Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля
Затем он поступил в прославленную академию с целью закончить свое образование и завязал знакомство кое с кем из рассудительных людей, которыхзаметил в кофейне и за общим столом в таверне, им посещаемой, и которые немало способствовали усовершенствованию его познаний и вкуса; ибо, отбросив предубеждение, следует признать, что во Франции нет недостатка в людях безупречной честности, глубокого ума и самого широкого образования. Благодаря разговорам с ними он приобрел отчетливое представление об их управлении и государственном устройстве, и хотя не мог не восхищаться превосходной организацией их полиции, но в результате своих расспросов поздравил себя со своим правом на привилегии британского подданного.
Действительно, это бесценное право, даруемое рождением, было подтверждено столь явными фактами, которые он наблюдал чуть ли не ежедневно, что только жесточайшее предубеждение могло оспаривать его существование.
ГЛАВА XL
Он приобретает ясное понятие о французском управлении. - Ссорится с мушкетером, которого побеждает затем на дуэли, наказав предварительно за вмешательство в его любовные развлечения
Из ряда фактов этого рода я считаю уместным привести некоторые характерные для управления, каковое можно было наблюдать во Франции в пору его пребывания в Париже, дабы тот, кто лишен возможности убедиться воочию, или подвергается опасности поверить клевете, мог сравнить свое собственное положение с положением своих соседей и воздать должное государственному устройству страны, в которой живет.
Некая высокопоставленная леди была осмеяна в пасквиле неведомым писакой, которого не удалось обнаружить, после чего министерство, в результате ее жалобы, арестовало и отправило в Бастилию ни больше ни меньше как двадцать пять аббатов, по принципу Ирода, повелевшего убить младенцев, в надежде, что главный предмет его ненависти не спасется при всеобщем избиении; друзья этих злополучных пленников не смели даже пожаловаться на несправедливое преследование и только пожимали плечами и молча оплакивали ихзлую судьбу, не ведая, суждено ли им когда-нибудь свидеться снова.
Примерно в это же время некий джентльмен благородного происхождения, угнетаемый могущественным герцогом, жившим по соседству, нашел средство быть представленным королю, который, приняв очень милостиво его петицию, спросил, в каком полку он служит; когда же предъявитель жалобы ответил, что не имеет чести состоять на службе, он вернул бумагу не прочитанной и отказался ознакомиться с содержанием петиции; итак, отнюдь не восстановленный в своих правах, джентльмен остался более чем когда-либо незащищенным от тирании своего угнетателя. Да, столь широко известно разочарование всех тех, кто осмеливается жить, не ища покровительства и связей при дворе, что один из джентльменов, чьей дружбой дорожил Перигрин, откровенно признался: он является владельцем самого романтического уголка в одной из провинций и страстно влюблен в жизнь на лоне природы, однако не смеет проживать в своем поместье, ибо, ослабив свое внимание к сильным мира сего, которые удостоили его покровительством, он может пасть жертвой какого-нибудь хищного интенданта.
Что касается до простолюдинов, то они так привыкли к расправам и наглости властей, что любой оборванный субалтерн, любой нищий сынок из дворян и самый ничтожный человек, служащий при дворе, оскорбляет и притесняет их безнаказанно. Некий ecuyer, или лошадиный барышник, состоящий на службе у короля, был однажды у цирюльника, который нечаянно срезал ему прыщик на лице, после чего барышник вскочил и, выхватив шпагу, в бешенстве нанес ему рану в плечо. Бедный раненый цирюльник сделал попытку убежать и был настигнут сим свирепым убийцей, который, не довольствуясь расправой, вторично вонзил в него шпагу и убил его на месте. Совершив этот бесчеловечный поступок, он с большим хладнокровием оделся и, отправившись в Версаль, немедленно получил прощение за содеянное, с таким бесстыдством восторжествовав в своем зверстве, что в следующий же раз, когда ему случилось бриться, он сидел, держа наготове шпагу, дабы вторично совершить убийство, если цирюльник сделает такой же промах.
Однако бедные люди столь приучены к смирению, что, когда Перигрин с ужасом и омерзением рассказал об этом убийстве своему парикмахеру, сей ослепленный бедняк отвечал, что, конечно, это очень печально, но джентльмен действовал в порыве гнева, а затем добавил, в виде панегирика правительству, что подобная вспыльчивость никогда не наказуется во Франции.
Спустя несколько дней после этого преступления наш юноша, заклятый враг всякого угнетения, находясь в одной из лож ближайших к сцене на представлении комедии, был свидетелем происшествия, которое привело его в негодование. Высокий свирепого вида человек в партере, без малейшего повода, но исключительно из похвальбы и задора, завладел шляпой весьма приличного молодого человека, стоявшего перед ним, и нахлобучил ему ее задом наперед. Обиженный вежливо осведомился у обидчика о причине такого поступка, но не получил никакого ответа; когда он отвернулся в другую сторону, оскорбление было нанесено вторично. Тогда он выразил свое возмущение, как и подобало мужественному человеку, и потребовал, чтобы зачинщик вышел вместе с ним. Как только он заявил таким образом о своих намерениях, его противник, пылая гневом, злобно сдвинул ему шляпу на лицо и, подбоченившись, произнес высокомерно:
- Эй вы, мистер Круглый Парик, вам должно быть известно, что я мушкетер!
Едва это страшное слово сорвалось с его губ, как кровь отлила от лица пострадавшего, который с самым раболепным смирением попросил прощения за свою самонадеянность и с трудом получил его при условии удалиться немедленно. Утвердив таким образом свою власть, тот повернулся к одному из своих приятелей и с видом презрительно-насмешливым сказал ему, что едва не вступил в драку с буржуа, добавив с целью усилить иронию:
- Ей-богу, я думаю, что он врач!
Наш герой был так возмущен и раздражен этим непристойным поведением, что не мог скрыть свое негодование, сказав сему Гектору:
- Сэр, врач может быть человеком чести.
На этот упрек, произнесенный с весьма многозначительным видом, мушкетер не дал никакого ответа и встретил его заявление громким смехом, который подхватили его товарищи. Перигрин в пылу гнева назвал его фанфароном и вышел, полагая, что тот последует за ним на улицу. Мушкетер понял намек и дуэль была бы неизбежна, если бы офицер стражи, который слышал все, что произошло, не помешал их встрече, немедленно посадив мушкетера под арест. Наш молодой джентльмен ждал у двери партера, пока его не уведомили об этом вмешательстве, а затем отправился домой, чрезвычайно огорченный неудачей, ибо в подобных случаях он не ведал ни страха, ни робости и страстно желал наказать дерзость этого грубияна, который обошелся с ним столь непочтительно.
Это приключение, не избежавшее огласки, достигло слуха мистера Джолтера благодаря тем английским джентльменам, которые при этом присутствовали; поэтому гувернер, имевший самое устрашающее представление о мушкетерах, был встревожен ссорой, результаты которой могли быть фатальны для его питомца, сделал визит английскому послу и просил, чтобы тот взял Перигрина под личное свое покровительство. Его превосходительство, выслушав отчет о распре, послал одного из своих джентльменов пригласить Перигрина к обеду; затем, заверив Перигрина, что он может рассчитывать на поддержку и внимание, изобразил ему с такою убедительностью безрассудство и опрометчивость его поведения, что тот обещал вести себя впредь более осмотрительно и выбросить из головы всякие мысли о мушкетере.
Спустя несколько дней после принятия Перигрином этого похвального решения Пайпс, относивший записку его любовнице, доложил ему, что видел обшитую галуном шляпу на мраморной доске камина в ее комнате и что туалет ее был явно в беспорядке, когда она вышла из своей спальни, чтобы взять письмо.
На основании этих сведений наш молодой джентльмен заподозрил ее в неверности или, вернее, убедился в ней и, будучи к тому времени почти пресыщен обладанием, не огорчился, узнав, что она дает ему повод отказаться от знакомства. Итак, решив застигнуть ее в момент нарушения долга и одновременно наказать кавалера, имевшего дерзость вторгнуться в его владения, он придумал план, который осуществил следующим образом.
Во время первого же свидания со своей дульцинеей он, отнюдь не проявляя никаких признаков ревности или неудовольствия, притворно выражал чрезвычайную нежность и, проведя день с явным удовлетворением, сообщил ей, что приглашен отправиться в Фонтенебло и в тот же вечер выезжает из Парижа, а стало быть, будет лишен удовольствия видеть ее в течение нескольких дней.
Леди, которая была весьма сведуща в хитростях своего ремесла, притворилась, будто услышала эту новость с большой печалью и заклинала его с такой неподдельной лаской вернуться как можно скорее в ее нежные объятия, что удалился он, почти убежденный в ее искренности. Решив, однако, не отступать от своего замысла, он действительно уехал из Парижа с двумя-тремя знакомыми джентльменами, которые наняли карету для увеселительной прогулки в Версаль, и, проводив их до деревни Пасси, вернулся в сумерках пешком.
