Андрей Зайончковский - История русской армии. Том третий
На Тедженте было до 2000 кибиток упорствовавших ахалтекинцев и до 3000 мервцев во главе с Тыкма-сердарем, который обещал зарезать всякого, кто двинется с повинной к Скобелеву. Шайки от этого скопища стали «шалить» на дороге к Ашхабаду. Прошла молва, что им на поддержку идет 13 тысяч мервцев (половина пеших, половина конных).
Тогда Скобелев стянул к Ашхабаду свою кавалерию с «медной» артиллерией, отменил свой объезд тыла и вернулся в Ашхабад (14 февраля был уже там). А 15-го Скобелев пошел с конницей на восток, в Атек, чтобы дойти до р. Теджен, до конца земель ахалтекинцев, и разогнать текинское скопище. С ним было пять эскадронов и сотен, четыре пушки и на пять дней довольствия. Ни обоза, ни лагеря он не брал; Ашхабад приказал укреплять. 16-го он был уже в 60 с лишнем верстах от Ашхабада (в 38 верстах от Гаурга), а 17-го пришел в Люфтабад, пройдя еще 30 верст. Там его встретили с восторгом и туркмены, и персы со своим ближайшим к этому месту правителем Сейд-Алиханом. Последний шепнул Скобелеву, что и «англичане просят дать им доступ в Атек».
На самом деле английские агенты уже работали в Мерве, в частности О'Донаван, а Абас-хан писал туда зажигательные письма из Мешеда. Оба старались подбить Мерв поддержать ахалтекинцев на Теджене, уверяя, что английские войска уже вступают в Герат (в нескольких сотнях верст от низовьев Теджена).
Но вступление русских в Атек[38] смешало все карты. Сперва мервцы бросились строить крепость (работало 4000 человек; в Мерве было 32 персидских орудия, оставшихся там после 1861 г., хотели взять на службу людей Тыкма-сердаря для охраны Мерва… Потом стали брать верх желание мира с русскими и недоверие к англичанам, а предложение Тыкма-сердаря было отвергнуто под предлогом, что с ним бежали только трусы, а «все храбрые погибли под Геок-Тепе». Они стали завязывать переговоры и с нами.
Движение к Теджену сотни казаков с топографом повлияло и на Тыкма-сердаря. Он завел и стороной, и прямо переговоры. И Махмуд-кули-хан собирался вернуться из Мерва с бежавшими туда ахальцами.
Мерву Скобелев пригрозил: «Если будут аламанить… я их найду, если царь прикажет». Каджар, хан Мервский, отвечал, что желает мира, а также просил денег для борьбы с партией, противной нам. Тыкма-сердарю обещали удовлетворить его просьбу и не покушаться на его лошадей и оружие. В ответ и он обещал вернуть Скобелеву его коня, захваченного текинцами в один из их набегов на наш тыл.
Видя, что дела наладились, с полным покорением Ахалтеке, Скобелев нанес визит (с 20 февраля по 6 марта) в Геок-Тепе, где был устроен ему пышный прием персидского наместника Хоросана, Шуджауд-доуле.
В это время мы старались успокоить Мерв со стороны Туркестана, Бухары, Хивы и из Ашхабада, заверяя, что «обычай наш таков — не проливать крови там, где могут действовать разумные слова и добрые увещания».
Тыкма-сердарь сдался Скобелеву 27 марта, явившись в Ашхабад; он присягнул государю и получил назад свою саблю, а Скобелеву вернул коня по кличке Шейново.
Тогда Скобелев объявил Туркменскую войну оконченной, о чем и донес. Действительно, слова Тыкма-сердаря дышали справедливой гордостью: «Пусть будет известно, что кроме меня, никто из текинцев не может сделать русским вреда».
Его, по собственному желанию, послали к царю с верноподданнической депутацией от ахалтекинцев.
С окончанием войны начался спор у нас — присоединять ли оазис к империи как ее область или же дать текинцам автономию по бухарско-хивинскому образцу. За автономию был министр иностранных дел, за полное подчинение — Скобелев, Зиновьев и государь.
Взял верх довод: «Текинцы не составляют государства, подобно Бухаре и Хиве». К этому прибавился и другой: «Только прочное занятие нами Ахалтеке смирит Мерв». Доказательством послужил факт: едва наши войска покинули Люфтабад и Атек, как мервцы, сочтя это нашим ослаблением в Ахалтеке, начали грабежи. Пришлось в Атек послать сотню из 160 отборных туркменских воинов для кордонной стражи по мервской границе, у низовьев р. Теджен. Скобелев тогда же донес, что мервский вопрос неразделен и неразрывен с ахалтекинским.
К доводам политическим и «ближним» боевым присоединились и другие «дальние воинские взгляды», «пока на пути нашем будет существовать независимо текинское население (о чем так хлопочет Англия), никакая диверсия против Англии не может иметь успеха в Средней Азии. А ведь не следует забывать, что одной из причин, побудивших нас к движению на восток от Каспия, послужила признанная нами необходимость произвести впечатление на Англию и помешать направленным против нас замыслам ее в Средней Азии. Связанный надежными путями сообщения с базой на Каспийском море, передовой пост наш на северо-восточной окраине Хоросана, без сомнения, заставит англичан быть сдержаннее в их честолюбивых замыслах, так как для нас будут открыты все пути на восток и юго-восток.»
Участь Ахалтеке была решена — оно стало нашим. Скобелеву было поручено наметить здесь границу нашу с Персией[39].
Мы получили 28 тысяч кв. верст земли, до 50 тысяч подданных, могущих дать до 10 тысяч отличной кавалерии.
Весь отторгнутый нами за Каспием Туркменский край обратился из «отдела» в «область» (6 мая 1881 г.), но все еще в составе Кавказского военного округа.
Войска области были сокращены наполовину, и полевые управления начали закрывать. Ашхабад стал центром области, и до него дотянулся телеграф. Скобелев насаждал наше управление в области, а правительство помогало деньгами населению при восстановлении искусственного орошения области, мельниц и т. д. Подводились итоги экспедиции. Скобелев выразился так: «Русская держава, слава Богу, вносит с собой в Азию мир, начала равноправности и имущественной свободы.»[40]
Отъезд Скобелева с театра бывшей экспедиции. 28 марта Скобелев сдал весь край с войсками генералу Рербергу, новому начальнику области, и занялся до 12 апреля объездом персидской границы новых наших владений. 13 апреля из Геок-Тепе, через Бами и Красноводск (пробыл два дня), он отбыл в Петербург на пароходе «Чикишляр», пробыв в Туркмении «1 год без трех дней»[41].
В приказе от 16 мая Скобелев скромно приписал успех экспедиции «терпению и мужеству войск и неутомимому усердию и чувству долга всех чинов, служащих в крае». Он указал на справедливость этой экспедиции августейшим главнокомандующим как «одно из самых трудных, когда-либо нами предпринятых».
Особенно лестно отзывался Скобелев о работе Гродекова, необычайно быстро, дешево и прочно устроившего боковую продовольственную базу в Персии с «крайне смелым» выдвижением ее головного магазина «к самому Геок-Тепе», в с. Гярмаб. Это дало нам возможность кормиться после взятия Геок-Тепе и расстройства наших верблюжьих перевозок. Скобелев выразился так: «Не будет преувеличением, полагаю, отдать справедливость: персидская операция есть самая блестящая из всей ахалтекинской экспедиции, хотя лица, занимавшиеся ею, никогда коммерцией не занимались».
Он отдал должное и работе «тыла» экспедиции: «Неимоверные трудности тыловой службы в стране, еще непокоренной, при климатических и продовольственных условиях столь неблагоприятных, заставляют меня, по долгу службы, благодарно упомянуть о всех служивших в тылу, коим не далось счастье непосредственно сразиться с неприятелем».
Про содействие посла нашего в Персии, действительного статского советника И. А. Зиновьева, Скобелев всегда вспоминал с большой признательностью: «Его указаниям и содействию мы в значительной степени обязаны успехом экспедиции. Без этого я, может быть, на многое не решился бы (закладка боковой вспомогательной базы в Персии)».
Скобелев исполнил, как обещал в своем плане, завоевание ахалтекинцев без лишних расходов людских ресурсов, денег и времени. Денег израсходовали 13 545 341 руб., не считая железной дороги, которую Скобелев считал нужной не для экспедиции, а для эксплуатации ее результатов. Дорога была окончена через 6,5 месяца после конца войны и обошлась в 7 580 715 руб.
Шумный успех наш под Геок-Тепе и действия, признанные образцовыми на всех стадиях этой экспедиции как отечественными, так и зарубежными военными авторитетами, прославили Скобелева как «талантливейшего из современных ему генералов Европы». Популярность же Скобелева в России еще более возросла. Государь наградил Скобелева чином полного генерала (генерал от инфантерии) и Георгием 2-й степени.
В первую же годовщину взятия Геок-Тепе (12 января 1882 г.) на банкете среди офицеров Скобелев сказал свою знаменитую речь, направленную против Германии и Австрии, «давивших в это время славян». Он выразился еще более резко, выступая перед сербскими студентами в Париже. Все ждали опалы Скобелева. Но после бесед с государем Скобелев приобрел у Александра III «еще большее расположение и доверие».
