Л Дайнеко - Меч князя Вячки
- Никого не выпускайте из ямы! Рубите всех! Софью Альберт мне все равно не отдаст. Тобой жертвую, дочка!
Дружинники с новой силой яростно ринулись на тевтонов. Горстка врагов, оставшихся в живых, была порублена на куски. Только Готфрид, высокий, рыжеволосый, сжимая в одной руке меч, в другой - копье, прислонился спиной к куче острых красно-бурых камней и, не обращая внимания на раны, на кровь, струящуюся по груди, мужественно отбивал все удары дружинников.
- Дайте я его из лука возьму! - в бешенстве закричал Холодок воям, мешавшим ему пустить стрелу. Да всех опередил Вячка. В один прыжок он очутился перед Готфридом:
Узнал, тевтон, травяного короля? Защищайся!
Готфрид, оскалив зубы в смертельном отчаянии, собрал остатки последних сил и ударил мечом. Это был страшный удар. Но в тот миг, когда меч обрушивался на князя, Вячка резко повернул щит, и меч вырвался из руки Готфрида. Тевтон взвыл от злости:
- Ты - травяной король, а наша церковь из железа! На кого ты поднял руку? Ложкой не вычерпаешь океан! Все равно будешь лежать у ног нашей церкви!
- Береги силы, не кричи,- спокойно ответил Вячка.- Умри достойно, тевтон, как умирают мужи.
Готфрид ткнул копьем, но Вячка поймал, зажал древко его копья под мышкой левой руки. Напрасно Готфрид пытался вырвать копье назад.
- А из железа ли твоя выя, тевтон?! - крикнул Вячка и косо рубанул Готфрида там, где шея входит в плечи. Голова надломилась, и все увидели жилы - как перерубленные красные корни.
Валка закончилась. Лесные пчелы гудели над мертвыми тевтонами. Печальный крик чаек несся над Двиной. Вячка хмуро глядел на дело рук своих.
- Кто из наших богу душу отдал? - спросил он наконец.
- Грикшу убили,- ответили ему.
- Добрый был вой. Красиво погиб,- тихо сказал Вячка.- Позовите отца Степана и холопов из терема. Надо похоронить всех мертвых.
Он присел на теплый от солнца камень, закрыл глаза. Непонятно радость или тоска была у него на душе.
- Князь, литва подходит! - весело закричал Холодок.
Вячка вскочил. Земля дрожала от конских копыт. Пять сотен привел с собой Кунас, младший сын Довгерута. Литовцы были высокорослые, светловолосые, со звериными шкурами на плечах, с луками, копьями и мачугами.
- Приветствую тебя, Кунас,- обнял и поцеловал молодого кунигаса Вячка.- Хочешь своим копьем пробить железные ворота Леневардена?
- Давно хочу, князь,- широко улыбнулся голубоглазый загорелый Кунас.
- Конюшие и седельничие, готовьте коней,- приказал Вячка.
Подбежал ловчий Яков, поклонился:
- Позволь слово молвить, князь.
- Опять про барсука будешь говорить? - разозлился Вячка.- Слишком часто ты, Яков Полочанин, мою дорогу переходишь.
- Одна у нас дорога,- выдержал его взгляд Яков.- Убили младшего дружинника, князь...
- Знаю, что убили,- резко прервал его Вячка.
- Позволь взять его коня боевого и меч.
- Вон оно что! Дружинником моим хочешь стать?
- Хочу, князь.
- А ты знаешь, что вой мои не только мед пьют, но и животы кладут?
Взгляд у Вячки был суровый, пронзительный.
- Знаю и не боюсь,- ответил Яков.
- Молодец! Хвалю на добром слове,- улыбнулся Вячка и крикнул:- Дать коня Якову Полочанину!
Подвели коней Вячке и Якову. Вячка в мгновение ока вскочил в седло. Яков сел на коня не так ловко, но все же в седле сидел как влитый, казалось, весь век на боевых конях ездил. И снова обратился к князю:
- Позволь, князь, еще одно слово молвить.
- А ты разговорчивый,- засмеялся Вячка.- Не успел перьями обрасти, а уже два слова у князя просишь. Ну, говори свое второе слово, только побыстрее, а то нам пора на рыцаря Даниила выступать, на Леневарден.
- Позволь, князь, жениться на челяднице Кулине, что у княгини Добронеги в служанках.
Тут Вячка от удивления присвистнул, но, сразу же посерьезнев, сказал с расстановкой:
- Приведешь ко мне рыцаря Даниила за бороду - женишься на челяднице. Такова моя княжеская воля.
Северным берегом Двины двинулись на Леневарден. Когда-то тут проходили древние торговые пути, но с появлением тевтонов земля заросла лесом, дороги - травой. Вслед за знузниками на больших подводах везли пороки. В лиственном лесу, наступавшем с обеих сторон, начался спорый дождь. Густой многослойный шум, от которого было и тревожно, и радостно, покрыл все другие звуки. На зеленых листьях ярко сияли дождевые капли.
Вячка и Кунас решили взять Леневарден внезапным ударом, но на случай затяжного штурма, осады везли легкие лестницы с железными крючьями на концах, примет - связки хвороста, которыми забрасывают ров. Порочные мастера взяли с собой большой запас тяжелых камней и бочки со смолой и паклей.
Напасть на Леневарден внезапно не удалось. Рыцари успели укрыться в замке за каменной стеной и начали яростную стрельбу из арбалетов. Однако Вячка был готов к этому - его люди мгновенно построили укрытия из бревен, за ними поставили пороки. Первый камень весом в три пуда с грохотом врезался в городские ворота. Другой смел со стены часть дубовой оборонной галереи и заодно четверых арбалетчиков. Потом в замок полетели огненные бочки со смолой.
Лучники Вячки и литовские лучники неустанно били по стенам, не давая тевтонским арбалетчикам высунуть голову. Стрелы с пронзительным сухим свистом тучей неслись на Леневарден. Кроме того, литовцы метали свои боевые дубины-мачуги, каждый из них имел по пять-шесть таких дубин.
В замке начались пожары. Черный дым закрыл солнце. Под плотной завесой дыма кукейносские дружинники подкрались ко рву с водой и начали бросать в него примет.
Порочные мастера тем временем беспрестанно били камнями по воротам. Огромные валуны со свистом неслись сквозь дым, грохот от ударов был такой, что закладывало уши. Наконец дубовые, окованные свейским железом ворота не выдержали.
- Выбили зубы у вурдалака! - радостно вскрикнул Вячка и выхватил меч:Рубон!
Вой, дружно подхватив боевой клич, ринулись в дымную мглу. Закачался, захрустел под ногами примет, однако выдержал, вынес железный поток прямо на городские ворота, на огромный пролом, зиявший в стене.
Стараясь не отставать от Холодка, Яков прыгнул в пролом и сразу же увидел перед собой тевтона. Тот натягивал коловорот арбалета, глаза его были прищурены, свалявшаяся рыжеватая борода тлела от горящей смолы. Яков со всего размаха ударил копьем в широкую выпуклую грудь и, почувствовав, как заваливается, падает на спину враг, побежал вперед.
- Рубон! - гремело кругом. Звенело железо. Раскалывались от ударов щиты. Кто-то стонал, придавленный воротами, что наконец рухнули, подняв огромный столб дыма и пыли.
Перед цитаделью замка кипел жестокий бой. Рыцари и кнехты, обожженные огнем, отравленные дымом, стали в каре, посреди которого махал крестом, выкрикивая молитвы, высокий худой капеллан. Он смотрел на закрытое густым дымом небо, откуда призывал на помощь деву Марию. Стрела ударила в неприкрытую латами грудь капеллана, и он рухнул с коротким стоном. Рыцари и кнехты бросились кто куда, спасаясь от безжалостного металла.
- Даниил убегает! - раздался вдруг крик из дымовой завесы. Прямо на Якова налетел Холодок, чуть не ударил мечом, но узнал в последнее мгновение и хлопнул тяжелой рукой по плечу:
- Хорошо свалил тевтона. Будешь дружинником. И сразу же приказал отрывистым сиплым голосом:
- Аида за мной! Даниила надо поймать. Вместе со стягом Холодка Яков выбежал из города. Отроки-коневоды держали наготове свежих коней, прячась от искр и дыма под сенью молодых березок. Вой Холодка и вместе с ними Яков вскочили в горячие седла, и началась погоня.
"Приведешь ко мне рыцаря Даниила за бороду - женишься на челяднице",вспоминались Якову слова князя. Невесело было на душе. "Где ж его найдешь, того Даниила? Он теперь, как уж, до Двины дополз, в ладью сел и в Ригу помчался. И почему так повелось: хочешь жениться, семью свою завести проси разрешения у князя или боярина?"
По заболоченному лугу кони вынесли их на сухой пригорок, откуда хорошо просматривалась окрестная ширь. Синими зубчатыми стенами стояли на небосклоне сосновые и березовые леса. Нигде - ни души.
- В эту же сторону они бежали. Пешком, без коней,- хмуро сказал Холодок.- Я сам видел. Еще Даниила чуть ли не на спине тащили. В ногу его ранило.
Он слез с коня, подошел к ручью, звеневшему в ольшанике, сложил ковшиком ладони, набрал воды, напился. За ним направились и остальные вой. Яков же одиноко сидел на пригорке, подперев подбородок ладонями. Горько было у него на душе, словно отравили ее дымом пожары, бушевавшие теперь в Леневардене. Мало у него, Якова, друзей. Если не считать Мирошку, так и совсем нет. Нравится ему Холодок, но он - старший дружинник, правая рука князя. Захочет ли он с Яковом и говорить? И с Кулиной ничего не получается. Любят друг друга, да только взглядами горячими перекидываются, а увидеться нельзя, приказано Кулине день и ночь быть возле злой княгини Добронеги.
