Виталий Чечило - Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)
Смотрю как-то — моя знакомая прапорщица-казашка (к слову, очень толковая и внешне симпатичная, хорошая девка) сидит и учит старославянский.
— Что ты учишь?
— Не пойму, оно и по-русски трудно.
Пальцем водит: «Аз есмь червь».
Она сама — техник связи, пошла традиционным для прапорщика путём. Спирта у неё не было, приходилось сдавать экзамены. Оказалось, в Кзыл-Орде нет факультета казахской филологии. Преподаватели русской — сплошь казахи. Как ссыльные закончились, национальные кадры преподают всё.
Хотел её трахнуть на почве взаимной симпатии, но она не дала:
— Я отдамся только казаху.
— Ты что националистка?
Впоследствии, она стала-таки одним из лидеров национального движения в Ленинске. Я её даже в кабак водил. А что такое повести тогда казашку в кабак? Для этого надо иметь смелость. Бытовой расизм ударяет по обоим. Над русским будут смеяться: «Что тебе русских баб не хватает?» А ей связь с русским офицером грозит тем, что пацаны набьют морду. Замуж не выйдет или отдадут в серую юрту, крытую тентом (приедут вечером, завезут за Джусалы, третьей-четвёртой женой). Власть над ней имеют потому, что она из младшего джуза. На юге казахи куда более эмансипированы. Немцы, греки, татары разложили их полностью. С другой стороны, если бы побывала замужем и слиняла — была бы в моральном плане абсолютно свободна. Могла бы и публичный дом открыть в Тюратаме. Только, как простой казашке разойтись? Она рожает через каждые девять месяцев пятнадцать лет подряд, обвалом. Какой там развод?
Город
Назарбаеву не составляет труда управлять двумя третями Казахстана; с кочевниками никаких проблем не бывает. Казах с удовольствием продал бы каждого шестого и последующего ребёнка, чтобы содержать остальных. Четверых-пятерых ещё можно прокормить. Казашка запрограммирована рожать рабов. Ситуация изменилась, а программа осталась. Что можно продать в пустыне: овец, верблюдов и детей. Хуже со славянским населением целинных земель. Индустрия на севере Казахстана вышла из «зон». Директорами шахт в карагандинском угольном бассейне до конца пятидесятых годов были расконвоированные зэки. При Сталине в совхозы, колхозы и на предприятия АЛЖИРа просто не давали техники. «Машина ОСО — две ручки одно колесо», и будешь гонять до полной победы социализма в отдельно взятой стране. Управлял всей этой империей какой-нибудь подполковник. Целина спасла Россию от революции в 50-х годах. Избыточное население из сёл согнали туда. При неразвитости инфраструктуры в тогдашних городах, безработица началась на несколько десятилетий позже. Это была одна из самых удачных авантюр партии. Увы, при Брежневе всё запустили. Он начал урбанизацию, в то время как Сталин запрещал жилищное строительство. Возникающие проблемы решались путём «уплотнения». Иосиф Виссарионович явно не был марксистом; его деятельность выдаёт приверженность к физиократам Сею и Мальтусу. Промышленность, как это видно на примере СССР, не создаёт никакой прибавочной стоимости, лишь перераспределяет. Только энергия солнца и природное плодородие почв производят продукты питания. Пока СССР был аграрной страной, он был непобедим. Города монополизированы и культивируют разве что ненависть к производительному труду и печатание денег. Коварные горожане соблазнили малых сих, за энергоносители выманивая у поселян, как у индейцев за бусы, продукты питания. А кто вертит эти турбины? Кто их строил? Те же селяне-рабы. Прежде в село продавали разве что иконы и водку. Социализм на селе был ликвидирован задолго до «перестройки», когда Косыгин, вместо абстрактных трудодней, ввёл товарно-денежные отношения. Великим борцом за аграризацию общества показал себя Пол Пот. Избежать урбанизации возможно только путём непроизводительных расходов — строить кумирни или мостить дороги камнем, а потом перекладывать дорожное покрытие другой стороной. Когда англичане колонизовали Индию, они поняли, что колонизовать афганцев, отрицающих производительный труд не удастся. Их и оставили в покое до 1979 года. Казахи это понимали — они пасли баранов, узбеки же — нет, они рыли арыки.
Центром полигона была станция Тюратам. От неё веером расходились железнодорожные линии к площадкам. По ним мотовозами осуществлялись перевозки офицеров личного состава и техники. В целях маскировки, никакого строительства на станции не производились, кроме современного шикарного здания вокзала.
Так как казахи не могли селиться в городе, они расселялись вокруг станции. Посёлок служил местом самой разнообразной преступной деятельности. Строители продавали ворованные материалы. Это надо было видеть: полное отсутствие деревьев на улицах, дувалы, через которые выглядывают верблюды и за которыми блеют овцы и шатающиеся строители с унитазами на горбу. Излишне любопытному запросто могли набить морду. Ворованное перепродавалось дальше. Как уже упоминалось, основным платёжным средством служила водка.
Бардачное место — грязища, ишаки, света нет, вода из колонок течёт и летом и зимой… Казахи относились к водопроводу, как к Божьему дару. Скажешь ему:
— Закрой кран! — Смотрит на тебя, как на идиота.
Хатки — мазанки; белёные стены, печка, как у китайцев, только с плитой и комфорками. Если семья зажиточная — на лежанках ватные стёганные одеяла из верблюжьего пуха, тёплые, но воняют немилосердно. Жена как-то купила одно — до сих пор жалеет, что не два.
Оседлые казахи — искалеченные люди. Города для них исполняют функции резерваций. Живёт такая семья где-нибудь на втором этаже. Овец, кроме одной-двух, держать не могут, огородничать из них умеют только «урала» — метисы от казаков. Те держат огороды, теплицы, торгуют огурцами. Нормально живут ещё «бастыки» — учителя, учительницы, рабочие на ж/д, весовщики, уборщицы, писаря в сельсовете, даже мусорщики… Мусорщик — уже человек, ходит в хромовых сапогах с галошами, в галифе, держит корову, собирает для неё объедки. Если нет работы, мужик ищет, где заработать, баба каждый год рожает. Живут на пособие матери-героини. «Отрожавшие», в возрасте лет 45–50, мечтают устроиться санитаркой.
Всем в Тюратаме заправляли узбеки. Как-то я сказал одному, что казахи им братья, «один чёрт, чурки». Тот прыгал, как напуганная шимпанзе, приседал, вскакивал, бил себя по бёдрам, грёб землю:
— Му не чурки, мы тимуриды!
Казах кочует — он человек! Едет, песню поёт. А этот, оседлый, одно знает:
— Денег дай.
Казахи занимали в городе нишу обслуживающего персонала, тогда это было выгодно. А когда всё это повалилось, представьте себе казаха-сантехника… Только часть счастливчиков продолжила сотрудничество с колониальной администрацией. Прежде казахи получали рублей по 70, но на мусорках они собирали старые сапоги со стёртыми подошвами, шинели, фуфайки и продавали их кочующей родне. Проблема стёртых подошв решалась тем, что казахи носили калоши. Также казахи собирали бутылки. Бутылки принимались только у соплеменников, для белых — «не было тары». У некоторых офицеров скопилось в лоджиях по паре тысяч бутылок, так как выбрасывать их они ленились. Мусор выносили один раз в четыре дня — если положить в ведро бутылки, мусор уже не помещался. В общежитиях офицеры просто выставляли бутылки за дверь. Казашки дрались за место уборщиц в общежитиях. При том, что белые с ними, по причине раннего выхода замуж и отсутствия товарного вида, не сожительствовал. Я знал только одного офицера, развевшегося с женой и женившегося на казашке. За три года она родила ему пять детей. Он отупел до такой степени, что его не назначили даже начхимом полка. Хотя был нормальный парень.
Со стороны железной дороги и аэропорта Ленинск был ограждён железобетонным забором, в прочих местах — колючей проволокой на столбах и МЗП. В обязанности патрульной службы вменялось изгонять за периметр тюратамских коров, которых казахи тут же загоняли обратно, чтобы не кормить. Это была борьба за существование. В инженерных заграждениях проделывались проходы и лазы. Казахи за ночь пробивали в железобетонном заборе ломом лаз для коровы. Я сам видел, как коровы переплывают Сыр-Дарью или ползком, боком-боком, пролазят под МЗП, не запутываясь. Так как определить хозяина пойманной коровы было невозможно, то реквизировать её и сдать на бойню, во избежание эксцессов, не представлялось возможным. Гнали их через центральный КПП, стоял крик, начальники патрулей, подполковники и майоры, солдаты с обрезками трубы метались вокруг коров. Те, зная, что их гонят от кормушки, разбегались и гадили, будто нарочно. Весь асфальт был измазан навозом.
Из-за периметра казахи с иронией наблюдали за этой вакханалией. Развернувшись за КПП, коровы рысцой трусили к лазам и заходили в город с противоположной стороны, но патруля это уже не касалось. Коровы разбредались по свалкам до следующей патрульной смены. Там их ждало изобилие пищевых отходов и газет. Газета «Казахстанская правда», которой коровы отдавали предпочтение, мазалась типографской краской, поэтому языки у коров были синими, а молоко — несъедобным из-за содержания тяжёлых металлов.
