Евгений Кукаркин - Жемчужина моей коллекции
- Тебя как звать? - спрашивает она.
- Василий. Сейчас немного поешь, тебе надо восстанавливать силы.
- А что со мной было? Почему я здесь?
Что же ей сказать?
- Ты заболела... Твоя мама и родственники подумали...
Я споткнулся и мучительно искал умную фразу, что бы сразу не ошарашить Соню.
- Со мной произошло что то ужасное?
- И да, и нет. Ты заболела..., во общем заснула и все посчитали, что ты умерла...
- Умерла???
- Да, умерла.
- Что же было потом?
- Ничего. Что может быть хорошего в этом случае. Тебя похоронили.
Ужас искривил ее милое личико. Я испугался. Только бы не тронулась умом.
- Ты меня откопал?
У нее что, стальные нервы. Я считал, что идеальные нервы только у Толи, а тут еще у этой женщины... есть.
- Да. Давай поедим. Я тебе здесь сделал кашку.
Теперь надо заткнуть ей рот. Беру ложечку и подношу к ее губам.
- Я сама.
Ее рука медленно поднимается и перехватывает ложку. Я смотрю, как она делает первый глоток и успокаиваюсь. Будет есть. Подношу тарелку поближе. Соня машинально съедает все. Теперь стакан чая. Все в порядке. Бесцеремонно вытираю ей рот уголком простыни. Она с изумлением глядит на меня.
Я занимаюсь своим делом, разбираю каталоги, ища Неаполитанский орден Орла.
- Включи телевизор, - раздается голос с кровати.
Иду к бельевому шкафу. Достаю свою футболку, рубашку и трусы, потом подхожу к Соне. Сажаю ее, скидываю одеяла и простыни, оголив полностью, одеваю одежду. Она не произнесла ни слова, только расширив глаза, сверлила меня ошеломленным взглядом. Закутываю ее одеялом и переношу на диван, там поудобней разместив на подушки, подключаю первую программу телевиденья. И опять у каталогов, где же здесь орден Орла?
Я его нашел и ахнул. На картинке, на золотом фоне восьмигранной лучевой звезды, эмалевый орел сидел под короной. Мелкие алмазные камешки создавали правильный круг, в центре которого сидел орел, самый большой камень блистал в короне. Игра стоит свеч, этого подонка надо убрать. А орден Победы... В стране еще много таких орденов и когда-нибудь я его обязательно приобрету.
Классическую операцию, как украсть орден Победы, разработал мой отец. По нашим дурацким законам, алмазные ордена после смерти владельца сдаются в Гохран. Буквально на следующий день, после похорон известного маршала, мы с отцом явились к вдове. Я был одет милиционером и держал для фасона кожаный портфель со специальным устройством для опечатывания. Отец наклеил усы, натянул парик и в блюдечках очках, предъявил жене маршала документ, что он работник Гохрана.
- Что вам надо? - спросила безутешная вдова.
- Я принес постановление правительства, о передаче ордена Победы вашего мужа в Гохран.
Тут отец вытащил где то перепечатанное постановление.
- Леша, Леша, - завыла вдова, - здесь пришли за орденом.
Из соседней комнаты в пижаме вышел холеный молодой человек. Он небрежно взглянул на постановление.
- Ну если надо, так и отдай.
- Господи, за что же нам такие несчастья, - завыла женщина.
- Вы извините, я сейчас.
Молодой человек ушел в комнаты и вскоре явился с коробочкой ордена и лентой. Отец не торопясь взял, открыл коробочку, посмотрел номер.
- Да, он. Вот распишитесь на квитанциях, что сдали орден под таким номером.
- Мама, распишись ты, - просит молодой человек.
Вдова расписывается.
- Один экземпляр квитанции вам, другой в дело. Сержант, - обращается отец ко мне, - примите ценности.
Он передает мне коробочку с лентой. Я запихиваю все в портфель. Потом вдавливаю две нитки в пластилин и, вытащив из кармана печать, выдавливаю на пластилиновой поверхности герб Советского Союза.
- Вы уж извините нас, - говорит отец. - Сами понимаете...
- Ничего, ничего, - говорит Леша, провожая нас до двери.
- Мне хочется есть, - раздается с дивана.
- Сейчас поедим.
Складываю каталоги и иду на кухню. Хорошо хоть Инка все приготовила и не надо ничего делать. Я подогреваю кастрюли, раскидываю на столе тарелки.
- Ты сидеть можешь? - кричу через коридор.
- Наверно могу.
Возвращаюсь в комнату, подбираю с дивана еще вялое тело и тащу на кухню. Там усаживаю на стул и подвигаю к столу. Она ест аккуратно, не торопясь.
- Ты всегда такой?
- Какой?
- Молчаливый.
- Тебе скучно?
- Мне хочется услышать человеческий голос.
- Ты только что слышала его по телевизору.
Она опять миниатюрно пережевывает пищу.
- Значит я спала неделю?
- Не знаю, может и неделю. В институте Бехтерева есть человек, который спит несколько лет.
- Я хочу видеть маму.
Наверно у ее матери будет шок, когда она увидит дочь, а потом, как дочь объяснит матери, почему она жива и кто ее вытащил из могилы? Милиция копать начнет и нам с Толей будет крышка.
- Через день ты на нее можешь взглянуть.
- Разве ты не отвезешь меня к ней совсем?
- Нет.
- Почему?
- Здесь две причины. Первая, как твоя мать вторично переживет шок и неизвестно, что из этого получится. Вторая, как я объясню милиции, почему выкопал тебя из земли.
Она пьет молоко и руки ее чуть дрожат.
- Ты сказал, что я могу взглянуть на нее. Объясни мне, как ты это представляешь?
- Через два дня, девять дней после твоей...., во общем, мы приедем на кладбище и ты увидишь маму и всех родственников у своей могилы.
Молоко расплескалось у нее в руках.
- Отнеси меня на диван.
Я опять отношу ее в комнату.
Соня спит на диване. Теперь надо продумать, как расправиться с Сорняком.
Когда она проснулась, я только что вернулся из магазина.
- Ты куда ходил?
- На улицу. Хлеб купил.
Я занялся уборкой квартиры и только приблизился к дивану, как Соня спросила.
- Можно мне тебе задать вопрос?
- Пожалуйста.
- Я все думаю, почему ты выкопал меня? Ты знал, что я живая?
- Нет, не знал. Я даже сначала не хотел ехать на кладбище, но мой друг уговорил. Сказал, что видел как хоронят молодую девушку, а в руках у нее необыкновенная старая библия. Эта библия тебя и спасла.
- Где она?
Я достаю из полки железное чудо с камнями, кладу ей на колени. Она даже не раскрывает ее, а гладит руками. Слезы пробегают по щеке. Мне надо ее отвлечь.
- А кто такой Сережа?
- Сережа? Это мой парень. Мама все хотела, что бы я вышла замуж за него.
- Ты его любила?
- Не знаю. Так нравился, что то в нем хорошее есть. Может быть и люблю.
- Отец есть?
- Да, но папа с нами не живет. У него другая семья.
- Ты училась?
- В университете, окончила второй курс, - она сделала паузу. - Скажи, а почему ты один живешь?
- Отец с матерью умерли, а женщина, которую я любил, ушла к другому.
- Вася, а ты кем работаешь?
- Токарем.
- Токарем? Не вериться.
- Почему?
- У тебя столько книг и потом я видела, как ты с ними работаешь.
- Значит есть токаря с отклонением. Сейчас пойдем мыться.
- Не хочу.
- Что значит, не хочу?
Я стягиваю с нее одеяло и начинаю ее раздевать. Сил сопротивляться у Сони нет, но она визжит и ругается.
- Насильник..., бандит..., гробокопатель...
Взваливаю ее голое тело на руки и несу в ванну. Там сполоснув как следует, приношу обратно в комнату на кровать. Она уже не кричит, даже когда растираю полотенцем, закрыла глаза и сжала губы. Натягиваю на нее свою рубашку.
- Когда поднаберусь сил, - вдруг сказала она, - я тебе глаза выцарапаю.
- Замечательно. А если ты еще будешь ругаться, отшлепаю по одному месту.
ВОСКРЕСЕНИЕ, 18 АВГУСТА
В воскресение Соня пыталась встать. Слабые ноги подкашивались.
- Чего смотришь? Помоги мне дойти до туалета.
Я опять беру в охапку и несу туда. После завтрака она долго дулась, потом не выдержала.
- Дай что-нибудь почитать.
- Что ты хочешь?
- Все равно.
Я даю ей книгу Томаса Манна о Генрихе Четвертом.
Меня увлекает история некоторых великих исторических личностей. Не с точки зрения знаний, а с точки зрения наживы. Я интересуюсь, где они захоронены, разорены ли могилы, хоронили при параде или нет, что за награды они заработали в своей жизни? Вот и сейчас изучаю знаменитого палача времен Анны Иоановны, его превосходительство генерала Ушакова, "великого инквизитора", начальника тайной канцелярии. С ним еще начинал заниматься мой отец, но трагические обстоятельства не позволили ему закончить это дело. Похоронен генерал в Александро-Невской Лавре. Из воспоминаний статс секретаря Леонтьева, служившего у графа Кайзерлинга, сохранилась интересная запись.
"... С приходом к власти Елизаветы, ненависть дворян и их челяди обратилась против прислужников Бирона. Даже их могилы топтали, а каменные плиты разбивали и разбрасывали во все стороны. Особенно пострадали: генерал Ушаков, генерал Собинов, дворяне -прислужники Зубовы, а также много немцев. Только через год разрешили родственникам восстановить памятники, но могильными плитами прикрыли предполагаемые места, так как уже трудно было установить места настоящих захоронений. Да и кладбище уже разрослось, а старых планов не сохранилось..."
