Джавад Тарджеманов - Серебряная подкова
Миновав кузнечный ряд с несколькими слесарными корпусами, тарантас выехал на Лядскую улицу и остановился перед небольшим двухэтажным домом, низ которого был каменным, а верх - деревянным.
- Вот и приехали, - сказала Прасковья Александровна.
Коля выскочил из тарантаса, поднялся на крыльцо и, подскочив, ловко дернул за ручку дверного колокольчика.
Дребезжащий звук его еще не затих, как в широко распахнутой двери появилась маленькая полная старушка.
- Парашенька! Мы так заждались. Да какая же ты славная стала! И таких молодцов уже вырастила, даже не поверишь. А мы-то... - но последние слова ее заглушил скрип закрывающейся плотно за гостями большой двери.
* * *
Первые дни в Казани были полны томительных ожиданий. Прасковья Александровна с утра уходила хлопотать по делам, строго наказывая мальчикам никуда не отлучаться: вдруг они могут понадобиться. Время в чужом доме тянулось очень медленно, хотя хозяева, старинные друзья родителей Прасковьи Александровны, были так приветливы.
Прасковья Александровна еще при жизни Сергея Степановича записала несколько необходимых адресов его влиятельных товарищей, которые могли помочь ей устроить сыновей. К сожалению, двое из них уже умерли, третий выехал из города. Но кое-кто из друзей все-таки нашелся, так что нужное содействие в конце концов ей оказали.
Взволнованная, с покрасневшими от радостных слез глазами, вернулась она домой и крепко прижала детей к груди.
- Получила... Наконец-то разрешили принять вас в гимназию, - сообщила мать и, не скрывая, вытерла свои глаза платком. - Вот написано тут...
Она порылась в сумочке и, достав аккуратно сложенную бумажку, прочла: "Принять для обучения на собственное содержание..."
- Значит, приняты? - радостно спросила хозяйка.
- Да, если только... - Прасковья Александровна вздохнула, - если только выдержат экзамены.
В гимназии существовало трехгодичное обучение с нижними, средними, высшими классами по каждому предмету, не считая начальных подготовительных. Даже поступающим в нижний класс надо было пройти очень трудные испытания.
Прасковья Александровна три года готовила детей, знакомила их с грамматикой российского языка и началами арифметики. Один год перед выездом из Нижнего Саша и Коля занимались в народном училище. Дети охотно и много читали не только художественную литературу, но и познавательные книги.
Наступил день экзаменов. Утро выдалось веселое, солнечное. Медленно кружась, падали с кленов последние листья. Багрово-красные, они пестрели по обочинам проезжих улиц, напоминая о недавнем тепле.
Прасковья Александровна пошла провожать сыновей.
Ежась от холода, с книгами под мышкой, впереди шел Коля, одетый в короткую курточку. Раскрасневшийся от быстрой ходьбы, он то и дело спрашивал:
- Мама, не видно еще гимназии?
- Пока нет. Но сейчас увидим...
Вслед за Колей шел Саша. Как старший, нес он бережно в одной руке дядин эккер с треногой, в другой - землемерную цепь и держался поэтому независимо. Шествие замыкала Прасковья Александровна, которая вела за руку младшего, не по возрасту рослого сына: тот был выше Коли на целую голову, почти как Саша. Через плечо Алеша повесил сумку с аспидной доской и грифелем.
Город уже давно проснулся. Много народу сновало у балаганов и дощатых лавок на Рыбнорядской улице. Коля по-прежнему шел впереди. На перекрестке он остановился, не зная, в какую сторону поворачивать. Но заметив приклеенный к забору лист бумаги, подошел к нему ближе и начал читать:
"Объявление.
От Казанского губернского правления через сие объявляется, что в оном будет продаваться принадлежащий штабс-капитану Попову четырнадцатилетний крестьянский сын Иван, оцененный в 300 рублей, могущий принести в год доходу до тридцати рублей. А также продается мерин серый 3-х лет, роста большого, неезженый. Цена по договоренности".
Коля вопросительно посмотрел на мать и братьев, которые тем временем тоже подошли к объявлению.
- Идемте, дети, - сказала Прасковья Александровна. - Потом поймете, когда выучитесь, а пока думайте об экзаменах. - Она повела сыновей оврагом к Воскресенской улице, в начале которой виднелось высокое белокаменное здание.
Гимназия помещалась в одном из наиболее красивых особняков Казани - в бывшем губернаторском дворце. Фасад его украшали величественные коринфские колонны - восемь на центральном портике и по четыре на боковых.
Над крышей возвышался большой купол с круглыми окнами, а над центральным портиком - треугольный фронтон с изображением лиры, глобуса и математических инструментов.
Мальчики безмолвно стояли на площади. Гимназия в самом деле казалась им сказочным замком. К ней подходили ученики. На всех были форменные курточки, сшитые из темно-зеленого сукна, со стоячими, красного цвета воротниками, с огненными кантами на рукавах и желтыми пуговицами. Только у некоторых почему-то воротники были зелеными, а пуговицы белые.
- Буду ждать вас там, у солнечных часов, - сказала Прасковья Александровна, показывая рукой в сторону сквера на углу Воскресенской, наискосок от гимназии, - а вы ступайте на второй этаж и разыщите инспектора Илью Федоровича Яковкина. Совет гимназии поручил ему принять от вас экзамен.
Она сообщила также, что, кроме инспектора Яковкина, будут на экзамене математик Григорий Иванович Корташевский, физик Иван Ипатьевич Запольский и преподаватель русской словесности Лев Семенович Левицкий.
- Помните наш уговор - подарить гимназии эккер и землемерную цепь... Но сначала надо успешно выдержать экзамены, - договорила она, целуя сыновей. - Ну, ладно, идите. Держитесь смелее, все будет хорошо!
Мальчики робко взошли на высокое крыльцо между колоннами, прошли мимо седого солдата-инвалида, стоявшего у входа, и попали в просторный парадный вестибюль, освещенный верхним стеклянным куполом.
- Вы куда? - спросил инвалид и направился к ним, постукивая деревянной ногой.
- Мы... у нас экзамен, - ответил Саша и сделал шаг ему навстречу.
- Экзамен? По лестнице на второй этаж и налево ступайте, в зал собраний. Но сперва тут оставьте верхнее платье... Да смотрите, никуда не сворачивать, - предупредил инвалид. - Снизу глядеть буду.
Сказав это, он повернулся и, пристукивая деревяшкой, возвратился на свое место у дубовой двери.
Откуда-то сверху доносился гул ребячьих голосов.
- Там, наверно, классы, - промолвил Коля и прислушался.
Вдруг, заглушая голоса, наверху пронзительно, торопливо зазвенел колокольчик, и говор стих.
- Идем! - решил Саша.
Втроем они, такие маленькие на широкой большой лестнице, шли рядом, не глядя друг на друга, чтобы не выдать своего волнения.
Но вот лестница кончилась, и большая белая дверь оказалась перед ними быстрее, чем этого им хотелось бы. Дверь открылась от первого нажима на ручку, и, переступив порог, Коля вошел в просторный зал.
У больших окон, выходивших на Воскресенскую улицу, мальчики увидели несколько взрослых. За длинным столом, накрытым зеленой суконной скатертью, сидел пожилой учитель с красным добродушным лицом. Немного дальше, у классной доски, стояли два молодых человека в мундирах из темно-синего сукна и с ярко-серебристым шитьем на воротниках. Один из них что-то писал на доске и говорил ровным, спокойным голосом. Он казался энергичным, но сухим и строгим - все в его движениях было рассчитано, точно. Другой, наоборот, выглядел добрым. Он был пониже первого и не так сухощав.
"Строгий" первым заметил вошедших Лобачевских.
- Иван Ипатьевич, трое; видимо, те, о которых нам говорили... Братья Лобачевские? - спросил он, подходя к мальчикам.
Саша кивнул.
- Значит, будем экзамен держать? - продолжал он, когда мальчики робко поздоровались. - Очень хорошо. Давайте к столу... Кто первый?..
Коля шагнул вперед и назвал свое имя.
- Николай Лобачевский? Прекрасно... У, сколько вы книг принесли! Покажите-ка!..
"Строгий" начал вслух читать названия:
- "Грамматика российская" Ломоносова... Очень хорошо. А тут?.. "Евклидовы стихии, перевод с греческого Суворова и Никитина"... Вон как! Значит, вы, юный геометр, Евклидом увлекаетесь?
- Господин инспектор... - начал было Коля.
- Старший учитель, - поправил его "строгий".
- Простите, господин учитель, я хочу быть землемером, а не геометром...
В это время из двери, на которой была прибита медная дощечка с надписью "Инспектор Илья Федорович Яковкин", вышел среднего роста человек, лет сорока, и быстрыми шагами направился к столу, здороваясь на ходу с присутствующими легким кивком головы. Был он в черном полуфраке, в белом жилете и синих панталонах. Коля заметил: странная у него, точно приплюснутая, голова, гладкие жирные волосы, язвительная улыбка и совиный взгляд.
- Начнем, господа! - сказал вошедший, глянув на мальчиков круглыми зеленоватыми глазами, затем добавил, обращаясь к "строгому": - Господин Корташевский, вы с Иваном Ипатьевичем старшим займитесь, - он кивнул на Сашу, - а мы с Львом Семеновичем испытаем среднего...
