Евгений Долматовский - Зеленая брама
В отчете рассказывается, как производилась раскопка оружия, зарытого в лесу окруженцами, как рос отряд за счет бывших военнопленных и местных жителей, как партизаны осуществили свое первое нападение на противника — отбили стадо коров, угоняемое гитлеровцами на запад. Этих коров раздали затем жителям сел, расположенных вблизи Зеленой брамы.
Следующим было нападение на штабную машину немцев.
В отряде уже 30 человек. В нем, как в войсковой части, заведен «Журнал боевых действий». Записи в этом журнале ведутся с похвальной регулярностью.
Вот запись от 9 ноября 1943 года: «Прибыло пополнение в количестве десяти человек со станции Помошная, из них один немец — Ганс Олесцак, который помог в вооружении, привез их на автомашине и снабдил большим количеством консервированного питания и боеприпасами. Люди, прибывшие со станции Помошная, до розыска отряда двое суток жили в лесу. Грузовая машина была уничтожена».
Запись событий следующей ночи: между селом Теклиевка и Новоархангельском уничтожено три грузовых автомашины, одна легковая, в которой был взят железный сундук с документами штаба немецкой части.
Множатся ряды партизан. Возрастают и масштабы их боевых дел. В отчете фигурируют уже трехзначные цифры. Вот вновь появляется имя Ганса Олесцака:
«7 января 1944 года взято в плен около 300 человек. Чехи и словаки согласились перейти на нашу сторону. Командовали ими партизаны Ганс Олесцак и Борис Рачкован».
«13 января 1944 года в село Борщевая вошел немецкий обоз, был окружен и разбит, в качестве трофеев взято: подвод — 37, лошадей — 80, винтовок — 45, патронов —
14 800 шт., ручных пулеметов — 3, пистолетов — 20, походных кузниц — 2, одна походная сапожная мастерская. Фашистов убито 43. С нашей стороны убитых 2 чел., ранено 4. В бою отличились Федор Кондрашев и Ганс Олесцак...»
О том, как пришел Ганс в партизанский отряд, рассказала в своих воспоминаниях партизанка Валентина Михайловна Кривонос.
На станции Помошная, где она проживала у своих родителей с начала 1942 года, молодые ребята объединились в подпольную группу. Конспирируя свои встречи, придавали им видимость гулянок. Подпольщики распространяли сводки Советского информбюро, накапливали оружие, приступили к диверсиям на железной дороге и в депо.
Воспроизвожу рассказ Валентины Кривонос:
«Рядом с домом, где я жила, стоял другой двухэтажный дом, в котором жили немцы и чехи — шоферы, которые возили на фронт и в части оружие, горючее, питание и др.
К нам в дом стал приходить Ганс Олесцак. Он познакомился с моей младшей сестричкой на улице, говорил, что она похожа на его сестру, напоминает ему его дом.
Портрет Ганса Олесцака: рост средний, спокойные голубые глаза, светлый волос, яркое очертание губ, прямой нос. Характер мягкий, добрый. Тогда ему было лет 20—22. Отец — рабочий, мать — домохозяйка, сестра Эрика — 16—17 лет, брат Эрвин —15—16 лет. Ганс любил музыку, немного играл на аккордеоне. Он часто приходил к нам в дом в свободное время, сидел и молчал... Он немного знал чешских, польских и русских слов, а я — немецких. Стали с ним знакомиться, рассказывали о нашей жизни до войны, он — о своей семье и своей жизни. Ему очень нравилось, когда его называли русским именем Ванюша. Ганс рассказывал, что его отец — антифашист, потому им пришлось сменить местожительство при приходе Гитлера к власти. Отец не разрешал ему поступать в гитлерюгенд, поэтому он находится в рабочей команде как неблагонадежный.
Он нас очень стеснял, мы жили в одной комнате, здесь же плита, на которой готовили; первое время стеснялись при нем кушать, так как часто приходилось кушать такие вещи, что в настоящее время считаются несъедобными. Мы рассказывали ему о нашей жизни до войны, к чему он относился с недоверием, так как видел настоящую нищенскую жизнь и не мог себе представить, что мы жили кое в чем лучше, чем они. Со временем мы к нему привыкли и все делали, не обращая на него внимания. Когда ко мне приходили ребята, он затевал с ними разговор. Ребята первое время относились к нему враждебно и на меня сердились, что я не могу его отвадить, но моей маме он понравился, расположив ее к себе тем, что он с большой любовью рассказывал о своей семье, часто ей помогал по хозяйству, даже пол подметал, а когда мама угостила его нашей едой (как-то достали, верней, выменяли ячневой муки, и мама испекла печенье), он стал приносить свой паек и просил маму готовить кушать всем. Мама не соглашалась, но он очень просил, и мама уступила, говоря: все равно это наши продукты.
Как-то я пришла домой очень расстроенная. В этот день увозили в Германию нашу молодежь, почти детей. Я упала на постель и стала плакать от всего виденного горя и своего бессилия. В это время пришел Ганс, я набросилась на него, ругая и проклиная фашизм. Я такая была страшная в своем гневе, что Ганс убежал. Когда я немного успокоилась, у меня родилась мысль, что он может пойти и рассказать своему офицеру: он же немец. Но страха не было, так переполняло душу горе.
Вечером пришел Ганс, встретили мы его настороженно, а он стал оправдываться перед нами, как будто хотел оправдаться за всю Германию. Стал просить, чтоб мы помогли ему остаться человеком, он сделает все, что мы от него потребуем. Тогда Александр Полтавчук дал ему пачку листовок и сказал, чтоб он разбросал их по селениям, где будет проезжать. Он это сделал, радовался и говорил: вот если бы узнал отец, он был бы рад, но писать ему об этом нельзя...»
Представьте себе, читатель, Помошную — большую по тем временам железнодорожную станцию и поселок при ней. Разрозненные группки комсомольцев, оставшихся по разным причинам и обстоятельствам на оккупированной территории, действуют на свой страх и риск, ища связи с партизанами. Они не имеют единого руководящего центра, не зарегистрированы в Украинском штабе партизанского движения, не получают ни от кого директив и заданий. Они просто по велению сердца выполняют свой комсомольский долг, долг советских людей, действуют подчас неуклюже, но в высшей степени благородно.
В послевоенные десятилетия открываются все новые и новые истории, подобные той, которую рассказала Валентина Кривонос. Ячейкой подпольной борьбы с фашизмом могла быть одна семья, несколько семей, проживающих по соседству, школьные товарищи.
Юноши и девушки, родившиеся при Советской власти, воспитанные на ее справедливых принципах, незаметно даже для самих себя оказались подготовленными к беззаветной борьбе. Их борьба с фашистскими захватчиками и была в конечном счете выполнением задания Коммунистической партии. Не на час, не на день — навсегда полученного.
Нельзя не восторгаться, не гордиться, не преклоняться перед верностью и беззаветностью воспитанных партией мальчиков и девочек.
Особой отличительной чертой иных подпольщиков — я делаю это заключение на основе ряда примеров — были непреклонность и бесстрашие. С какой-то легкостью (порой трагически оборачивавшейся беспечностью) иные подпольщики балансировали на острие ножа, словно из них вынули тот механизм, который где-то в таинственных глубинах подсознания управляет инстинктом самосохранения...
Но вернемся в Помошную.
Деятельность помошненских подпольщиков привлекла к себе внимание полиции и гестапо. Ребята стали замечать слежку. Потянувшаяся было ниточка к партизанам оборвалась, не завязавшись. Позже узнали: ближайший партизанский отряд был в те дни блокирован противником и вел тяжелейшие бои.
Ожесточились местные полицаи. Был арестован верный друг юных подпольщиков, работавший мастером в железнодорожном депо, немец-антифашист Герман Мюллер. Он помогал «запарывать» паровозы, поставленные на ремонт, похищал из вагонов и передавал подпольщикам оружие. До ареста ему верили. Но сумеет ли выдержать тюремные пытки?
(Я хочу успокоить читателей: Мюллер не подвел своих советских товарищей, выдержал все испытания. Ныне Мюллер живет в Карл-Маркс-Штадте, улица Ясвенга, дом 53. Буду в Германской Демократической Республике, непременно к нему заеду.)
Не страхом, а необходимостью сохранить подпольную группу объясняет Валентина Кривонос принятое самими подпольщиками решение: покинуть Помошную, пробираться к партизанам Зеленой брамы. Уход сразу всей группой будет слишком заметен — полицаи и гестаповцы могут догнать, а выбираться по одному еще опасней, да и сохранится ли группа в этом случае?
У кого-то из ребят, работавших в депо, возникла дерзкая идея: уговорить Ганса Олесцака увезти подпольщиков из Помошной в его крытом грузовике.
Как раз в эти тревожные дни к группе присоединилось несколько малознакомых молодых людей, попавших под наблюдение гестапо. Им тоже необходимо было скрыться.
Уговаривать Олесцака не потребовалось: он же давно обещал Валентине и ее друзьям «сделать все, что надо и как надо». Такое скорое его согласие показалось подозрительным и усилило тревогу. А Ганс тем временем готовился в дорогу: загрузил крытый кузов своей машины ящиками с патронами и консервами, под носом у часовых перетащил в нее из других машин оружие.
