Русское дворянство времен Александра I - Патрик О’Мара
В результате в XIX веке уменьшилось чувство корпоративной целостности, которое было отличительной чертой дворянства XVIII века. Войны с 1812 по 1814 год привели к еще большему дроблению дворянского сословия, хотя сыграли решающую роль в созыве полков ополчения по всей России. Увеличение числа дворян также означало рост числа обедневших дворянских семей, существование которых обеспечивалось лишь очень небольшими поместьями с немногими крепостными. Огромные различия в финансовом положении дворянства будут рассмотрены в следующей главе.
Погруженное в мистицизм, государственную службу и развлечения, дворянство все больше теряло связь со своими классовыми интересами и с провинциями. Чем ближе дворянство соединялось через государственную службу с правительством, тем меньше оно отождествляло себя с дворянским сословием, к которому правительство в лучшем случае было равнодушно, а в худшем – и вовсе враждебно. В провинции тоже произошел сдвиг от классовых интересов к работе на правительство, поскольку дворяне, жившие там, все больше отдалялись друг от друга, имея очень мало общего, особенно в том, что касалось корпоративных или сословных вопросов. Только в Москве у дворянства, стремящегося защищать и продвигать свои сословные интересы, сохранялось чувство общей корпоративной идентичности. Как правило, это были более старые, более консервативные дворяне, жившие во времена правления Екатерины. Им было не по себе от новых идей и тенденций, которые они считали угрозой привилегиям своего сословия. В целом в течение этого периода независимость и самостоятельность дворянства и его способность управлять собственными корпоративными делами постепенно исчезли, поскольку сословие все больше переходило под прямой контроль правительства[55].
Можно сделать вывод, что во время правления Александра корпоративная идентичность дворянства ослабла, поскольку ее заботы о классовых и сословных интересах уступили место личным амбициям, связанным с чинами и государственной службой. В то же время акцент дворянских собраний сместился с защиты коллективных интересов сословия на все большую озабоченность административными обязанностями и функциями, а также избранием официальных лиц на различные должности. Таким образом, кажется справедливым заключить, что дворянство XIX века не представляло собой по-настоящему целостную корпорацию с точки зрения происхождения, собственности или социального статуса[56].
Глава 2
Определения положения дворянства
Социальный статус и государственная служба
Русское дворянство традиционно отделяло себя от других сословий как культурой, так и языком. По язвительной оценке Николая Тургенева, «русское дворянство отличается от других сословий не только своими многочисленными преимуществами; оно отличается еще также и внешностью, своим костюмом; и кроме того, так как всего этого может быть не достаточно для отличия, оно еще – по крайней мере, высшее дворянство – отказывается от родного языка и пользуется обыкновенно иностранным языком даже в частной жизни, даже в своей семье»[57].
На страницах своего журнала «Русский вестник», который он начал издавать в 1808 году, С. Н. Глинка уже предупреждал об искусственном своеобразии русского дворянства, видя это одновременно опасным и трагичным: «В недрах отечества возникло общество людей, от всех прочих сословий отличенное одеждою, нравами, обычаями, и которое как будто бы составило в России область иноплеменную. Кто суть члены этого общества? Большая часть помещиков и богатых людей»[58].
В любом случае положение дворянства начало меняться в первой четверти XIX века по мере того, как зарождающийся купеческий класс занимал все более видное место с развитием фабрично-заводской промышленности. Действительно, многие дворяне сами стали предпринимателями. В одном исследовании отмечается, что к 1813–1814 годам дворянам принадлежали 64 % шахт, 78 % фабрик по производству сукна, 60 % бумажных фабрик, 66 % заводов по производству хрусталя и стекла и 80 % заводов по производству поташа[59].
Недавнее исследование показывает, что численность русского дворянства в первой половине XIX века значительно выросла. В конце XVIII века дворян было около 500 000 мужчин и женщин. Спустя пятьдесят лет эта цифра увеличилась почти вдвое: только в европейской части России насчитывалось 609 973 потомственных и 276 809 личных дворян, к которым можно добавить 17 484 в Сибири и 13 000 на Кавказе, что в общей сложности составляет около 918 000 человек[60]. Фактически, дворянство росло быстрее, чем любая другая социальная группа в имперской России, и демографически было наиболее динамичным сословием. Оно выросло в 4,3 раза за 76-летний период между 1782 и 1858 годами, тогда как общая численность населения просто удвоилась, а крестьянство росло даже несколько меньшими темпами. Более трети всех приведенных выше цифр составили польские шляхтичи, 323 000 из которых перешли под власть России в результате разделов Польши при Екатерине II. В социальный состав империи входили также украинские казачьи «старейшины», балтийские бароны, грузинские князья, а также турко-татарские, немецкие и другие нерусские дворяне, такие как мурзы Оренбургской губернии. Замечательное разнообразие дворянства в Российской империи привело одного авторитетного исследователя к выводу, что «ни одно другое дворянство не было так открыто для притока извне или так лишено глубоких отечественных корней»[61].
Дворян мужского пола в Российской империи в 1816 году насчитывалось немногим более 429 000 человек, что составляло примерно 1 % от общей численности населения, что делало российское дворянство пропорционально больше, чем дворянство в Швеции или Франции, хотя и меньше, чем, например, в Польше или Венгрии[62]. Эти цифры следует рассматривать в контексте общей численности населения Российской империи в 1800 году, составлявшей 40 миллионов человек, по сравнению с 29 миллионами во Франции, 20 миллионами в империи Габсбургов и 16 миллионами на Британских островах. В центральных регионах России перепись 1816 года точно показала наличие в целом 96 600 дворян мужского пола, что составляет крошечные 0,83 % от общей численности населения. Тем не менее эта цифра представляет собой значительное увеличение на 56 % по сравнению с 54 000, указанными для 1770-х годов, примерно на сорок лет ранее.
Дворяне находились во всех тридцати семи губерниях, составляющих собственно Россию, но были в значительной степени сконцентрированы в двух столицах и в Смоленской губернии, составляя в 1816 году 44,8 % от общего числа. В том же году средний показатель по 26 губерниям Центральной России составил 2317 человек, что на 63,5 % больше, чем 1473 дворянина на губернию в 1782 году. Категория личного дворянства, созданная Жалованной грамотой 1785 года, росла так быстро во время правления Александра I, что к 1816 году его численность даже превысила численность потомственного дворянства: 48 854 личных дворянина против 47 746 потомственных дворян. Кроме того, личное дворянство было сосредоточено в губерниях Санкт-Петербурга (39,2 %) и Москвы (12,5 %), так что более половины из них жили в губерниях двух столиц по сравнению с 8,4 % потомственных дворян[63].
К 1800 году примерно половину населения России составляли крепостные, принадлежавшие примерно 400 000 дворян, чьи полномочия были сопоставимы с полномочиями американских рабовладельцев или английских помещиков[64]. Будет справедливым подчеркнуть, что основной чертой потомственного дворянства на протяжении всей его истории была его относительная немногочисленность, если учесть управляющую, модернизирующую и цивилизаторскую роль, которую, согласно ожиданиям государства, оно должно было играть в российском правительстве и обществе[65].
Со стороны потомственной знати было некоторое остаточное пренебрежение к «новым» послепетровским чиновным (личным) дворянам. Например, в начале XIX века на заседании Негласного комитета Александра I граф П. А. Строганов определил состояние русского дворянства: «Что такое наше дворянство? Дворянство составилось у нас из множества людей, сделавшихся дворянами только службою, не получивших никакого воспитания, которых все мысли направлены к тому, чтобы не постигать ничего выше власти императора… Это сословие самое невежественное, самое ничтожное…»[66]
В своей до сих пор актуальной работе о жизни в России начала XIX века Н. Ф. Дубровин утверждал, что из всех прав и прерогатив, которыми пользуется дворянство, больше всего их привлекает (кроме исключительного права собственности крепостных) свобода от службы. Он выделил три категории дворян во время правления Александра I: «Во-первых, оно состояло
