Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812
Речь Румянцева очень важна для понимания эволюции отношения русского общества к наполеоновской Франции в эту эпоху. Ещё раз подчеркнём, что неприязненность российской аристократии по отношению к Наполеону в первые годы XIX века, без сомнения, преувеличивается из-за огромного наслоения источников, созданных после войны 1812 г. Однако в результате войны 1809 г. враждебность русских элит к Франции становится всё более очевидной. Нужно отметить, что Николай Петрович Румянцев вовсе не принадлежал ни к англофилам типа Семёна Воронцова, ни к воинствующим консерваторам вроде вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны. Напротив, он был очень просвещённым человеком, благоволящим к французской культуре и в политическом плане стремящимся скорее к сохранению русско-французского союза. Но и этот государственный деятель отреагировал на появление польских белых орлов на границе с Российской империей как бык на красную тряпку. Из сказанного в главе 4 вполне понятно, почему для всей верхушки российской аристократии было неприемлемым восстановление Польши. Румянцев, несмотря на все свои либеральные идеи, был одним из тех, чья семья получила тысячи крепостных за счёт захвата земель бывшей Польши. Ни он, ни Салтыковы, ни Зубовы, ни Безбородко не желали терять свои доходы. Из-за польского вопроса между Россией и Францией повеяло таким холодом, что за ним уже чувствовался запах порохового дыма.
Правительство Российской империи не могло допустить восстановления Речи Посполитой, так как это поколебало бы устои крепостнического государства и отняло бы у аристократии огромные доходы. Наполеон же был отныне связан с поляками новыми узами братства по оружию. Польские солдаты, как уже говорилось, сражались с удивительным героизмом и умирали с именем Великого Наполеона на устах, надеясь на возрождение своего отечества. Причём они дрались за императора не только на берегах Вислы и Сана, но и проливали кровь на полях сражения испанской войны. Три пехотные полка герцогства Варшавского, три пехотные полка Вислинского легиона и полк Вислинских улан сражались повсюду от Сарагосы до Севильи, от Альбуэры до Валенсии, проявляя удивительную стойкость и отвагу. Даже такой прагматичный политик, как Наполеон, не мог себе позволить бросить их на растерзание австрийским властям. Он был воином и высоко ценил кровь, пролитую в совместной борьбе. Фраза Румянцева о том, что Россия сражалась в польской кампании, произнесённая в одной из бесед с Коленкуром, звучала просто издевательством.
Вполне понятно, что у русских офицеров и генералов не было никакого желания защищать поляков, и Наполеон прекрасно это осознавал. В ходе кампании в Галиции между русскими и австрийцами не произошло ни одного боя, за исключением случайной ночной стычки на аванпостах, где был убит один австриец и ранено двое. Но как после этого можно было принять предложение Александра — передать России две трети Галиции, в то время как герцогство Варшавское должно было получить только треть?!
В результате долгих переговоров мир между Австрией и Францией был подписан 14 октября 1809 г. в Шенбруннском дворце. Наполеону казалось, что этот договор представляет собой компромисс. Действительно, по этому договору только западная Галиция с Краковом присоединялась к герцогству Варшавскому (всего лишь четверть всей Галиции), а почти вся восточная Галиция (или три пятых общей площади края) оставалась за Австрией; России отходил только Тарнопольский округ с 400 тыс. жителей. Кроме того, австрийская монархия лишалась юго-западных провинций: Хорватии, Рагузы, Фиуме, Триеста, Карниоля, Горицы и части Каринтии. Браунау, Зальцбург и Иннский округ передавался Баварии.
Результаты войны 1809 г. оказались поистине чреваты новой войной. Хоть Наполеон и остерегался расширения Польши, хотя польское государство всё ещё называлось герцогством Варшавским, но всем было понятно — это уже будущая Польша. По Шенбруннскому миру герцогство получило территорию 52 тыс. км², а его население увеличилось на 1,7 млн человек. Таким образом, общая численность жителей герцогства достигла 4, 3 млн человек. Это, конечно, была ещё далеко не вся Речь Посполитая, но это был уже и далеко не просто эмбрион Польши, которым можно было пренебречь, как после Тильзита. Теперь это было государство с округлившимися границами, народ которого гордился тем, что, как и пелось в мазурке Домбровского, саблей отбил «то, что взял недруг». Пламенные прокламации Понятовского, восстание поляков на территории Галиции и битвы, которые выдержали польские солдаты, с одной стороны, а с другой — совершенно очевидная враждебность к делу поляков не только российских властей, но даже со стороны офицеров и простых солдат. Как это ни странно, в Тильзите, после только что отгремевших боёв, русские и французы искренне веселились вместе. Русские и польские солдаты и офицеры, несмотря на то что были союзниками, смотрели друг на друга как на лютых врагов, и с этим ничего нельзя было поделать.
На границе с Россией возникло государство, для которого самой главной надеждой стала война за освобождение некогда отторгнутых земель. Ясно, что для правящего класса Российской империи сосуществование с этим государством было невозможным, и мысль о необходимости раздавить, уничтожить герцогство Варшавское стала естественной для всей российской элиты.
До 1803 г. у России и Франции не было вообще никаких причин сражаться. С началом франко-английской войны появился хотя бы отдаленный повод. После войн 1805–1807 гг. возникли очаги противоречий, которые оказалось не так-то просто потушить, а после войны 1809 г. напряжённость стала такой, что было бы удивительно, если бы удалось избежать серьёзных осложнений между двух империй. Теперь император Александр был близок к исполнению своей заветной мечты. Война с наполеоновской Францией из его навязчивой идеи превращалась в дело всего правящего класса России.
Наполеон чувствовал, что союз с Россией, на который он так рассчитывал, ускользает от него, что польский вопрос серьёзно осложнил отношения между странами. Он решил предпринять в отношении России несколько важнейших шагов, с помощью которых он надеялся спасти союз.
Первым из них стал дипломатический демарш в адрес российского правительства. 20 октября 1809 г., практически вслед за подписанием Шенбруннского мира, министр иностранных дел Шампаньи обратился к Румянцеву с предложением о заключении конвенции, которая поставила бы точку в польском вопросе. Шампаньи писал: «Император не только не желает поддерживать идею возрождения Польши, столь далёкую от его идей, но он даже готов сотрудничать с императором Александром во всём, что позволило бы стереть воспоминания о ней в сердцах её бывших обитателей». После этого следовала фраза, которая звучала диссонансом со всеми деяниями Наполеона; однако его желание сохранить союз с Россией было столь велико, что он поручил министру иностранных дел написать следующие слова: «Его Величество даёт согласие на то, чтобы слова „Польша“ и „поляки“ исчезли не только из всех политических актов, но даже и из истории (!!)»35.
В Петербурге с энтузиазмом восприняли проект подобной конвенции, тем более что предложение о подобной конвенции было направлено Наполеону и как раз находилось в пути, когда пришло письмо от Шампаньи.
В эти дни, когда император готовился к важному политическому демаршу, он предпринял то, что можно назвать настоящим ухаживанием за Россией. Делалось всё, чтобы окружить самым деликатным вниманием русского посла Куракина. У него была своя ложа в театре Тюильри, его приглашали на все охоты, на все придворные приёмы, давая преимущества перед всеми королями, герцогами и другими высочайшими особами. Александр Борисович чувствовал себя в этой обстановке как рыба в воде. Он появлялся на всех придворных торжествах с сознанием своей важности, не забывая о бриллиантах. Так как он был награждён высшей степенью ордена Почётного легиона, он распорядился сделать ему звезду ордена из одних алмазов и гордился тем, что она должна была превосходить своим блеском звезду великого канцлера Почётного легиона.
Впрочем, в роскоши и блеске посольства Коленкур не уступал своему русскому коллеге. Он давал роскошные балы и приёмы, тем более что в конце 1809 г. у России было много поводов для празднований.
В сентябре 1809 г. победоносно закончилась война против Швеции. Эта война, которая началась зимой 1808 г. как лёгкая вооружённая прогулка, переросла летом того же года в тяжёлую затяжную кампанию. Русские войска быстро заняли Финляндию, однако осенью сопротивление шведов усилилось, а в тылу русских войск начались партизанские действия финского населения. 7(19) ноября было заключено перемирие, которое продлилось до марта 1809 г.
