Жорж Садуль - Всеобщая история кино. Том 2 (Кино становится искусством 1909-1914)
Французские рабочие организации обращали мало внимания на все возраставшую роль буржуазной пропаганды в кино[215]. Однако они все же сделали одну попытку использовать кино в борьбе за дело рабочих. Газета «Батай синдикалист» («Профсоюзная борьба») под редакцией анархиста Гюстава Эрве (через год сменившая свое название на «Виктуар» и с объявления войны занявшая ультрашовинистическую позицию) в июле 1913 года объявила, что ряд анархистов — Себастьян Фор, Жан Грав, Мартинэ, Тюилье и Бидаман — основали фирму «Народное кино», которое наметило основные линии своей программы: «Воспитывать, поучать и образовывать — вот что значит раскрепощать. Пролетариат должен иметь собственное кино, чтобы изучать и распространять свои идеи. Кино будет давать научные, технические и веселые фильмы, вызывающие здоровый смех; революционные и исторические картины — из истории пролетариата, показывающие его труд, страдания и надежды; картины, проповедующие мораль, но мораль рабочего, который провозглашает свободу и вольный труд, — вот чем будет «кино для народа». И ничем иным, ибо оно принадлежит только народу».
Красочный плакат, подписанный Г. Састром, иллюстрировал это заявление:
«Трудовой люд, собравшись в живописную группу, со спокойной радостью смотрит на экран, где начертаны три слова: «Воспитывать, поучать, раскрепощать». Рядом социалистическая республика выметает непристойные, полицейские и шовинистические фильмы. В глубине сцены для контраста дерутся пропойцы. Там сегодняшняя жизнь, а здесь жизнь завтрашняя. Вчера мерзость, а сегодня чистота».
«Народное кино» было акционерным обществом — 1 по 25 франков за держательскую акцию, — во главе которого стоял анархосиндикалист Бидаман. Он снял хроникальный фильм о похоронах Франсиса де Прессансэ — одного из основателей французской социалистической партии, умершего в 1914 году. Затем Бидаман поставил «Зима — радость богача, мученье бедняка», где дрожащие на холоде безработные противопоставлялись элегантным конькобежцам, развлекающимся в Булонском лесу, и «Бедствия швеи» — о жалком существовании надомных работниц, уже изображенных Мешеном в «Дамском счастье». Но следующие фильмы о Коммуне и о Бириби остались лишь в проекте. Эта кинопродукция не находила себе сбыта в обыкновенных кинозалах. Ее могли показывать лишь в «народных университетах» (устраивавших кинопросмотры, например, в Сен-Клоде, Жюра) или в профсоюзных организациях, которые демонстрировали фильмы на своих агитационных собраниях (в Рубэ, Арденнах и т. д., 1912).
В январе 1914 года газета «Юманите» высказывала пожелание, чтобы документальные фильмы были использованы для популяризации «Капитала» Карла Маркса. Автор статьи подчеркивал важное значение кинохроники для развития международной рабочей информации:
«Узнав, как работают иностранные рабочие, как организована их промышленность, как они защищают свои права (по кинохронике, снятой во время крупных забастовок в Бельгии и Ирландии), французский пролетариат лучше познакомился со своими иностранными товарищами и получил возможность сравнить свое положение с положением трудящихся других стран. Он знает теперь, какими преимуществами пользуются рабочие Англии и Австралии, добившиеся восьмичасового рабочего дня. Он увидел прекрасные условия труда и санитарные мероприятия на американских заводах, и это послужило ему стимулом в борьбе за повышение жизненного уровня.
По документальным фильмам и репортажам он узнал о деятельности крупных рабочих организаций за границей, и при виде достигнутого ими прогресса его мужество и вера в лучшее будущее укрепились. С каждым днем он лучше понимает товарищей во всем мире и больше уважает их…».
О стачках в этой статье говорится лишь мимоходом. Каждая строка ее проникнута реформизмом, так же как и само «Народное кино», считающее фильм прежде всего средством воспитания, а воспитание — средством, способным раскрепостить рабочих. Значение кино как классового оружия капиталистов нигде не раскрыто.
В начале августа 1914 года после похорон Франсиса Прессансэ «Народное кино», думается нам, снимало похороны убитого Жана Жореса. Война была логическим завершением этою периода (1900–1914), который в наше время многие называют «блаженной эпохой».
Однако эпоха Фальера не ограничивается гнусными преступлениями и адюльтерами в салонах Дюфэйеля. Франко-германские конфликты в Марокко, завоевательная война маршала Лиотея, постоянные стычки на Балканах, волнения в России после Порт-Артура, революция 1905 года — все это предвестники грядущих катастроф, которые сметут «блаженную эпоху» в своем стремительном водовороте.
Во внутренней политике также не наблюдалось идиллии. Промышленное развитие страны сопровождалось усилением рабочего класса. В 1905 году социалисты объединились. Основанная в 1895 году Всеобщая конфедерация труда выпустила в 1906 году Амьенскую хартию. Анархисты, отказавшиеся от пропаганды, с помощью бомб и убийств оказывали большое влияние в рабочих профсоюзах, а буржуазия боялась всеобщей забастовки, которая могла бы стать «кануном революции»… Каждое 1 Мая демонстрации становились все внушительнее, а напуганные имущие классы запасались продовольствием и запирались в своих особняках, выжидая, пока залпы кирасиров, стрелявших по приказу префекта Лепина, не рассеют манифестантов.
Во время антиклерикального министерства Комба была сделана попытка направить гнев народа на священников и создать внеклассовый блок «истинных республиканцев». Но, когда усилилась угроза войны, антиклерикализм сменяется резким антимилитаризмом, который продолжает традиции некоторых сторонников Дрейфуса… В 1907 году солдаты 17-го пехотного полка под начальством Марселина Альбера братаются с бастующими виноделами Юга. Это событие вызывает бурный энтузиазм, и повсюду раздается песня Монтегюса[216]: «Привет, привет вам, славные солдаты 17-го полка! Привет, привет вам за ваш благородный поступок. Если б вы стали в нас стрелять, вы убили бы Республику…».
Забастовки множатся. В 1905 году их насчитывают 830, в 1906–1309, а в 1910, когда разразилась всеобщая стачка железнодорожников, их было 1502. Бывший социалист Бриан прекращает эту стачку, объявив о призыве в армию всех забастовщиков. Однако рабочие все же добились, чтобы зарплата железнодорожника не падала ниже 100 су.
В результате этой борьбы уровень заработной платы поднялся. Между 1900 и 1914 годами он повысился на 16–20 процентов[217]. В больших городах жизнь рабочих понемногу улучшается. Если восьмичасовой рабочий день кажется еще утопией, то средняя продолжительность рабочего дня все же становится меньше. Немножко больше денег и свободного времени позволяют людям посещать кино. «Патэ» и «Гомон» могут увеличивать количество кинозалов в городских предместьях и рабочих районах. Но экономисты, приверженцы порочной теории «заколдованного круга», утверждают, что повышение зарплаты неизбежно повлечет за собой увеличение стоимости жизни. И правда, после 1907 года все жалуются на дороговизну. Цена на масло поднялась с 3 франков 45 сантимов за кило до 3 франков 80 сантимов, на сахар — с 26 до 30 сантимов. Плата за квартиры увеличилась на 16 процентов, и жильцы, чтобы бороться с квартирохозяевами, организуют тайные переезды с квартир.
Угроза войны становится все реальнее. В 1907 году в Марселе ВКТ заявляет, что «на объявление войны трудящиеся ответят объявлением всеобщей революционной забастовки». В 1913 году французские и немецкие социалисты, собравшись в Базеле ка международный конгресс, единодушно осуждают войну. Но течение несет «блаженную эпоху» все ближе к полям сражений на Марне и под Верденом. И общество отдает себе в этом отчет: «Камло дю руа» и «Лига патриотов» собираются на площади Согласия перед памятником в честь обороны Страсбурга, чтобы приветствовать Альбера де Мена, Деруледа и Мориса Барреса, требующих реванша. Пуанкаре в Елисейском дворце проводит закон о трехгодичной воинской повинности. Нет места сомнениям — это война…
Какой итог может подвести французское кино за время с 1910 года? Как отразило оно все эти основные течения французской «повседневной жизни»? Как откликнулось на угрозу войны, крепнущую силу рабочего класса, забастовки, рост дороговизны? Название «сцены повседневной жизни» лживо. Эти фильмы не дают представления о реальных фактах французской действительности, даже когда их создатели, покинув студии, проповедуют самый непримиримый реализм в обстановке и игре актеров…
И нам понятно, почему эти «сцены» имели лишь ограниченный успех у массового зрителя, среди широких слоев трудящихся, и оказали очень незначительное влияние за пределами Франции. Изображенный в них мир так же фантастичен, как и выдуманный мир датского кино.
Первые русские фильмы
