История Финляндии. Время Петра Великого - Михаил Михайлович Бородкин
Рассказывают про кн. Голицына, что однажды, возвратясь из Петербурга, где он провел зиму, приказал обезглавить нескольких старших офицеров, а других прогнал сквозь строй за то, что они в его отсутствие произвели насилия в некоторых крестьянских дворах.
У финского крестьянина похитили «пожитков» рубля на два. Причастных к делу оказалось трое нижних чинов и всех их наказали шпицрутенами, а вещи вернули под расписку. Офицер взял у ленсмана корову, а у мужика лошадь. Его лишают капитанского чина и сдают в драгуны до выслуги. Подобных примеров немало в делах гр. Апраксина. Они показывают, что своеволие по отношению к населению Финляндии русским начальством не допускалось.
Все обязаны были действовать по «указам» и предписаниям, исходившим от Царя, военной Коллегии, гр. Апраксина и Рикс-Камер-Коллегии. «Без указу Вашего Высокографского Сиятельства в здешней земле не могу ничего учинить», — доносил генерал-губернатор Дуглас, — а по данному указу со всеусердием готов исполнить». Без «указу» Выборгский комендант Шувалов не отпускал подвод даже генерал-губернатору; «без ордера» комендант Або не давал островных лодок Дугласу. В свою очередь Дуглас хлопотал перед гр. Апраксиным, дабы никто отнюдь «подвод без указу самовольно не брали». Чтобы дать отчет в управлении и представить счета в израсходовании денег, Дуглас многократно просился и вызывался в Петербург. «Для счету Вашего извольте в Санкт-Петербург приезжать, когда оправитесь. И деньги извольте привезти с собою»... «Понеже, — писал Густав Дуглас, — ежели я что без указу сделаю, то в том могу на себя нанести гнев Вашего Высокографского Сиятельства»...
С начальническим гневом гр. Апраксина и кн. Голицына приходилось считаться, так как они действительно являлись строгими блюстителями законов в Финляндии и поблажек провинившимся не делали. — Это лучше других знал генерал-губернатор, который в свою очередь старался, чтобы, по мере своих сил, поддержать порядок и не оставить без взыскания самовольничающих. «Многие жалобы есть здесь на господ офицеров», — докладывал Дуглас, — и, чтобы эти жалобы не оставались без последствий, просил указаний гр. Апраксина, как с ними поступать: высылать ли в Петербург, «или мне здесь розыскивать приказать изволите». Лагманы (губернаторы) могли ездить в отпуск не иначе, как с разрешения графа Апраксина.
Ни гр. Апраксин, ни кн. Голицын не желали предоставить места произволу или злоупотреблениям в подведомственных им управлениях. Наибольший соблазн для слабохарактерных представлял сбор податей и потому это дело поставлено было под особый контроль. Офицеры получали приказание взять в разных дистриктах от пасторов копии с указов, которые были опубликованы ими в церквах, о сборе контрибуции, а затем у фогтов и сборщиков податей сказки о том, сколько в разные годы из разных манталей собрано было податей, куда и по каким указам израсходованы. Все эти документы — «описи» и «квиты» представлялись для проверки в Камер-Коллегию. Тоже делалось и с общественными домами и лавками, которые отдавались в наймы, чтобы проследить полученные с них доходы «и на что также деньги в расход употребляются и по каким указам».
В царствование великого преобразователя, когда работа кипела во всех частях его обширной Империи и одновременно велись войны на юге и севере, потребность в мастеровых была очень велика и ощутительна. В поисках за ними не забыта была и Финляндия. Во все уезды, к лагманам и экзекуционным офицерам, посланы были письма, дабы они «проведали» о ружейниках кузнецах, «которые воденым молотом работают», об «угольных мастерах» и др. — Характерно здесь то, что Дуглас обещал их искать «добрыми словами» и хотя таким людям великое обещано жалованье, то из земли иначе не пойдут, ибо здешняя финская нация в своей земле лучше с голоду помрет, нежели в чужия края передадутся, где хотя-б и великия деньги себе наживали; однако буду я стараться и добрым искуством из земли получить»...
Надо полагать, что не без влияния остались «добрые слова и водворенная законность на тех беглых, которые решились вернуться в Финляндию. Дуглас нередко доносил гр. Апраксину, что жители, которые уведомясь о наступлении русских войск, «отлучились, ныне 50 душ сюда паки прибыли». Или: «мещане гор. Улео.... просили здесь письменно, чтоб их принять в протекции Его Царского Величества, и обещали: быть в протекции верными, чего ради указ тамошнему Вазоскому лагману Шмитфельту послан, дабы привести их в том к вере и по прежнему обложить их податьми, кто колико тягла сможет». Раньше этого также были случаи добровольного поступления под власть русского управления, отчасти вследствие родившагося к нему доверия, отчасти, вероятно, из страха за свое нелегальное положение. После разгрома при Наппо (Лаппола) жители Ню-Карлебю и Гамле-Карлебю (в февр. 1714 г.) «прислали к Его Царскому Величеству челобитную, чтоб с них взяли контрибуцию, а их милостиво пожаловал животами и указал жить в домах своих под именем Его Царского Величества». Просьба их была уважена.
«Кажется, отношения между завоевателями и населением края были хороши», пишет офицер Уддгрен в своем исследовании войны 1714 г. в Финляндии. Жители в большинстве случаев уплачивали налагаемые на них подати, а русские сумели приобрести к себе уважение и воспользоваться доходами края, чего не удалось сделать собственным властям во время шведского режима. По возвращению в Тавастландию, часть русской кавалерии по неизвестным причинам ограбила церковь и 40 гейматов в кирхшпиле Лаппъярви, и в конце мая другой русский отряд поступил таким же образом в деревне Лапно, но вообще не говорится о
