Александр Оришев - В августе 1941-го
Между тем в парламенте поднялся настоящий шум вокруг ценностей его отца. Мотивируя распространившимися слухами о том, что не все ценности бывшего шаха находятся в сохранности, депутат Сафави внес в парламент соответствующую интерпелляцию. Под предлогом того, что в иранском обществе стал активно обсуждаться вопрос о возвращении старым владельцам имущества, конфискованного при старом шахе, 22 сентября 1941 г. «Эттелаат» потребовала создания в кратчайший срок специальной комиссии. Вскоре такая комиссия была создана, а затем началось тщательное расследование в связи со слухами о том, что бывший шах имел значительные капиталы в заграничных банках. Осознавая, что эти слухи ведут к падению авторитета монархии, Мохаммед Реза сделал все, чтобы пресечь их дальнейшее распространение. По его указанию 30 сентября премьер-министр М. Форуги сделал заявление о том, что все имущество бывшего шаха находится в Иране и что его ценности в Национальном банке (текущие счета и депозит) составляют 680 млн риалов.
Составляя очередной обзор иранской прессы, Д. С. Комиссаров, таким образом интерпретировал сложившуюся ситуацию: «Это смехотворное заявление (заявление иранского правительства об отсутствии денег на счетах бывшего шаха в заграничных банках. — А. О.), конечно, никого не может убедить. Воспользовавшись переданными бывшим шахом ценностями, новый шах незамедлительно приступил к подкупу общественного мнения путем раздачи подарков. Причем этими подарками он собирается подкупить широкие слои иранского народа»[510].
Российские историки, не питавшие симпатий к Реза-шаху, указывали на его страсть к стяжательству. Приводились сведения об его баснословных богатствах, говорилось о нем как о самом богатом помещике Ирана, у которого горели глаза при мысли приумножить и без того солидное состояние. Но его сын Мохаммед Реза был лишен таких качеств, по крайней мере, в молодые годы он действительно больше думал о своей стране, чем о собственном материальном благополучии.
Как показали дальнейшие события, Мохаммед Реза, действительно, в целях расширения социальной базы нового режима начал широко разрекламированную кампанию по раздаче подарков народу. Было объявлено, что шахские дары будут иметь целевое назначение, причем особо декларировалась поддержка здравоохранения: на деньги шаха предполагалось построить госпиталь в Тегеране, больницы в городах с населением свыше 10 тыс. человек, здания медицинских училищ в Тебризе, Ширазе и Мешхеде, организовать центры по борьбе с малярией и трахомой, премировать ученых, имеющих достижения в области медицины. Также планировалось построить гостиницу в Тегеране, модернизировать водопровод и благоустроить улицы столицы.
Шах не скупился. Из своих личных сбережений он пожертвовал 10 млн риалов для раздачи офицерам и работникам военного министерства. Из этой суммы предполагалось закупить и распределить среди военнослужащих продукты питания, а именно: военные чины от полковника и ниже должны были получить по 300 кг муки, 200 кг риса, 400 кг сахара. Часть этих денег выплачивалась в качестве пособия семьям убитых, попавших в плен и пропавших без вести во время августовских событий офицеров[511]. Были повышены оклады государственным служащим, врачам и учителям. 10 млн риалов шах перевел на специальный счет в Национальном банке с тем, чтобы определенный процент от этой суммы (500 000 риалов ежегодно) использовался в качестве материальной помощи педагогическому персоналу. Пытаясь показать союзникам, что ушли в прошлое времена, когда иранцы, подчиняясь воли могущественного Реза-шаха, брали за образец систему воспитания молодежи в нацистской Германии, новые правители Ирана не только упразднили в школах военные занятия, но и отменили обязательное участие школьников в бойскаутском движении.
Не забыл новый шах и о низших слоях иранского общества. Как истый мусульманин он сделал пожертвования в пользу бедных членов уммы — мусульманской общины. 10 млн риалов были пожертвованы для раздачи бездомным и беспризорникам в провинции и 5 млн в Тегеране. Также было решено построить ночлежки, а в больших городах сиротские дома.
Глава 22
Трофеи: германские товары уходят в СССР
Важнейшим результатом иранской операции стал окончательный разрыв германо-иранских торгово-экономических связей. Все действовавшие с Германией соглашения и договора были аннулированы.
4 сентября 1941 г. было принято решение о конфискации всех принадлежащих немцам товаров. В документе отмечалось: «1. Предложить командованию Закавказского Военного округа взять в свое распоряжение и считать конфискованными все грузы, принадлежащие немцам и находящиеся на территории Ирана, занятой советскими войсками. 2. Конфискованные товары, за исключением той части, которая потребуется для нужд советских войск в Иране, вывезти в СССР, как трофейное имущество». Принадлежащие фирмам «Иранэкспресс», «Гесс и Кº» и «АЕГ» различные товары общей стоимостью 1 247 000 иранских риалов были переправлены в Советский Союз. В отделениях Национального банка Ирана в Иранском Азербайджане было обнаружено 11 счетов, принадлежащих германским подданным. Находившиеся на этих счетах 923 305 риалов были перечислены на счет 47-й армии[512].
Согласно иранским источникам, советские власти конфисковали находившиеся в Пехлевийском порту, на таможнях в Пехлеви, Джульфе, Тебризе, Мешхеде, станциях Маранд, Баджигиран, Базерган товары и отправили их в СССР. Основанием для конфискации послужило то, что эти товары принадлежали немцам. Иранское правительство было вынуждено направить несколько нот в советское посольство, где указало, что советские власти конфисковали не только товары, закупленные немцами у Ирана еще до нападения Германии на СССР (ковры, сухофрукты, козью шерсть, гуммидрагант), но и товары, которые иранцы закупили у немцев и на которые у СССР якобы вообще нет никаких прав[513]. По мнению иранцев, советские власти конфисковали даже те машины, на которых германских дипломатов доставили на турецкую границу[514].
Уже 1 ноября 1941 г. иранское правительство направило советской стороне ноту, в которой поставило вопрос о возмещении убытков в сумме 2 млн риал, причиненных 26 августа 1941 г. бомбардировкой с воздуха производственных участков, населенных пунктов и судов советско-иранского АО «Иранрыба» в Пехлеви. Однако советские лидеры, сославшись на сводку № 1 иранского генштаба, в которой говорилось о попытках сопротивления союзникам и приводились конкретные факты по организации обороны, отказались компенсировать иранцам причиненный ущерб. «Посольство СССР считает, что все убытки, понесенные советско-иранским АО „Иранрыба“, не только не могут быть предъявлены в качестве претензии к советской стороне, но даже не могут быть распределены между советской и иранской стороной в том или ином порядке, а должны быть полностью отнесены за счет иранской стороны», — говорилось в советской ноте[515].
Недовольство иранских властей вызвали некоторые «странные», как казалось иранцам, решения советского командования. Так, 16 сентября 1941 г. части Красной Армии, вошедшие в Зенджан, конфисковали находившийся там на складах динамит и горючие вещества[516].
11 ноября иранское посольство в Москве было вынуждено направить советскому руководству ноту, в которой отмечалось: «По полученным посольством сведениям, советские оккупационные власти в городе Нишапуре предполагают конфисковать 300 тонн маковых зерен, стоимостью в 1 300 000 риалов, мотивируя тем, что этот товар якобы принадлежит немцам. Между тем указанный товар принадлежит иранскому коммерсанту Абульфатху Этесами»[517].
С целью объяснения поведения советских военных властей в иранский МИД было направлено несколько нот, в одной из которых, в частности, говорилось: «В связи с заявлениями МИД Ирана (имеются в виду ноты иранского МИД в советское посольство в Тегеране от 12 октября, 2 ноября, 3 ноября, 4 ноября, 5 ноября, 9 ноября, 15 ноября, 18 ноября 1941 г. — А. О.) о том, что представители советских властей конфисковали находившиеся на складах в пограничных пунктах товары, будто бы принадлежащие иранским купцам, посольство произвело тщательное расследование перечисленных в нотах случаев, в результате которого на основании документальных данных была установлена бесспорная принадлежность упомянутых в нотах товаров немецким фирмам».
Так, в ноте от 12 октября 1941 г. сообщалось о конфискации 370 790 кг гуммидраганта[518] на сумму 5 000 000 риалов. Упомянутый гуммидрагант был продан немецким фирмам и должен был транспортироваться через территорию СССР в Германию… В ноте № 3970/29058 от 3 ноября 1941 г. министерство сообщает «о конфискации у Кожевенного общества и отправке в СССР из г. Хой 26 т шерсти на сумму 750 000 риалов, из таможни Джульфы — 1315 т козлины (так в документе. — А. О.), содержащей 104 995 шкур кожи, 75 кип овчины, содержащей 15 000 штук кожи, 211 ящиков кожи „саламбур“ общим количеством 9945 штук. Однако на перечисленные выше товары у торгового представительства СССР в Иране были получены транспортные разрешения в связи с тем, что товары были проданы немецким фирмам и являются собственностью последних»[519].
