Даниэл Дефо - Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка
Бедняга залился слезами и пролепетал, весь дрожа: "Кто со мной говорит: человек или бог? Обыкновенный смертный или ангел?" - "Да не смущают вас такого рода сомнения, сударь, - отвечал я, - можете быть уверены, что перед вами простой смертный. Поверьте, что если бы бог послал ангела вам на помощь, он был бы не в таком одеянии и иначе вооружен. Итак, прошу вас, отбросьте ваш страх. Я - человек, англичанин, и хочу вам помочь. Как видите, нас только двое, я и мой слуга, но у нас есть ружья и заряды. Говорите же прямо: чем мы можем вам служить? Что с вами произошло?"
"Слишком долго рассказывать все, как было", отвечал он. "Наши злодеи близко. Но вот вам, сударь, вся наша история в коротких словах. Я - капитан корабля; мой экипаж взбунтовался; едва удалось убедить этих людей не убивать меня; наконец, они согласились высадить меня на этот пустынный берег с моим помощником и одним пассажиром, которых вы видите перед собой. Мы были уверены в нашей гибели, так как считали эту землю необитаемой. Да и теперь еще мы не знаем, что нам думать о нашей встрече с вами".
- "Где эти звери - ваши враги?" опросил я. "В какую сторону они пошли?" "Вот они лежат под деревьями, сударь", и он указал в сторону леса. "У меня сердце замирает от страха, что они увидят вас и услышат наш разговор, потому что тогда они всех нас убьют".
"Есть у них ружья?" спросил я. Он отвечал: "Только два, и одно из них оставлено в лодке". "Чудесно, - сказал я, - все остальное беру на себя. Кажется, они крепко уснули; нам было бы нетрудно всех их перебить, но не лучше ли взять их в плен?" На это капитан мне оказал, что между этими людьми есть два отпетых негодяя, которых было бы опасно пощадить; но если отделаться от этих двоих, то остальные, он уверен, вернутся к 'исполнению своих обязанностей. Я попросил его указать мне этих двоих, но он сказал, что не может узнать их на таком большом расстояния, но что он отдает себя в полное мое распоряжение и исполнит все мои приказания. "В таком случае, продолжал я, - прежде всего отойдем подальше, чтобы не разбудить их, и решим сообща, как нам действовать". Все трое с полной готовностью последовали за мной, и вскоре все мы скрылись от глаз врагов.
"Слушайте, сударь, - сказал я, - я попытаюсь выручить вас, но прежде я вам ставлю два условия...". Он не дал мне договорить. "Я весь в вашей власти, - оказал он поспешно, - распоряжайтесь мною по своему усмотрению, и мной и моим кораблем, если нам удастся отнять его у разбойников; если же нет, то даю вам слово, что, пока жив, я буду вашим послушным рабом, пойду всюду, куда бы вы меня ни послали, и, если понадобится, умру за вас". Оба его товарища обещали то же самое.
Тогда я сказал: "Если так, господа, то вот мои условия: во первых, пока вы у меня на острове, вы не будете предъявлять никаких притязаний на власть; и, если я дам вам оружие, вы по первому моему требованию возвратите мне его, не станете злоумышлять ни против меня, ни против моих подданных на этом острове и будете подчиняться всем моим распоряжением. Во вторых, если нам удастся овладеть вашим кораблем, вы бесплатно доставите на нем в Англию меня и моего слугу".
Капитан заверил меня всеми клятвами, какие только может придумать человеческая изобретательность, что он исполнит эти в высшей степени разумные требования, и, кроме того, во всякое время и при всех обстоятельствах будет считать себя обязанным мне своей жизнью.
"Так к делу, господа!" сказал я. "Прежде всего вот вам три ружья, вот порох и пули. А теперь говорите, что по вашему следует нам предпринять". Но капитан опять рассыпался в изъявлениях благодарности и объявил, что роль вождя принадлежит по праву мне. Тогда я сказал: "По моему мнению, нам надо действовать решительно. Подкрадемся к ним, пока они спят, и дадим по ним залп, предоставив богу решать, кому быть убитым нашими выстрелами. Если же те, которые останутся живы, сдадутся, их можно будет пощадить".
На это он робко возразил, что ему не хотелось бы проливать столько крови и что, если можно, он предпочел бы этого избежать, но что двое неисправимых негодяев, поднявшие мятеж на корабле, поставят нас в опасное положение, если ускользнут и вернутся на корабль, потому что они приведут сюда весь экипаж и перебьют всех нас. - "Значит, тем более необходимо принять мой совет", сказал я на это; "это единственное средство спастись". Заметив, однако, что он все таки колеблется, я сказал ему, чтоб он с товарищами поступал как знает.
Между тем, пока у нас шли эти переговоры, матросы начали просыпаться, и вскоре я увидел, что двое из них поднялись. Я спросил капитана, не это ли зачинщики бунта. "Нет", отвечал он. - "Так пусть уходят с миром: не будем им мешать", сказал я. "Быть может, это сам бог пробудил их от сна, чтобы дать им возможность спастись. Но если вы дадите ускользнуть остальным, это уж будет ваша вина".
Подстрекаемый этими словами, капитан схватил мушкет, заткнул за пояс пистолет и ринулся вперед в сопровождении своих товарищей, каждый из которых тоже вооружился мушкетом. Один из проснувшихся матросов обернулся на шум их шагов и, увидев в их руках оружие, поднял тревогу. Но было уже поздно: в тот самый момент, как он закричал, грянуло два выстрела капитанского помощника . и пассажира; сам же капитан благоразумно воздержался, приберегая свой заряд. Стрелявшие не дали промаха: один человек был убит наповал, другой тяжело ранен. Раненый вскочил, однако, на ноги и стал звать на помощь. Но тут к нему подскочил капитан и сказал: "Поздно, брат, звать на помощь. Попроси лучше бога, чтобы он простил тебе твое предательство". С этими словами капитан прикончил его ударом приклада по голове. Оставалось еще трое, из которых один был легко ранен. Тут подошел я. Поняв, что сопротивление бесполезно, наши противники запросили пощады. Капитал отвечал, что он готов их пощадить, если они поручатся в том, что искренно каются в своем вероломстве, и поклянутся помочь ему овладеть кораблем и отвести его обратно на Ямайку. Они наперерыв стали заверять в своей искренности и обещали беспрекословно повиноваться ему. Капитан удовлетворился их обещаниями и склонен был пощадить их жизнь. Я не противился этому, но только потребовал, чтобы в течение всего пребывания на моем острове они были связаны по рукам и ногам.
Пока все это происходило, я отрядил Пятницу и помощника капитана к баркасу с приказанием унести с него парус и весла. Тем временем три отсутствовавшие к счастью для них матроса, услыхав выстрелы, воротились. Когда они увидели, что капитан их из пленника превратился в победителя, они даже не пытались сопротивляться и беспрекословно дали себя взять. Таким образом, победа наша была полная.
Теперь капитану и мне оставалось только поведать друг другу наши приключения. Я начал первый и рассказал ему всю мою историю, которую он выслушал с жадным вниманием и очень поражался чудесной случайности, давшей мне возможность запастись съестными припасами и оружием. Не было, впрочем, ничего удивительного в том, что мой рассказ так его взволновал: вся жизнь моя на острове была сплошным рядом чудес. Но когда от моей необычайной судьбы, мысль его естественно перенеслась к его собственной и ему показалось, что я был сохранен здесь как бы для спасения его жизни, из глаз его хлынули слезы, и он не мог выговорить больше ни слова.
После этого я пригласил его и обоих его путников к себе в замок, куда мы дошли моим обыкновенным путем, т. е. через крышу дома. Я предложил моим гостям подкрепиться тем, что у меня было, а затем показал им свое домашнее хозяйство со всеми хитроумными приспособлениями, какие были сделаны мною за долгие, долгие годы моей одинокой жизни.
Они изумлялись всему, что я им показывал, всему, что они от меня узнавали. Но капитана больше всего поразили воздвигнутые мной укрепления и то, как искусно было скрыто мое жилье в чаще деревьев. Действительно, благо. даря необыкновенной силе растительности в тропическом климате моя рощица за двадцать лет превратилась в такой густой лес, что сквозь него можно было пробраться только по узенькой извилистой тропинке, которую я оставил нарочно для этого при посадке деревьев. Я объяснил моим новым знакомым, что этот замок - главная моя резиденция, но что, как у всех владетельных особ, у меня есть и другая, - загородный дворец, который я тоже иногда посещаю. Я обещал показать им его в другой раз, теперь же нам следовало подумать, как выручить от разбойников корабль. Капитан вполне согласился со мной, но прибавил, что он решительно недоумевает, как к этому приступить, ибо на корабле осталось еще двадцать шесть человек экипажа. Так как все они замешаны в заговоре, т. е. в таком преступлении, за которое по закону полагается смертная казнь, то они будут упорствовать в своем мятеже до последней крайности. Им хорошо известно, что если они нам сдадутся, то тотчас по возвращении в Англию или в какую нибудь из английских колоний будут повешены. А при таких условиях немыслимо вступить с ними в бой с такими слабыми силами. Слова капитана заставили меня призадуматься. Его соображения казались мне вполне основательными. А между тем надо было на что нибудь решиться: постараться хитростью заманить их в ловушку и напасть на них врасплох или же помешать им высадиться и перебить нас. Но тут я подумал, что вскоре экипаж корабля начнет тревожиться за судьбу товарищей и лодки и, наверно, отправит на берег другую лодку поискать их. На этот раз они должно быть явятся вооруженные, и тогда нам не справиться с ними. Капитан нашел мои предположения вполне основательными.
