Владимир Вальденберг - Древнерусские учения о пределах царской власти
То и другое в полной мере относится к вопросу, являющемуся главным предметом обсуждения в политической литературе этой эпохи, – вопросу о тех общественных классах, на которые должна опираться царская власть, и связанному с ним учению о пределах царской власти. Немало можно указать памятников письменности и писателей, которые не стоят в непосредственной близости к этому вопросу, но все же оказали на обсуждение его некоторое влияние.
Из памятников, имеющих официальный или полуофициальный характер, заслуживают рассмотрения 1) памятники, относящиеся к принятию Иваном Грозным царского титула, и 2) Стоглав.
В 1547 г. Иван Грозный венчался на царство и вместе с этим официально принял царский титул, который прежде употреблялся только в некоторых случаях и имел скорее украшающее, чем официальное значение. До этого венчание было совершено только один раз: великий князь Иван Васильевич в 1498 г. венчал своего внука Дмитрия. Если мы сравним оба венчания, то заметим между ними некоторые, довольно любопытные различия. На вел. князя Дмитрия возлагал венец его дед, а на Грозного бармы и венец возлагал митрополит, он же давал ему в руки скипетр [648] . Первый порядок мог символизировать самостоятельность светской власти, второй – можно было бы рассматривать как знак некоторого подчинения царя духовной власти. В Византии возлагал на императора венец также глава духовной власти – патриарх [649] , но там зато император облачался в священнические одежды и благословлял народ как архиерей и тем показывал свои права в области церкви [650] . Но есть основание думать, что этой особенности в венчании Ивана IV ни он сам, ни его современники не придавали никакого политического значения. В чине венчания, составленном в конце XVI в. и под непосредственным влиянием венчания Ивана Грозного, соответственное место читается так: «Митрополит вдаст святые бармы великому князю отцу на руки, и князь великий знаменався целует их да возлагает на поставляемого великого князя и митрополит благословляет великого князя крестом; аще ли несть отца великого князя, то митрополит возлагает святые бармы». Также говорится о возложении венца и о вручении скипетра [651] . Следовательно, митрополит только заменяет собой отца великого князя, и его участие здесь не придает обряду никакого особенного характера.
В этом же чине обращают на себя внимание отдельные выражения в молитвах и в поучении к великому князю. Одни из них говорят об отношении великого князя к церкви, другие – характеризуют его общегосударственные обязанности. Так, в молитве перед возложением барм митрополит просит Бога показать «того (т. е. вел. князя) опасна хранителя святые твоея соборные церкви велениям», а в поучении он наставляет великого князя иметь «мудрование православным догматом»; с другой стороны, митрополит требует, чтобы вел. князь показал «к нашему смирению, ко всем своим богомольцом о святем Дусе царское свое духовное повиновение» , помня, что честь, воздаваемая святителю, «самому Христу восходит» [652] . Духовное повиновение нельзя понять иначе, как повиновение в духовных делах, тем более, что несколько нижеприведенных слов поучение предлагает царю «и священник стыдиться… честь бо священническая на Бога восходит»; слова эти говорят о такой обязанности царя, которую он разделяет со всеми членами церкви, и, таким образом, чин венчания, поскольку он касается отношения государства к церкви, изображает не ограничение царской власти властью духовной, а скорее, наоборот, вручает царю некоторую власть над церковью, называя его хранителем церковных велений. С другой стороны, эти веления связывают, ограничивают царя в его государственной деятельности. Приблизительно такое же ограничительное значение имеет та мысль поучения, что царь должен «управити люди в правду», что он должен любить «правду и милость и суд правый», и что в исполнении своих царских обязанностей он должен «боятися серпа небесного» [653] . Мысль о повиновении царя священническому чину заимствована поучением из «Глав наказательных» имп. Василия Македонянина сыну его Льву [654] ; вероятно, под тем же непосредственным влиянием сложилась и мысль об управлении по правде [655] . По существу, эти идеи суть повторение обычных тем древнерусской письменности, так что можно сказать, что в вопрос об отношении царя к церкви и об обязательности для него церковных постановлений чин венчания не внес ничего нового. Но есть в нем и новость. Перечисляя различные обязанности царя, митрополит говорит в своем поучении: «Бояр же своих и вельмож жалуй и бреги по их отечеству , и ко всем же князем и княжатам, и детем боярским, и к всему христолюбивому воинству буди приступен и милостив и приветен , по царьскому своему сану и чину» [656] . В предшествующей литературе мы не встречаем такого яркого и определенного выражения мысли о милости царя к боярам, кроме только Максима Грека, который в ряде произведений высказывал подобную же мысль. Едва ли эта мысль откуда-нибудь заимствована; вернее будет предположить, что она была подсказана теми отношениями между боярством и усилившейся княжеской властью, которые как раз к этой эпохе достигли наибольшей остроты [657] . Если бы можно было доказать, что автором поучения, как думают некоторые, был сам митрополит Макарий, то мы имели бы очень интересную черту для характеристики его положения между стариной и новизной. Но личность автора в данном случае не имеет большого значения. Указанные слова знаменательны сами по себе, как формула для той темы, которая впервые была выставлена в княжение Василия Ивановича, и которая через несколько лет после того как поучение было произнесено, стала предметом литературного обсуждения. Возможно, однако, и другое предположение. В некоторых списках поучения встречаются слова, которые едва ли могли быть произнесены во время венчания. Например, в нем встречается фраза, заимствованная, по всей вероятности, из «Слова Сирахова на немилостивые цари»: «почто не храните закона, ни по совету Вышнего ходите, почто неправедно судите и злата ради погубляете истину» [658] . Думают, что это вставка, которую сделал какой-нибудь позднейший списатель, имевший основания для недовольства современным порядком [659] . Может быть, и слова о жаловании бояр «по их отечеству» – тоже вставка, сделанная не до литературного обсуждения темы, а после, когда можно было воспользоваться этим обсуждением для точного формулирования вопроса.
Иван Грозный не ограничился одним венчанием; он счел еще нужным обратиться к константинопольскому патриарху с просьбой о признании за ним права на царское достоинство. О цели этого обращения исследователи высказываются различно. Одни думают, что до русского царя стали доходить упреки со стороны восточных иерархов в незаконности совершенного венчания; другие объясняют дело так, что Иван Грозный не довольствовался именем русского царя, но хотел быть царем для всех христиан и потому нуждался в том, чтобы православный восток признал в нем наследника византийских императоров; третьи предполагают, что почин исходил от самого патриарха, и что обращение Ивана Грозного явилось ответом на предложение патриарха [660] . Послание царя к патриарху разъясняет этот вопрос только отчасти. В послании царь сообщает патриарху о принятии им царского венца и просит, чтобы тот соборной грамотой отписал ему «о венчании» свое благословение [661] . Речь, значит, шла о церковном освящении уже совершенного политического акта. В этом освящении прямой необходимости для Ивана Грозного не было, и, обращаясь за ним к патриарху, он только показывал этим свое уважение к нему. Но не так понял это дело патриарх. Его взгляд изложен в грамоте Ивану Грозному, писанной в 1561 г. от лица патриарха и всего собора восточного духовенства. Чрезвычайно важно определить, имеет ли грамота какое-нибудь юридическое значение в том смысле, чтобы она служила основанием права на царское достоинство, так что, если бы она не была получена, Иван Грозный и все последующие русские государи не имели бы права на него и пользовались бы титулом незаконно. На этот счет между русским правительством и патриархом оказалось разногласие, а в науке этот вопрос, кажется, не был еще достаточно исследован. В ответ на просьбу о благословении патриарх в грамоте пишет, что венчание, совершенное митрополитом Макарием, не имеет силы (ov ta^us1), так как не только митрополит не имеет права венчать, но даже не всякий патриарх, а только два патриарха: римский и константинопольский. А далее говорится, что патриарх «преподает и присуждает» (87Т1)(орг|у£1 Xa^ £7ti(3pa(3s1)81) господину Иоанну быть и называться царем [662] . В соответствии с этим патриарх в частном послании предложил царю повторить венчание через митрополита Евгриппского как патриаршего экзарха, который привез в Москву грамоту [663] . Но Иван Грозный не пошел навстречу папистским притязаниям патриарха: он не только не повторил венчания, но даже не принял от митрополита и благословения под тем предлогом, что тот, находясь проездом в Литве, целовал крест королю [664] . Что касается желания патриарха присудить Ивану Грозному царское достоинство, которое он уже имел, то о результатах его мы узнаем из той судьбы, какую имела соборная грамота в России.
