Ниал Фергюсон - Империя: чем современный мир обязан Британии

Масштаб империи можно оценить не только по атласам и данным переписи населения. Британия была мировым банкиром. К 1914 году ее зарубежные инвестиции оценивались в 3,8 миллиарда фунтов стерлингов, или от двух пятых до половины всех иностранных активов в мире. Это более чем вдвое превышало французские зарубежные инвестиции и в три раза — немецкие. Ни одна другая страна никогда не держала настолько значительную долю своих активов за рубежом. В 1870-1913 годах поток капитала составлял в среднем 4,5% ВВП, превышая 7% в 1872, 1890 и 1913 годах. В обеих Америках инвестировали больше британского капитала, привлеченного на фондовом рынке, чем в самой Великобритании. Кроме того, потоки английского капитала были распределены гораздо шире, чем вложения других европейских стран. На Западную Европу приходилось около 6% британских зарубежных инвестиций, около 45% — на Соединенные Штаты и “белые” переселенческие колонии, около 20% — на Латинскую Америку, 16% — на Азию, 13% — на Африку. Правда, в британские колонии было вложено всего 1,8 миллиарда фунтов, причем почти все — в старые колонии. Новым территориям, приобретенным в ходе “драки за Африку”, мало что досталось. Однако значение империи росло. В 1865-1914 годах она привлекала в среднем 38% портфельных инвестиций. К 90-м годам XIX века ее доля выросла до 44%. Увеличивалась и доля английского экспорта в остальные части империи — примерно с трети до почти двух пятых в 1902 году.

Не вся Британская империя жила под скипетром британского монарха: атласы скрывали действительные границы английского влияния. Например, огромные инвестиции в Латинскую Америку давали Великобритании такое множество рычагов (особенно это касается Аргентины и Бразилии), что было вполне допустимо говорить о некоторых странах как о “неформальных” английских колониях. Можно, конечно, возразить, что для британских инвесторов не было никакого смысла вкладывать капитал в Буэнос-Айрес и Рио-де-Жанейро, а следовало модернизировать промышленность самих Британских островов. Но ожидаемая отдача от зарубежных инвестиций была, как правило, выше, чем от внутренних. В любом случае, это не было игрой с нулевой суммой. Новые иностранные инвестиции скоро стали окупаться, так как доходы от зарубежных активов превышали объем оттока капитала: в 1870-1913 годах поступления из-за границы составляли 5,3% ВВП. При этом нет явных свидетельств того, что британская промышленность до 1914 года испытывала нехватку капитала.

Но британцы расширяли свою неформальную империю не только инвестициями. Коммерция вынудила целые отрасли мировой экономики усвоить принципы фритредерства (вспомним, например, торговые соглашения с латиноамериканскими странами, Турцией, Марокко, Сиамом, Японией и южными островами Тихого океана). К концу XIX века около 60% объема британской торговли приходилось на неевропейских партнеров. Свободная торговля с развивающимися странами была выгодна Британии. Со своими огромными доходами от зарубежных инвестиций (и не забывая о “невидимых” статьях вроде страхования и фрахта) она могла позволить себе импортировать значительно больше, чем экспортировала сама. Как бы то ни было, соотношение импортных и экспортных цен в 1870-1914 годах было приблизительно на 10% в пользу Великобритании.

Британия также устанавливала нормы для международной валютной системы. В 1868 году только Великобритания и некоторые экономически зависимые от нее страны (Португалия, Египет, Канада, Чили, Австралия) следовали золотому стандарту, гарантировавшему свободный обмен бумажных ассигнаций на золото. Франция и другие члены Латинского валютного союза[133], а также Россия, Персия и некоторые латиноамериканские государства придерживались биметаллической (золото и серебро) системы, а в большинстве остальных стран мира существовал серебряный монометаллизм. К 1908 году, однако, только Китай, Персия и небольшая группа центральноамериканских стран все еще имели дело с серебром. Золотой — стерлинговый! — стандарт фактически стал мировым, хотя и не назывался “стерлинговым”.

Возможно, самой замечательной была дешевизна защиты всего этого. В 1898 году в Англии было расквартировано 99 тысяч кадровых военных, в Индии — 75 тысяч, в остальных частях империи — еще 41 тысяча. На флоте служили 100 тысяч человек. Сипаев было еще 148 тысяч. Флот располагал 33 угольными базами по всему миру. Военный бюджет 1898 года составлял немногим более 40 миллионов фунтов стерлингов — всего 2,5% национального дохода. Этот показатель не намного выше доли нынешнего британского оборонного бюджета и гораздо меньше военных затрат во время холодной войны. Причем это бремя не слишком увеличилось, когда Британия смело модернизировала свой флот, создавая “Дредноут” и подобные ему корабли. “Дредноут” с его 12-дюймовыми [304,8 мм] орудиями и революционными турбинами был судном столь совершенным, что его спуск на воду моментально оставил за бортом все существовавшие тогда корабли. В 1906-1913 годах Британия была в состоянии построить 27 таких плавающих крепостей стоимостью 49 миллионов фунтов (это было меньше, чем ежегодные выплаты по государственному долгу). Настоящее мировое господство со скидкой.

Англичане знали древнюю историю слишком хорошо, чтобы испытывать самодовольство. Даже на пике могущества они помнили (или им напоминал Киплинг) о судьбе Ниневии и Тира. Многие с беспокойством ожидали упадка и крушения Британской империи — судьбы, постигшей все без исключения империи прошлого. Мэтью Арнольд уже изобразил Британию “утомленным титаном”, несущим на натруженных плечах “слишком большой шар своей судьбы”. Мог ли титан восстановить силы, удержаться на ногах, мог ли он выстоять? Был человек, который считал: да, мог.

Джон Роберт Сили был сыном издателя-евангелиста, в чьей конторе Миссионерское общество устраивало свои встречи. В меру успешный ученый-классик, Сили прославился в 1865 году своей книгой “Се человек. Обзор жизни и деятельности Иисуса Христа”, в которой изложил биографию Христа, тщательно обойдя вопросы сверхъестественного. Четыре года спустя он был избран профессором новой истории в Кембридже и посвятил себя современной дипломатии и изучению биографии прусского реформатора XIX века Генриха Фридриха Карла Штейна. Затем, в 1883 году, к всеобщему удивлению, Сили создал бестселлер — “Расширение Англии”. Всего за два года было продано более восьмидесяти тысяч экземпляров. Книга издавалась до 1956 года.

“Расширение Англии” было задумано Сили как история Британской империи с 1688 по 1815 год. Эту книгу и сейчас помнят из-за характеристики империи XVIII века: “Они [англичане] покорили и заселили полсвета, как бы сами не отдавая себе в том отчета”. Но именно политический смысл книги захватил воображение читателей Сили. Он признал успехи Британской империи, однако указал на неизбежное сокращение ее территории, если Англия сохранит свое прежнее, “рассеянное”, отношение к империализму:

Не забудем также, что через полстолетия… Россия и Соединенные Штаты превзойдут своим могуществом те государства, которые теперь считаются большими… Разве это не серьезное соображение, особенно для такого государства, как Англия, стоящего на перепутье между двумя дорогами: одна из них может поставить Англию вровень с великими державами грядущей эпохи, другая — низвести ее на степень исключительно европейской державы, обращающей, как теперь Испания, взоры назад в прошлое, когда и она претендовала на роль мировой державы.[134]

По мнению Сили, Британии пришло время отказаться от непродуманной, беспорядочной экспансии. Она должна использовать в своих интересах два обстоятельства: во-первых, то, что британские подданные в колониях скоро превзойдут численностью население метрополии, а во-вторых, что телеграф и пароходы позволяют им сплотиться как никогда прежде. Только укрепив “еще более великую Британию”, империя сможет конкурировать со сверхдержавами будущего.

Сили не был строителем империи. Он никогда не покидал пределов Европы. Идея книги пришла к нему на каникулах в Швейцарии. Сили, изводимый бессонницей и придирками жены, считался в Кембридже олицетворением педантизма и напыщенности, человеком с “манерами почти неумеренной торжественности”, как выразился его современник. Но призыв Сили к укреплению связей между Британией и белыми англоязычными колониями стал сладкой музыкой для ушей империалистов нового поколения. Идея витала в воздухе. Историк Дж. Э. Фроуд в 1886 году после посещения Австралии опубликовал книгу “Океана, или Англия и ее колонии”. Четыре года спустя либеральный политический деятель сэр Чарльз Дилк, чья карьера была разрушена скандальным разводом, опубликовал “«Проблемы “еще более великой Британии”». “Еще более великая Британия” — это, вероятно, самое точное выражение того, что имели в виду эти авторы. Как выразился Дилк, цель состоит в том, чтобы “Канада и Австралия стали для нас тем же, что Кент и Корнуолл”. Когда идея нашла высокопоставленных сторонников, политика в отношении империи изменилась.