Анатолий Елкин - Арбатская повесть
— На медпункт третьего батальона 90-го полка доставлен тяжелораненый краснофлотец, связной с 30-й батареи. Он пробрался через фронт. Моряк потерял сознание, вряд ли выживет. Просил передать командующему: «Батарейцы умрут, но батарею не сдадут»…
Только подавление внешних огневых точек, которые батарея имела для самообороны, заняло у врага больше суток. Затем личный состав во главе с майором Г. А. Александером и батальонным комиссаром Е. К. Соловьевым укрылся под бетонным массивом. Вместе с артиллеристами ушли туда и бойцы из 90-го стрелкового полка, прикрывавшие подступы к батарее.
Трофейные немецкие документы свидетельствуют: для овладения «фортом Максим Горький» были назначены 132-й саперный полк и батальон 173-го саперного, батальоны двух пехотных полков. До этого умолкшую батарею еще долго бомбили с воздуха, обстреливали из сверхтяжелых мортир.
Штурмуя 30-ю, враг, по его же данным, потерял убитыми и ранеными до тысячи человек. Не имея снарядов, израсходовав и учебные, батарея внезапно для осаждаемых открыла огонь холостыми зарядами — «одним порохом». И эти выплески огня из огромных стволов тоже несли смерть тем, кто оказался близко. Ни взрывы тола у задраенных дверей и амбразур, ни нагнетания ядовитого дыма в вентиляционные трубы не заставили батарейцев сдаться. «Большая часть гарнизона форта, — констатируется в немецком отчете, — погибла от взрывов или задохнулась в дыму». Лишь 25 июня фашисты ворвались под бетонный массив. Однако и в подземных потернах им пришлось вести бой.
Группа батарейцев выбралась через сделанный за эти дни глубокий подкоп в Бельбекскую долину. Но там были уже вражеские тылы, и из этой группы, в конечном счете, тоже мало кто остался жив.
Триста или четыреста человек служили на мощной береговой батарее, имевшей автономную энергетику, большое подземное хозяйство. А когда севастопольские ветераны стали после войны разыскивать однополчан, с нее отыскалось едва тринадцать бойцов и почти никого из командиров…»
Это — рассказ человека, сражавшегося и в Одессе, и в Севастополе. Боевого побратима тех, кто стоял до конца на тринадцатой. И, значит, знающего цену солдатского мужества.
История сохранила и другое свидетельство. Свидетельство врага. Гитлеровского генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна. В книге с символическим названием «Утерянные победы»:
«Сама долина (реки Бельбек. — А. Е.), а также поднимающиеся на юге склоны гор простреливались в продольном направлении батареей 305-мм орудий (в броневых башнях), оборудованной по последнему слову техники (мы называли ее «Максим Горький I» — 30-я батарея. — А. Е.)…»
Бой «характеризуется на обоих фронтах наступления ожесточенной борьбой за каждую пядь земли, за каждый ДОС, за каждую полевую позицию. Ожесточенными контратаками русские вновь и вновь пытаются вернуть потерянные позиции. В своих прочных опорных пунктах… они часто держатся до последнего человека».
…Вечерние тени легли у обелисков Исторического бульвара. Мириадами огней окольцевалась Северная бухта. Над самым стволом нахимовской пушки дрожит неяркая туманная звезда.
Севастополь, как крейсер, вплывает в ночь.
Я сижу на бруствере, трогаю рукой влажную жесткую осоку. И вначале смутно, потом все отчетливей и ясней выплывают в памяти строки:
Так, с боями идяПо фарватерам минным,Сквозь пожары Мысхако,Через порт Эльтиген,Мы прорвались к твоим,Дорогим и старинным,Обожженным руинамРазрушенных стен…Сколько принял ты мук,Сколько видел ты горя,Сколько ран отмечалиНа теле глаза!Но поведать моглоТолько Черное море,Только Черное мореМогло рассказать…Ты такой же, как был,Дорогой и любимый.Ничего, что твой ликИзуродовал бой.Я увидел тебяВ клубах черного дымаНепокорным матросомС седой головой.
Где я впервые услышал эти строки? Вспомнил: на старом Арбате.
Москва — Мурманск — Ленинград — Севастополь — Одесса — Николаев — Владивосток — Москва
1947—1975
Примечания
1
Линкор «Екатерина II» с 27 июня 1915 года переименован в «Императрицу Екатерину Великую», а с 29 апреля 1917 года — в «Свободную Россию». (Прим. автора).
2
Псевдоним автора этой книги.