Михаил Хейфец - Цареубийство в 1918 году
Инсценируя побег из Алапаевска, организаторы убийства перестарались. В официальных сводках о похищении Романовых говорилось про бой за школу: «Имеются жертвы с обеих сторон».
Это и послужило следом для раскрытия их тайного центра управления.
Но сначала – о жертве «боя за школу». Вот что сказано о нем у Соколова: «Мнимый бандит, труп которого был найден у школы после увоза заключенных, оказался крестьянином Салдинского завода. Он заранее был схвачен чекистами и несколько дней содержался в алапаевской Чека».
Безымянный труп вызвал тревогу в Кремле. Свердлов забеспокоился: а вдруг рыцарей незримого фронта кто-то опередил и еще до них похитил великих князей.
20 июля он вызвал к прямому проводу Уралсовет. По неизвестной причине некто, присутствовавший при разговоре глав советов, сделал протокол их беседы, набрасывая его на телеграфных бланках, валявшихся в комнате.
Москва – Екатеринбург:
Свердлов: Прежде всего, сообщи: работа Алапасхи – Комисл. К-та (пропуск) или нет?
Ответ: Сейчас об этом ничего неизвестно. Производится расследование.
Свердлов: Необходимо немедленно запросить Мотовилиху и Пермь, примите меры к скорейшему оповещению нас. Что у вас слышно?
Ответ: … противник оголил все фронты и бросил все силы ни Екатеринбург… Все лишнее из Екатеринбурга эвакуировано.
Вчера выехал к вам курьер с интересующими вас документами. Сообщи решение ЦИК, можем ли мы оповестить население известным вам текстом?
(Далее Свердлов передал текст будущей правительственной публикации о казни царя по решению Уральского областного совета.«Жена и сын Ник. Ром. отправлены в надежное место».)
Эту запись Соколов сопроводил таким комментарием:
«В вопросе Свердлова относительно алапаевского убийства (видимо, именно об этом запрашивает Белобородов) не совсем ясно написано только одно слово: «Комисл». Но, тем не менее, его удалось разобрать. Вопрос Свердлова, очевидно, следует читать так, в более подробном изложении: «Прежде всего, сообщи, работа Алапаехи (есть ли) дело рук Следственной комиссии или же Исполнительного Комитета, или нет?» (вернее, конечно, читать – Следственной комиссии Исполнительного комитета, – так именовались в официальных документах низовые органы ЧК. – М. X.)
В какую неистовую ярость впал бы Бруцкус, получи он возможность прочитать у Соколова эту фразу!
Ибо главная улика, предъявлявшаяся следователем для подкрепления его обвинений в адрес Голощекина, – вот эти самые записи: в своей книге следователь назвал человека, говорившего со Свердловым, не Белобородовым, а Голощекиным!
Доказательства были таковы. Во-первых, как упоминалось, Голощекин, мол, был на «ты» со Свердловым, и представитель Екатеринбурга в этом разговоре – тоже на «ты». Во-вторых, речь шла о военном положении (а кто в городе облвоенком?).
В-третьих, Свердлов передал ему текст правительственного сообщения о цареубийстве, значит, Шай Ицкович и пойдет у нас вслед за паровозом Янкелем Свердловым главным вагоном по делу!
Бруцкус, возражая, напомнил, что даже Дитерихс считал: собеседником председателя ЦИКа был не Голощекин, а Белобородов. И теперь выяснилось: в потаенных комментариях, написанных для себя, для собственного понимания ситуации, Соколов тоже назвал собеседником Свердлова Белобородова, а не Голощекина, Но для публичной версии, для книги, первая фамилия ему не подходила.
…Еще один специфический вывод сделал Соколов из текста найденных бланков: Белобородов ведь не знал, кто убил Романовых в Алапаевске. Следовательно, подчиненный ему Сафаров творил преступление втайне от русского рабочего, игравшего для заговорщиков-евреев и масонов роль национально-социальной декорации. (Может быть, Соколов потому и вписал в свой текст Белобородова: в этаком сценарии ему нужен был как раз не еврей, а русский рабочий.)
Но ведь Свердлов тоже не знал, кто и как совершил алапаевское преступление. Он не знал даже, как ему связаться с убийцами! Зато посоветовал Белобородову, куда тому надо обратиться – в Мотовилиху и Пермь, – и был уверен, что все-уральский вожак знает, с кем и как надо вступить в контакт.
(Попутное замечание: думаю, Соколов переоценил и само незнание Белобородовым происходящего во вверенной ему области. Неясно, правда, почему уралец неопределенно ответил Кремлю – «сейчас об этом ничего неизвестно», – может быть, не рисковал говорить открытым текстом в присутствии того, кто записывал беседу, а может быть, заопасался, как и Свердлов, а вдруг там, на месте, получился какой-то прокол… Но поверить, что он в самом деле был не в курсе дела, психологически трудно.
Представьте уральского лидера, пришедшего на телеграф сообщить в Петроград (похищенные ссыльные числились за ПетроЧК):
«Зиновьеву, Урицкому. Несмотря на сопротивление стражи, князья похищены. Точка. Есть жертвы с обеих сторон, поиски ведутся, точка».
Поскольку он все равно пришел на телеграф, все равно говорит с Петроградом, то череэ минуту отправил Зиновьеву еще депешу: сотрудницу последнего, Костину, Уралсовет решил оставить на специальной ответственной работе на Урале. «Передайте Молотову то же о Боголепове» (Молотов был одним из верных зиновьевских комиссаров). Мог ли предсовета, у которого белые похитили особо важных государственных узников, в эту же минуту забеспокоиться о трудоустройстве тт. Костиной и Боголепова?)
Упоминание Мотовилихи и Перми заставило обратить внимание на такую телеграмму (19. VII в 12 часов):
«Пермь, военком, Лукоянову. Прошу пригласить немедленно аппарату Сыромолотова для важных переговоров. Белобородов.
Кто такой адресат, Лукоянов?
Соколов назвал его одним из следователей уральской областной чека (стр. 266), что можно объяснить только поэтической необходимостью произвести именно еврея Юровского в предоблЧК (вслнд за Соколовым сей титул присвоили Юровскому многие).
Упомянутая выше свидетельница Вера Карнаухова показала:
«Федор Николаевич Лукоянов – мой родной брат. Он был большевик. На него было возложено организовать Уральскую областную чрезвычайную комиссию… что и было им сделано. Позже он был председателем этой комиссии».
Таким образом, в момент пребывания в его области экс-императора официальный руководитель местных чекистов переместился из Екатеринбурга в другой город, в Пермь.,
А кто же был вызываемый через него к аппарату Сыромолотов?
Этот вопрос отсылает нас к другой важнейшей улике против Свердлова и Голощекина.
4 июля 1918 года Белобородов отправил Голощекину, находившемуся в тот момент в Кремле, телеграмму, которую следователь Соколов цитирует в книге так:
«Москва председателю ЦИК Свердлову для Голощекина
Авдеев сменен его помощник Мошкин арестован вместо Авдеева Юровский внутренний караул весь сменен заменяется другим точка Белобородов».
Так же процитировал ее Бруцкус, не обратив внимания на спрятанное внизу примечание: «Первая часть текста телеграммы не имеет значения для дела. Точно установлено, что в ней речь идет о вывозе денег из Екатеринбурга в Пермь, куда для этой цели и ездил комиссар финансов Сыромолотов».
Поначалу я думал так же, как Соколов и Бруцкус, хотя видел ошибку: речь шла не о деньгах, вывозимых из Екатеринбурга в Пермь, а о вагонах с золотом и платиной, уже стоявших на колесах в Перми и готовящихся к эвакуации в центральную Россию. (Н. Росс расшифровал еще одну телеграмму:и Наш комфин выехал в Пермь для организации отправки груза в Ярославль».)
Лишь после того, как Свердлов упомянул Пермь как источник информации для Екатеринбурга, а Белобородов пригласил Сыромолотова – из Перми – на конфиденциальные переговоры, причем таинственно, не прямо, а через председателя ЧК, меня заинтересовало прошлое комиссара финансов Федора Сыромолотова.
Вот что он сам о себе рассказал в энциклопедии Гранат:
«Во время революции 1905 и части 1906 года я состоял в Екатеринбурге начальником сводной боевой дружины: нашей, эсеровской и анархистской… По март 1906 г. участвовал в некоторых революционных мероприятиях Екатеринбурга… Перебравшись в Москву, получил известия с Урала, что против меня и других товарищей создается дело в связи с эксами. Еще через несколько лет, живя в Томске, помогал бежать Я. М. Свердлову, но дело не выгорело».
Перед нами не финансист, а начальник экспроприаторов, т е. банковский или поездной вооруженный грабитель, старый большевик, издавна связанный со Свердловым.
После убийства Романовых с сентября 1918 года отозван в Москву, введен в коллегию наркомата финансов, в апреле 1919 года был назначен членом Президиума Высшего совета народного хозяйства, заведующим финансами ВСНХ, членом Малого Совета народных комиссаров, членом президиума Госплана.
Головокружительная карьера уральского комфина, начавшаяся сразу после цареубийства, не могла не привлечь внимания. Особенно после того, как в книге мемуаров лично знавшего его по работе на Урале инженера Моше Новомейского я прочел, что марксист Сыромолотов запомнился ему парадоксальной для человека таких убеждений жестокостью к рабочим, которая заставила Новомейского заключить: «Когда я потом услышал о его участии в убийстве царской семьи, то не был удивлен… Говорят, Романовых убили евреи. Чепуха, я лично знал Белобородова и Сыромолотова, оба русские».
