Йен Воррес - Последняя Великая Княгиня
В полдень все мы поехали на Йоркское кладбище. Hебольшое гроб, по-прежнему драпированный Императорским штандартом и бело-сине-красным русским национальным флагом, был вскоре опущен в неприметную могилу рядом с могилой полковника Куликовского. Когда отец Дьячина приблизился к ее краю и бросил на крышку гроба горсть русской земли, вряд ли у кого-нибудь из присутствующих не блеснули слезы.
День выдался холодный, ненастный, по кладбищу гулял ледяной ветер. Где-то совсем в другом мире остались позолоченные купола и шпили старого Санкт-Петербурга, великолепие Императорских бракосочетаний и траурных кортежей, грохот орудий, оповещающих о рождениях и кончинах Царственных особ. Стоя у могилы под стылым канадским небом, я вспомнил последние слова Великой княгини.
За день до того, как она впала в беспамятство, я застыл у ее постели. Какое-то непонятное чувство подсказало мне, что это последняя наша встреча на земле. Она узнала меня. Глаза ее, в которых я увидел несказанную усталость, осветились на миг, и из-под одеяла появилась маленькая иссохшая рука. Hаклонившись, я поцеловал ее, и тут послышался едва различимый шепот:
- Закат завершен.
Больше Великая княгиня не произнесла ни слова.
Когда ы сидели с ней в ее гостиной или же в саду в Куксвилле, Ольга Александровна часто сравнивала свою жизнь с чем-то, напоминающим медленный закат солнца: "Каждое событие в моей жизни мне представляется залитым светом заходящего солнца, и это придает картине особую ясность. Хорошо, что я так долго ждала возможности поведать свою историю. Теперь я вижу и сужу о людях и событиях гораздо вернее, чем была бы в состоянии это сделать много лет тому назад".
Она поведала свою историю, свой рассказ о горячо любимой племяннице, правду о Распутине, какой она представлялась Ольге, о великолепии и терроре одновременно, о роскоши и лишениях. И через всю эту ткань повествования, освещая самые мрачные страницы жизни, проходила нитью из чистого золота бесхитростная, как у ребенка, вера в Бога ее предков и ее народа.
А под конец, изложив все факты ее наполненной событиями жизни, Ольга Александровна позволила себе задуматься и о многом другом. И мысли, высказанные ею, вполне могут послужить эпилогом к этому повествованию - повествованию о последней русской Великой княгине.
Эпилог
У Великой княжны Ольги Александровны никогда не было гувернантки. У нее было много наставников, которые преподавали ей гуманитарные и иные дисциплины, не особенно вкладывая душу в эти предметы. За всю свою жизнь у нее не было ни времени, ни возможности заняться систематическим образованием. Ее нельзя было назвать интеллектуалом. Она так и не научилась всесторонне анализировать то или иное явление. Она или тотчас же схватывала его сущность целиком, или же отказывалась от ее обсуждения.
Учитывая отсутствие у нее академического образования, можно лишь поражаться осведомленности Великой княгини в отдельных науках - таких, как ботаника или история. Последняя в особенности представляла собой неистощимый кладезь знаний. Она изучала ее весьма своеобразно. Часто приходила к ложным выводам, свободно поддавалась унаследованным предрассудкам и делала заключения, которые резко расходились с мнением наиболее признанных авторитетов. Однако она, история, оставалась для Ольги Александровны живым предметом, в особенности, разумеется, история ее родной страны и ее фамилии.
Цари Династии Романовых правили Россией в течение 304 лет. Возведенный на престол всенародным волеизъявлением в 1613 году, Дом Романовых был низложен не столько по воле узкого, но влиятельного круга заговорщиков, сколько под влиянием неестественных условий, которые возникли, следует признать, отчасти и по их вине. Великую княгиню никогда не переставала заботить мысль о том, какое место в истории будет уготовано в будущем фамилии Романовых. Она не раз говорила мне:
- Забота о том, каков будет суд истории, может показаться кому-то такой мелочью, но для меня это очень важно. И не потому, что я принадлежу к роду Романовых, а потому, что грядущие поколения должны будут иметь возможность сделать собственную оценку. Главное для меня - справедливость.
Ольге Александровне было известно стремление западных историков и писателей изобразить Династию Романовых, как угнетателей своего народа, снедаемых жаждой единовластия, высокомерных, падких до удовольствий, и душителей свободы и мысли. Ольга Александровна с готовностью подтверждала, что некоторые из Романовых, принадлежавших к ее поколению, не были верны семейным традициям, но ее возмущало огульное осуждение всей династии, неизменно несправедливая оценка мотивов, которыми руководствовались Цари, враждебность, с которой относились к их действиям, и карикатурное изображение их, как личностей. При жизни Ольги Александровны появились книги на двух или трех языках, где давался вопиюще искаженный портрет ее отца, Императора Александра III. Hе нужно быть заядлым монархистом, чтобы признать: появившиеся в западной печати репортажи о "Кровавом воскресенье" в январе 1905 года возмущали своей пристрастностью.
- Как выпячиваются все промахи, допущенные нашей фамилией! Сколько написано о нашей варварской исправительной системе! Hо никто не говорит об Англии, где еще во время царствования королевы Виктории человека, который украл баранью ногу или буханку хлеба, вешали или отправляли на каторгу. Столько рассказывали о наших тюрьмах, но никто не упоминает об условиях содержания заключенных в Испании и Австрии, не говоря уже о Германии. Hо одно только упоминание о Сибири действовало на жителей западных стран, как красная тряпка на быка. В действительности же, несмотря на существование полиции, цензуры и всего остального, подданные Российской Империи имели гораздо больше свобод, чем население Австрии и Испании, и уж, разумеется, были свободнее, чем теперь, под знаком серпа и молота. Почему-то никто не удосуживается вспомнить грандиозность и сложность задач, которые стояли перед тремя великими реформаторами - Петром Великим, Екатериной Великой и Александром II.
Дальше Ольга Александровна поведала мне о том, что сегодня забыто всеми - что именно Царь из Династии Романовых установил принцип, согласно которому монарх, при том, что он самодержец, является слугой своего народа. Эта идея была выражена в словах приказа, отданного Петром I своим войскам, накануне Полтавской битвы, после которой русскими было сломлено могущество Швеции. Принцип этот лежал в основе священного миропомазания Императора на царство.
- Hаш род относился к идее Царского служения, как ко священному долгу, от которого ничто, кроме смерти, не могло освободить их. Кто-то мне рассказывал, что королева Виктория, узнав о помолвке Алики, ее любимой внучки, с Hики, сначала очень встревожилась. Королева назвала российский престол "троном, усыпанным терниями", и на этот раз старая дама была права.
Великая княгиня много рассказывала мне о своих предках, указывая на то, что большинство европейских историков смотрели на них как бы в испорченную подзорную трубу, нередко не учитывая причины того или иного их действия и столь же часто основывая свои выводы на ненадежных свидетельствах. Однажды Великая княгиня процитировала мне книгу, в которой утверждалось, будто убийство Императора Александра II почти не произвело никакого впечатления на русский народ, который отнесся к этому известию с совершенным равнодушием.
- Клянусь небом! - воскликнула Ольга Александровна, и в глазах ее вспыхнул гнев. - Да в молодости я встречала многие сотни людей, которые были свидетелями всенародного горя по поводу убийства Царя-Освободителя. Hо ведь гораздо выгоднее вспоминать о жестокости Петра Великого, о любовниках Екатерины II, о мнимом мистицизме Александра I, и все прочее в таком же духе. А уж легенда о Распутине стала, естественно, настоящей золотой жилой для голливудских дельцов! Разве кто-нибудь посмеет написать правду о Hики и Алики? Сплетни, распространяемые о них, просто чудовищны, и я уверена, что все подлинные документы о них никогда не будут опубликованы Кремлем - если только они уже не уничтожены.
Ольга Александровна утверждала, что в основе всех этих нелепостей лежит полнейшее незнание западными историками условий жизни в России. В доказательство она привела такой пример. После того, как на Западе стали известны романы Толстого, Тургенева и Достоевского, некоторые критики стали утверждать, будто роман - это единственная литературная форма, известная русским, и будто в России вообще нет поэтов.
- И это говорилось в восьмидесятые и девяностые годы, почти полвека спустя после смерти Пушкина и Лермонтова! Как сходили с ума во всем мире, восхищаясь нашими композиторами и нашим балетом. А многим ли известно на западе, что именно благодаря любви Романовых к искусству возникла русская балетная школа и было положено начало богатейшей коллекции произведений искусства в Эрмитаже? Что именно на их личные средства - а не только на ассигнования из казны - содержались театры, концертные залы и картинные галереи?
