истории, отмечал Ленин, "нужны были особо крутые повороты ее, чтобы на одном из таких поворотов телега залитой кровью и грязью романовской монархии могла опрокинуться сразу" (8). Могучим ускорителем явилась всемирная империалистическая война. Всего в восемь дней развалилась монархия, державшаяся веками.
Начало семнадцатого года... Уже нет Распутина. Замело январской поземкой его могилу в поле за дворцовым парком. Уже не могут сановники и дельцы сваливать на него вину за свои просчеты и провалы. И чаша терпения народного наполнена до краев...
Еще на исходе 1916 года Русское бюро ЦК партии большевиков предложило Петербургскому комитету и Московскому областному бюро обсудить вопрос об организации уличных выступлений и всеобщей стачки.
Предложение это ориентировало на переход от разрозненных стачек экономического характера к массовой политической борьбе, вовлекающей в революционное движение солдат, нацеленной на вооруженное восстание. Переход к уличным действиям большевистские организации обеих столиц решили приурочить к 9 января 1917 года - годовщине Кровавого воскресенья. В этот день в Петрограде бастуют 150 тысяч рабочих. Примерно такой же размах приняли 9 января выступления пролетариата в Москве, Нижнем Новгороде и других крупных городах. Весь январь отмечен по стране стачками, носящими в основном политический характер. Столица становится ареной не прекращающихся ни на день выступлений масс, направленных против войны и самодержавия. Насчитывавший к началу 1917 года около 400 тысяч человек питерский пролетариат шел в первых рядах нараставшей народной революции. Большевики были с массами и во главе их. Представляя сильнейшую партию революционного подполья, сохранявшую глубокие корни в толще пролетариата, они вносили в движение организованность, давали ему боевые лозунги, указывали революционную перспективу, крепили союз рабочих и солдат. В противовес меньшевикам - оборонцам, приглашавшим рабочих защищать Государственную думу, плестись в хвосте либеральной буржуазии, большевики звали пролетариат к стачкам и демонстрациям, на улицу, на открытую борьбу против самодержавия. "Призыв этот учитывал созревшую в стране революционную ситуацию и отвечал настроениям питерского пролетариата, рвавшегося в бой. Он развязывал его революционную энергию и направлял в сторону решительных действий против царизма" (9).
