Димитрий Чураков - СССР при Брежневе. Правда великой эпохи
Серьезные проблемы на рубеже 50-х и 60-х годов прошлого века наметились и в финансовой сфере. Во многом это было вызвано болезненным пристрастием Хрущёва к разного рода грандиозным хозяйственным проектам, требовавшим колоссальных денежных затрат, но не дававших прямой экономической выгоды. Так, в годы семилетки на востоке страны была введена в действие крупнейшая на тот момент в мире Братская ГЭС. Но целесообразность ее строительства была более чем сомнительна. Сам Хрущёв простодушно признавался: «Взять, к примеру, Братскую гидроэлектростанцию. Мы ее скоро построим, но потребителя электроэнергии, которую будет вырабатывать эта станция, мы на месте пока не имеем». Между тем советской экономике этот проект стоил 15 млрд руб. Еще более масштабных затрат требовала инициированная Хрущёвым целинная эпопея. Она безвозвратно унесла не менее 44 млрд рублей. Еще один проект, связанный с переброской стока рек Печоры и Вычегды в Каспийское море, с которым Хрущёва познакомил академик С.Я. Жук, оценивается исследователями в 7 млрд руб. Все эти расходы тяжелым бременем ложились на советский бюджет, из которого и так с каждым годом все больше и больше средств в силу жизненной необходимости приходилось тратить на оборону.
Негативные последствия дала также проведенная в 1961 году денежная реформа. Первые мероприятия по ее подготовке были предприняты еще во второй половине 1950-х годов. В январе 1959 года Президиум АН СССР создал специальную комиссию, в состав которой вошли многие видные экономисты тех лет. В задачу комиссии входило научно проработать вопросы исчисления стоимости в социалистическом хозяйстве, дать практические рекомендации руководству страны по изменению финансовой политики. Однако работа комиссии шла медленно, между входившими в нее учеными выявились существенные разногласия. Но Хрущёву отступать не хотелось. В результате реализация реформы, начало которой положило изданное 4 мая 1960 года постановление Совета министров СССР «Об изменении масштаба цен и замене ныне обращающихся денег новыми деньгами», как и многое другое в то время, проводилась без научной проработки осуществляемых мер и особенно их возможных результатов.
В плане практического осуществления реформы в январе 1961 года была проведена деноминация рубля: 10 старых рублей приравнивались к одному новому. В обращение вводились денежные знаки образца 1961 года достоинством в 1, 3, 5, 10, 25, 50 и 100 рублей, а также монеты достоинством в 1, 2, 3, 5, 10, 15, 20, 50 копеек и 1 рубль. Все старые бумажные и металлические деньги (за исключением монет достоинством 1, 2 и 3 копейки) подлежали обмену в течение января – марта. В результате деноминации скачкообразно увеличился курс рубля по отношению к доллару. В советском сатирическом журнале «Крокодил» в те дни была даже помещена карикатура, на которой рубль успешно нокаутировал доллар и теперь подбирался к английскому фунту стерлингов. Однако такое изменение курса рубля было экономически совершенно необоснованно и в перспективе убыточно. Падала экспортная привлекательность советских товаров, понапрасну тратились немалые средства на поддержание нового паритета с долларом. В результате ни к какому реальному укреплению рубля реформа не привела.
Пострадали от реформы и рядовые советские граждане, поскольку ее прямым и неизбежным, а кроме того абсолютно прогнозируемым следствием стал ощутимый рост цен. Население проиграло даже во время самой реформы, поскольку изменившийся масштаб цен потребовал их определенной коррекции. Не трудно догадаться, что пересмотр цен производился с учетом интересов «государства», но никак не с учетом нужд простых людей. В силу этого вся кампания приобрела вид мелкой каверзной аферы. Так, до реформы почтовая открытка старыми деньгами стоила 25 коп., а новыми – 3 коп.; разговор по телефону-автомату раньше стоил 15 коп., а стал – 2 коп. Повысились цены также на спички, иголки, конверты для писем и многие другие товары повседневного спроса. В дальнейшем цены стали успешно ползти вверх, и обещания скорого коммунистического рая, где деньги исчезнут совсем, стали вызывать только иронию: дескать – при таких ценах действительно из деньги из карманов простых тружеников действительно скоро исчезнут.
Среди несомненных заслуг Хрущёва даже многие его политические соперники называли Целинную эпопею. На самом же деле, как и во многих других случаях, хорошую идею Хрущёв выдвинул не сам, а попросту украл, при этом еще и оболгав ее автора (действительным организатором освоения Целины являлся вовсе не Хрущёв, а Г.М. Маленков). При этом Хрущёв не только украл чужую идею, еще и переиначил ее самым диким образом. Маленкову освоение целинных и залежных земель виделось как постепенное, хорошо организованное продвижение советского человека на новые, ранее не используемые территории. Приоритет же Маленков предлагал отдать восстановлению русского села, сельского хозяйства в коренных русских губерниях, при этом сделав ставку не на экстенсивный, а интенсивный, как и во всем мире, путь развития деревни.
Но Хрущёв решил все по-своему. Были резко, совершенно абсурдно увеличены задания по хозяйственному освоению новых земель. Техника и люди буквально выбрасывались в чистое поле, где не было ни дорог, ни жилья, ни даже укрытий для техники, которая ржавела под дождями и снегом, заносилась песком, сгорала под лучами беспощадного солнца. Поначалу освоение Целины позволило несколько увеличить производство зерна. Заговорили об исторической победе колхозной деревни, социалистической организации труда над капитализмом. Но у сведущих людей хрущевское бахвальство вызвало только бессильную ярость. Очень скоро первые победы на Целине сменились неизбежными чувствительными поражениями. Непродуманная система землепользования привела к эрозии почв. Эффективность использования освоенных Целинных просторов упала на 65 %. Возникла угроза экологической катастрофы. Земля требовала к себе человеческого, т. е. уважительного, бережного и разумного отношения. Без удобрений, без лесозащитных насаждений, без орошения и т. д. целинная земля быстро превращалась в пустыню, которая жестоко мстила за свое поругание. А в то же самое время сельскохозяйственный Центр исторической России приходил в упадок. Разоренный войной, он нуждался в крупных инвестициях, технике, людях. Но все силы были брошены на Целину. В одной частушке хрущевскому целинному безумию был вынесен совершенно оправданный приговор. В ней пелось:
Мы поедем на Луну,Там засеем Целину,А потом капиталистамВ одно место вставим клизму!
Такой вот итог хрущевского соревнования с «проклятым капитализмом» на Целине…
В конце 1950-х годов накопившиеся проблемы стали сдерживать сельскохозяйственное развитие в целом. Негативные последствия имели, в частности, необоснованные опасения Хрущёва, что улучшение материального положения колхозников приведет к перерождению их в кулачество. На предотвращение этого, а также на создание «единой коммунистической собственности» был направлен ряд шагов. В частности, в 1959 году произошла реорганизация МТС, а точнее – их расформирование. Колхозы, чтобы не остаться без техники, были вынуждены выкупать ее по крайне невыгодной, завышенной государством цене. У колхозов возникли громадные задолженности, делавшие их данниками государства. Кроме того, были потеряны ценнейшие кадры механизаторов, формировавшиеся несколько десятилетий. Чтобы не лишиться своего социального статуса и сохранить материальный достаток, механизаторы не шли в колхозы, а искали работу в городе. В результате впервые в истории колхозного строительства (за исключением военного времени) произошло внушительное сокращение парка сельхозмашин.
В том же 1959 году Хрущёв начинает наступление на подсобные хозяйства колхозников. Сокращались личные наделы, запрещалось держать коров, овец, свиней. Некоторые историки называют эти меры «раскрестьяниванием», видят в них причину обострения продовольственной проблемы в стране. Еще тяжелее оказались психологические последствия этой преступной политики: в последующие годы дискриминационные меры были отменены, но люди уже не желали заводить домашний скот и работать на земле, увеличился отток сельчан в город. Реформа закончилась очередной кампанией по укрупнению колхозов. По существу, руководство стремилось реанимировать амбициозные планы создания агрогородов, которыми Хрущёв болел уже давно. Так, где-то в конце 1940-х годов в «Правде» появилась хрущевская статья с соответствующими предложениями. Сталин от глупости Хрущёва буквально пришел в негодование. Он не мог понять, как же его наместник на Украине может думать о мифических агрогородах, когда вся республика лежит в руинах? Сталин, что называется, всыпал «киевскому мечтателю» по первое число. «Ты сперва людей из землянок вытащи», – требовал Сталин от зарвавшегося чиновника. Хрущёв перепугался, затих, но о своих прожектах не забыл. И вот, сконцентрировав в своих руках никем не контролируемую власть, он захотел «взять реванш». Однако серьезного финансирования выделено не было, а село, разоренное «реорганизацией» МТС, не могло самостоятельно осуществить столь грандиозные замыслы «великого реформатора». Вновь начавшаяся без подготовительной работы реформа привела к исчезновению целых деревень и еще большему отставанию сельского хозяйства.
