Дональд Портер - Белый индеец
Эндрю Вильсон избрал ту же тактику, и наконец пришла очередь Обадии Дженкинса. Сделав очередной выстрел, полковник передавал пистолет священнику, тот перезаряжал оружие и забирал второй пистолет.
Никто не стрелял точнее Тома Хиббарда, метившего исключительно в гуронов. Вспышки мушкета привлекали индейские стрелы, но англичанин стоял, словно заговоренный, и пулю за пулей посылал врагу, с мрачной улыбкой перезаряжая оружие.
Заветная мечта Ренно становилась реальностью. Они с отцом стояли плечо к плечу, сражаясь с врагами сенека, и дух молодого воина ликовал. Никогда еще он не целился тщательнее. Глаза юноши горели. И перед ним вскоре поднялась гора трупов. Защитники Цитадели, не обращая внимания на огромные потери, волна за волной посылали вперед пехоту и индейских воинов.
Внезапно перед Ренно появился французский офицер. Лицо его казалось юноше знакомым. Битва застала француза врасплох, и он был в одной рубашке, хотя на голове красовался напудренный парик. В одной руке противник держал пистолет, в другой, раненой, сжимал шпагу.
Офицер вскинул мушкет, и парик упал с его головы.
Ренно узнал его: это был тот самый белый гурон, его смертельный враг.
В тот же момент Алан де Грамон узнал молодого индейца, которого когда-то оставил в живых. Теперь положение изменилось. Ненависть сверкнула в глазах французского офицера, и он крикнул на языке гуронов:
- Ты! Опять! Нужно было убить тебя еще тогда!
Алан де Грамон поднял пистолет, послышался клацающий звук, но выстрел так и не раздался.
Ренно достал металлический нож, желая покончить с врагом, но Алан де Грамон оказался проворнее. Швырнув бесполезный пистолет в голову противника, Грамон отступил, исчезнув в тумане.
Ренно понял, что еще не пришел срок закончить их поединок. Они еще встретятся. Непонятным образом судьбы двух белых индейцев были связаны, может, по воле маниту, и только один из них останется в живых после следующего свидания.
В битве наступило короткое затишье. Первым это понял Гонка.
- Уходим. - коротко сказал он. Великий сахем взглянул на сына, и никогда прежде Ренно не видел в его взгляде столько любви и гордости.
Для Ренно не было высшей похвалы, не было более ценной награды. Даже если б ему было суждено погибнуть прямо сейчас, жизнь его была бы прожита не зря.
Гонка и его воины тихо скользнули прочь. Эндрю Вильсон пытался последовать их примеру, но его крошечный отряд произвел столько шуму, что привлек внимание гуронов. Те поняли, что противник хочет уйти. Несколько человек, сориентировавшись быстрее французов, двинулись к воротам, в попытке перекрыть выход, и вновь загремели мушкеты, засверкали ножи и в воздухе повисли стрелы. Перед каждым выстрелом следовало убедиться, что стреляешь во врага, а не в союзника.
Ренно пробивался к воротам, уверенный, что Том Хиббард по-прежнему сражается рядом с ним. И тут юный сенека с запозданием обнаружил, что всего в нескольких шагах от них оказался Обадия Дженкинс.
Сзади бежали люди.
- Ступай, отец! - кричал Джеффри Вильсон. - Я за тобой и прикрою!
Ренно, Том и Обадия подошли ближе к воротам и увидели, что Джеффри Вильсон и Эйб Томас отбиваются от группы гуронов.
Ренно бросился к ним, вонзил нож в спину одного из гуронов, вытащил и ударил другого. Том сражался без устали, и используя мушкет как дубинку, наносил один удар за другим.
Впервые в битву вступил Обадия Дженкинс. Он застрелил гурона, который хотел томагавком размозжить ему голову, быстро вытащил шпагу и сразил другого врага.
Удар оглушил гурона, и он отступил в туман, уходя в сторону плаца.
Ренно заметил перед собой еще двух ополченцев. Джеффри Вильсон лежал в снегу, оглушенный ударом томагавка, а Эйб Томас истекал кровью, получив две ножевые раны, с трудом дыша и лежа навзничь на земле.
Ренно опустился рядом с ним на одно колено и прочел в глазах юноши близкую смерть.
Эйб долго смотрел на старого друга и наконец узнал.
- Ренно, - с трудом выговорил он, - прости меня. Ты товарищ. Друг.
Эйб закрыл глаза.
С раннего детства сенека учили быть практичными, и несмотря на переполнявшую его скорбь, Ренно верил, что теперь Эйб соединится со своими предками. Его безжизненное тело придется оставить здесь. Но сын полковника еще был жив, так что Ренно быстро подхватил его и перекинул на плечи, словно подстреленного оленя.
Колонистов не надо было торопить. Они проскочили в ворота следом за Обадией Дженкинсом. Молчаливый Том Хиббард шел последним, готовый сокрушить любого, кто посмеет приблизиться к ним.
Ренно легко бежал вниз по улице. Только сенека мог выдержать скорость, заданную Обадией, когда они понеслись по узкой извилистой улочке к реке Святого Лаврентия.
Конечно, многие жители нижней части города слышали звуки битвы, но у них хватило здравого смысла отсидеться за запертыми дверьми своих хижин. Ведь они находились под защитой войска короля Людовика и индейских союзников Новой Франции, и не собирались вступать в бой, о котором ничего не знали. Так что никто из мирных жителей не вышел на дорогу, чтобы воспрепятствовать последним участникам набега спуститься к реке. Атака была настолько стремительной, что орудия военных кораблей даже не успели вступить в бой.
Из Цитадели также никто не выходил. Возможно, французы, гуроны и оттава даже не поняли, что противник уже ушел.
Обадия растерялся, увидев перед собой темные воды реки. Ренно, однако, резко развернулся и, все еще неся на плечах бесчувственное тело Джеффри Вильсона, повел товарищей к последнему плоту. Эндрю Вильсон уже хотел подать сигнал к отходу, когда из тумана выступил юный сенека с телом солдата на плечах. Сразу узнав сына, полковник одновременно встревожился и обрадовался.
Все забрались на плот, полковник велел отчаливать, и плот двинулся вперед.
Ренно стоял впереди, не обращая внимания на плывущие по реке льдины. Впервые с начала похода он чувствовал усталость, и хотя поход увенчался победой, юный сенека не испытывал радости. Ему нравилось сражаться рядом с отцом, но было жаль, что не удалось снять скальпы с последних двух убитых гуронов. Это была заслуженная добыча. Он еще встретится с гуронами, обещал себе Ренно, и непременно завершит поединок со своим личным врагом.
Течение усилилось. Теперь могавку приходилось прилагать все силы и умение, чтобы держать курс прямо к южному берегу. Они двигались страшно медленно.
- Ренно.
Воин обернулся и увидел бледного Джеффри Вильсона. Сын полковника пришел в себя.
- Я обязан тебе жизнью, - медленно выговорил Джеффри, - Думаю, нужно было вбить в мою голову немного ума.
Он осторожно улыбнулся.
- Не рассчитываю на твою дружбу, но хочу пожать тебе руку.
Ренно подержал его за руку, а потом пожал ее, как было принято у англичан.
- Мы братья, - торжественно заявил белый индеец.
Казалось, прошло очень много времени, пока они наконец не достигли берега, где колонисты дожидались прибытия последнего плота. Не дав людям времени на отдых, Ренно повел всех в лес.
Через полчаса они вышли на поляну, где их ждали ирокезы. Индейцы сделали носилки, чтобы нести раненых, и отряд без промедления тронулся в путь.
- Снег скроет наши следы. - сказал великий сахем. - Гуроны и оттава не смогут выследить нас.
Они продолжали идти и после рассвета. Ирокезы, особенно сенека, могли идти весь остаток дня, но измученным ополченцам требовался отдых. Выставили часовых. Люди уснули прямо в снегу, с оружием в руках.
Через четыре часа Гонка велел разбудить людей. Ирокезы довольствовались своими припасами, но колонистам требовалось нечто более основательное, так что Сун-а-и выслал вперед несколько охотников.
Прежде чем двинуться в путь, они подсчитали потери. Двое сенека, двое могавков, и восемь ополченцев заплатили самую высокую цену за успех похода. Четырнадцать человек были ранены, но Обадия Дженкинс, исполнявший обязанности лекаря, заверял, что раны не опасны. Поход продолжался. Люди останавливались лишь на несколько часов в день. Ополченцы были вконец измучены, и даже самые закаленные сенека чувствовали усталость.
Вскоре после того, как генерал Пепперел объявил, что они пересекли границу Канады и вступили на территорию Массачусетса, погода переменилась. На безоблачном небе появилось теплое, сияющее солнышко, снег начал таять, а в воздухе запахло весной. Разбили лагерь. Охотники принесли оленины, диких индюков, другую дичь. Рыбаки тоже вернулись с богатым уловом, наловив лосося в ручье, протекавшем неподалеку. Впервые после битвы воинам позволили разложить костры.
Победители пировали. Индейцы перемешались с белыми. Ренно сидел у костра между Томом Хиббардом и Джеффри Вильсоном.
После трапезы к Ренно подошел старший воин. Великий сахем хотел видеть сына, и Ренно прошел к костру, где сидели вожди. Гонка встал, вытащил из пучка волос орлиное перо и вставил его в волосы Ренно. Ренно был настолько поражен оказанной честью, что склонил голову, пряча лицо.
