Николай Маркевич - История малой россии - 2
Вольскому Станислав дал следующие поручения:
1. Вразумить Господина Мазепу, что защищать Августа, значит — приготовлять гибель прав и вольностей Речи Посполитой; чего, вероятно, Мазепа не сделает, потому что и Королю даже известно какую любовь имел он всегда к своей отчизне.
2. Для переговоров с Господином Мазепою дана полная власть Бурковскому, но как это было бы долго, то прислан Вольский утвердить условия Гетмана с Королем Шведским, для того, чтоб этот не пошел войною на козаков.
3. Тотже Вольский объявит безсмертную славу, которую Господин Мазепа примет от успокоения отчизны своей; обещает все вольности, которые даст ему Величество и Речь Посполитая за освобождение из-под владения Русского и награду, какую он сам пожелает.
4. Что Вольский сделает, то будет внесено первой статьею при первом мирном договоре с Москвою.
5. Он должен донесть сколько нужно войска в Украйну и сколько Господин Мазепа его потребует.
6. Этак, кажется, скорее можно дело привести к успешному окончанию, нежели с помощью народного возстания, что весьма опасно. А тайными сношениями сам Господин Мазепа подаст способы к пользам Короля, Речи Посполитой и к выгодам своим собственным.
7. Просить разрешения на каждый пункт сколь возможно скорее.
Эти пункты, которые переслал Мазепа Государю и которые хранятся доныне в Коллежском Архиве, ничего решительно не доказывают; об условиях в их ничего не сказано; но очевидно, что приезд Вольского был прежде еще одобрен Мазепою. Для чего он немедленно объявил о том Государю? Для чего пыткою допрашивал Вольского? И это легко понять: послал он статьи инструкции в Москву, боясь доноса со стороны; но послал только такие, из которых Государь ничего узнать не мог. Что касается до пытки, ее не было; это ложь, в которой, однако ж, никто не мог уличить Гетмана, потому что пытка производилась тайно. А ясным доказательством лжи служит неприсылка Вольского в Москву, где б действительно его передали в застенок, и где б допросили о тайне, которая скоро сама обнаружится. К тому же как ничтожна изговорка Мазепы, по которой он не прислал Вольского: «путь ныне трудный, небезопасный, неприятели могут отбить его.» Сравнивая себя с столбом неодолимым, с адамантом несокрушимым, он уже был, в том нет сомнения, врагом Петра; предание говорит, что и самая вражда его с Палием началась за несогласие знаменитого Хвастовского Полковника возстать против Государя. «Палий, Палий, — говорит Гетман, — не изменишь ли ты мне.»? «3а что ж я тебе, Гетман Мазепа, стану изменять, когда ты будешь благое творить?»—«Я думаю, Палий, Москву уничтожить и сам хочу в Столице Царем царствовать.» — «Скорей ты будешь, Гетман Мазепа, у столба стоять, нежели царствовать.»— Так описывает этот разговор дума народная, разсказ того времени; она разливает странный свет на это полупонятное произшествие. И чего не могло зародиться в душе властолюбца, добившегося неблагодарностью, коварством, злодеяниями до сана Гетманского? От самовластного Гетмана обеих сторон Днепра до венца царственного, может быть, ему казался шаг не велик.
Его поступки доказывают, что это была у него давняя мысль. Палий был опасен; он не согласился бы на борьбу с единоверцами;—он был услан в Москву. Благородный воин не был доносчиком; если, быть может, он и сказал в Москве о Гетманских намерениях, ему не поверили; мы видели, как прямодушный, верный слову своему Петр полагался во всем на Гетмана. Мы видели и еще увидим, как опасно было подавать в то время доносы на Мазепу. Он был не уверен в Миклашевском и Мировиче; какая участь постигла их?
Мирович был отправлен с полком Переяславским в Ляховичи. Там, Марта тридцатого, шесть тысяч Шведов и восемь тысяч Волохов его окружили. Он сделал вылазку, положил тридцать Шведов на месте, взял нескольких в плен, пятьдесят ранил. Начался голод в крепости, освободитель не являлся; козаки положили оружие; Мирович кончил жизнь в Стокгольме, в цепях.
Миклашевский был отправлен в Несвиж только с четырьмястами козаками; Шведы ночью окружили Несвиж; двести человек спаслись в Бернардинском монастыре и не сдались Шведам: сто человек было взято в плен, сто легло на месте, а с ними и Миклашевский.
Почему Мазепа не отправил к ним подкрепления? По причине разлития вод. Наконец, однако ж, он выслал к ним пятитысячный отряд с Апостолом и Неплюевым, но выслал Апреля девятнадцатого, то есть тогда, когда воды бывают у нас в полном разлитии, и когда один был в плену, а другой в гробу. А между тем Шведы разбили под Клецком и Апостола и Неплюева.
Здесь начались непрерывные, но все еще тайные сношения Мазепы с врагами Петра.
Глава XLIV. МАЗЕПА
Причины возстания Мазепы на Петра. Справедливость Государя в отношении к Украйнею. Благодеяния его Мазепе. Усы. Немецкий кафтан Мазепы. Пощечина. Разсказы Прокоповича, Нордберга, Конисского и Вольтера. Дульская. Сношения с Зиленским. Быхов. Гетман в Батурине. Государь в Чернигове и в Киеве. Киевопечерская крепость. Вопросы Мазепы Царю и Царския решения. Бунт Запорожцев. Галаган. Кость. Жолкиев. Тысяча лошадей. Войнаровский идет на Люблин. Грамота Царская Малороссиянам. Подтверждение их прав. Кичкаровский. Бунт Башкиров и Калмыков. Доклад Мазепы насчет крепости. Смерть Мазепиной матери. Первый донос Кочубея. Никанор и Трифилий. Василий Кочубей и жена его Любовь. Второй приезд Никанора. Открытие тайны. Мысли Государя насчет доноса. Отъезд его в Польшу.
Что понудило старца шестидесятилетнего, в часы предсмертные, возстать против Царя и Благодетеля?
Дотоле Петр не нарушил ни единого условия, которые сам Гетман скрепил, облекаясь в Гетманский сан. Все вольности, все права козацкие были неприкосновенными. Никто из козаков, никто из Старшин не имел повода на Государя роптать. Многие из Малороссиян, вопреки обычаю, были судимы в Москве и в Сибирь сосланы. Но это была воля Мазепы. Правительство всегда отдавало виновных или им оклеветанных Украинцев ему же в руки. Выборы на уряды, статут, города, находящиеся на правах Магдебургских, власть, присвоенная здешними уставами каждому уряднику, винокурение, табак, статьи доходные, все оставалось в том виде, в каком следовало быть по обоюдным условиям. Ни войско не лишено было жалованья, ни шляхетство не было унижено. При Петре, покуда Мазепа не возстал против него, было для Украйны лучше, нежели при Софии и Голицыне, нежели при Феодоре, и даже при Алексие. Если были откупы, никто другой не учреждал их как Гетманы. Воеводы не вмешивались ни в суды ни в расправы; постоев у козаков и шляхетства не было.
Что же касается до Мазепы лично, Петр был его благодетель, друг.
Не говоря о селах, которых столько ему надавал Государь, о дорогих подарках, которыми осыпал его безпрестанно, почести, которыми он окружил его, были вполне достойны сана Гетманского. Вспомним поездку его в Москву, Царский прием, ему сделанный, это требование советов в важнейших делах государственных, даже и не до Малороссии касающихся, эту твердую непоколебимую доверенность и уважение. Все, что Мазепа ни сделал, ни сказал, казалось Государю достойно хвалы и чести. В болезнях присылал к нему медиков, в печалях принимал участие, в потерях утешал».
Гетман Малороссии не нуждался в титуле Князя Римской Империи; но Государь знал, что это польстит его самолюбию и Мазепа стал кавалером ордена Андрея Первозванного, Действительным Тайным Советником, Князем Римской Империи; даже в лице его родственников Петр Великий льстил его самолюбию, то возвышая, то обогащая их.
И после клятв, уверений, ласкательств, отвратительных воздыханий и похвал своей верности, возстать на благодетеля своего! Неужели ум Мазепы не мог постигнуть, сколь несообразна была борьба эта с его силами; не мог понять хоть части Величия Того, Кто боролся с целым народом, с предразсудками, с невежеством, со Стрельцами, с Польшею, с Карлом XII, и отовсюду выходил с победою? Неужели ум Мазепы состоял только в раболепных хитростях? неужели это был ум, ползущий во мраке тайны, опытный только в том, как ниже и ниже кланяться Боярам, как умолять Нарышкина, чтоб тот не гневался за увоз карлицы; ум сведущий не в битвах, но в том, как пыткой допросить Кочубея о его сокровищах, как развратить невинность девицы неопытной, как отплатить Сибирью Самуйловичу и бедному его семейству за все блага, которые семейство его излило на него; ум сведущий в том, как благородного Палия зазвать на пир и сонного забить в кандалы; как мучительски казнить Соломона по подозрению; как клеветать на народ свой Царю, и самому строить против Царя ковы? Но это низкой ум!
Прямо, благородно действовать—иное дело не было б удачи; не было б и безславий. Люди, не имеющие несчастий, коль скоро они жалуются безпрестанно на свои горести, потупляют глаза пред Властителем, вздыхают из глубины сердца, и, замышляя недоброе, строят ежегодно, или посещают ежеминутно храмы Божии, — эти люди опасны: им не должно доверять. Это Мазепа с Петром.
