Л Дайнеко - Меч князя Вячки
Стало так тихо, что слышно было, как на песок падают капли воды. Это скатывалась с крыш, с веток деревьев утренняя роса. Вячка легко сел на Печенега и, взяв с собой трех воев (первых, что попались на глаза), а также отца Степана с крестом, поехал впереди меченосцев навстречу своей судьбе. Никто из людей - ни те, что когда-то жили, ни те, что живут сегодня,- не знают, что сулит им судьба...
На берегу пограничной речушки слезли с коней. Рыцарь Даниил и князь Вячка опустились на колени. Клялись землей, водой и кровью. В костер, который быстро разложили меченосцы, бросили слепленные из земли небольшие шары. Перед этим поп Степан коротким кордом сделал надрез на большом пальце левой руки у князя и у рыцаря, каплями их крови окропил земляные шары.
- Мир земле, воде и человеческим душам,- сказал Вячка.
- Мир земле, воде и человеческим душам,- повторил Даниил.
И в этот же миг граф Пирмонт с перекошенным от ненависти лицом схватил заранее подготовленную полотняную торбу, в которую насыпают овес лошадям, подбежал сзади к Вячке, набросил ему на голову торбу и резким движением повалил князя на спину.
- Измена! - закричали кукейносские вой и тут же упали под ударами тевтонских мечей.
- Молодец, граф,- сказал Пирмонту Даниил, поднимаясь с земли.- Легко же мы с тобой поймали такого зверя.
Поп Степан стоял рядом. Крест дрожал в его руках. Глаза заливало холодным липким потом.
- Клятвоотступник! - тонким голосом вскричал поп.- Ты же целовал святой крест! Бог покарает тебя страшной карой!
Он замахнулся крестом на Даниила, но рыцарь ловким движением заломил ему руку.
- Где это ты видишь святой крест? Эти две железки, которые ты связал конским волосом? Он наступил ногой на крест, засмеялся:
- Вот и все. И нет твоего креста, дикарь. Истинный крест, единственный - в Риме. Запомни это навсегда. А сейчас я, рыцарь Даниил, дарю тебе жизнь. Иди, возвращайся в свой Кукейнос.
И тут Даниил вздрогнул, невольно сделал шаг назад - на его глазах длинные темные волосы отца Степана стали белыми, как январский снег.
Вячка лежал с торбой на голове. Руки и ноги его уже заковывали в кандалы.
Даниил, наступив на грудь князя правой ногой, торжественно объявил:
- Король Кукейноса, я, рыцарь Даниил из Леневар-дена, объявляю тебя своим пленником.
...Это уже когда-то было... Нога на груди... Лапа на груди... Это было так давно, что трудно поверить... Ему было семь солнцеворотов, он был еще не Вячка, а Вячечка. "Вячечка,- любуясь им, весело говорила мать-княгиня.Вячечка! Солнышко ты мое!" Она выглядывала в окно терема, красивая, синеглазая, а он бегал по весеннему лугу, и каждый цветок, каждый мотылек были необыкновенной острой радостью, сладкой тайной. Из говорливых зеленых лесов, обступавших терем и луг, доносился неутомимый голос кокошки.
А потом была ночь, тишина... И вдруг дикий крик послышался в темном еловом лесу.
- Кто это? - вздрогнув, прижался к кормилице Маланке Вячка.
- Спи, детка. Это - оборотень.
Оборотень! Зверечеловек. Сын тьмы. Волчье лохматое туловище и человечья голова с пронзительными тоскливыми глазами. У него зелено-синяя шкура. Искры сыплются с этой шкуры, когда оборотень бешено мчится в ночном мраке. Мелькают черные леса, туманные болота. Там, где крепко стукнет о землю когтистая лапа, за ночь вырастут волчьи ягоды - черные, горько-кислые, с тягучей слизистой влагой, с маленькими камешками-зернышками внутри. До третьих петухов, до солнечного света может бегать оборотень. И он бежит, вспарывая ночную темень своим диким криком. Куда бежит? Зачем?
- Мне страшно, Маланка,- шептал мальчик.
- Спи, детка,- целовала, успокаивая его, кормилица.- Хочешь, сказку тебе расскажу? Слушай.
За бором высоким,
За лесом далеким,
В зеленой тине,
В желтой глине
Сидит черт-болотюк.
Сколько страшных сказок знает старая кормилица! Сколько иголок впивается в сердце, когда слушаешь ее!
А потом снова была ночь и дикий крик в лесу. Вячка спал в светлице и вдруг проснулся. Поставив лапу ему на грудь, на него прямо в упор глядел оборотень. Искры сыпались со шкуры, пронзительно и тоскливо глядели большие умные глаза.
- Мама! - закричал мальчик и потерял сознание.
- Это же твоя собака была, твой Вьюн,- огорченно говорила наутро ему Маланка.- Приласкаться хотел к тебе... Камень на шею, и утопили собаку в Друти.
Нога на груди... Лапа на груди... Это уже было когда-то...
"Как я мог поверить им? - думал Вячка, лежа на земле с торбой на голове, в то время как меченосцы со смехом подкреплялись.- Видно, устал я. Решил немного передохнуть, собраться с силами, заключив перемирие. Помощи из Полоцка нет, князь Владимир Володарович никак не может примириться с вечем, которое то выгоняет его, то снова зовет на престол. Ливов епископ Альберт поставил на колени, платят ливы Риге церковную десятину. Старейшины леттов ждут, кто победит в борьбе за Двину. Новгород и Псков тоже ждут. Их купечеству даже выгодно, что тевтоны заткнули устье Двины. Они и без Двины могут обойтись - плывут по реке Великой, по Чудскому озеру, по реке Омовже, или, как ее называют эсты, Эмайыги - Матери Вод, и дальше, до самого Варяжского моря.
А Рига все крепнет. Плывут и плывут в нее пилигримы со всей Европы. На войну, в бой идут, как на праздник, распевая святые псалмы, надев самую дорогую одежду. За их спиной - Рим, папа Иннокентий, князья, бюргеры, купцы..."
В то же самое время, когда рыцарь Даниил, нарушив крестное целование, заковывал князя Вячку в кандалы, на одном из ливских городищ, чудом уцелевших в дремучих лесах, седой столетний старейшина гадал на огне и воде о судьбе, о будущем своего народа. "Вижу большую черную курицу, - шептал он пустым беззубым ртом.- Она выходит из морских волн. Она выше самой высокой сосны наших лесов. Вот приостановилась, села в песок, закудахтала... И несется... Не яйца выкатываются на песок, а тевтонские рыцари. Их не сосчитать! Их как песка на морском берегу! Горе ливам! Где наши боги? Где наши герои? Вижу берег... Туман... Чайки плачут... Шуршит песок в дюнах... Вижу мужчину и женщину... Детей нет... Кто это? Это - ливы. Это все, что осталось от многочисленного могучего народа. Горе ливам!" И седой старейшина потушил святой огонь, вылил святую воду и заплакал.
Князь Вячка не знал о гадании старого лива. Князь Вячка не плакал. На руках и ногах у него были железные кандалы. Он сидел в повозке на охапке мокрой травы. Его везли в Ригу.
Серое мокрое небо плыло над головой. Блестели латы и мечи кнехтов рыцаря Даниила, охранявших пленного. На мокром коне к Вячке подъехал граф Пирмонт, спросил:
- Может, князь хочет попить воды?
- Братило, твой сообщник, выпил всю воду в Двине,- ответил Вячка и умолк до самой Риги.
Его, закованного в цепи, везли по той самой земле, где он еще недавно с мечом в руке мчался на быстроногом боевом коне штурмовать Гольм и Ригу. "Почему тут, на этих берегах, много янтаря? - подумал вдруг пленник.- А, это слезы людей, иссушенных ветром и солнцем".
Снова ему припомнилось детство. Воспоминаниями о нем он защищал свою душу, отгораживал ее от скорби и унижения плена.
...Страшные сказки рассказывала кормилица Маланка. Склонялась над постелью мальчика и начинала, приглушая голос:
Придет Кокоть
Борода с локоть,
А глаза по яблоку.
- Кто такой Кокоть? - испуганно спрашивал шепотом Вячка, и сердце, казалось, вот-вот разорвется от предчувствия чего-то необычного, страшного, о чем он сейчас узнает.
- Спи... Не знаю,- тихо отвечала ему Маланка.- А завтра мы с тобой махалку сделаем, чтобы оборотень к терему не подбегал.
И утром, как только просыпался княжич, она находила старый треснувший горшок, насыпала в него горячих углей. Вячка привязывал к горшку веревку, и они, маленький мальчик и старая кормилица, ждали, как заговорщики, вечера, темноты. Потом Вячка, вздрагивая от нетерпения и волнения, выходил на темный пустынный двор, крепко сжимал в руке веревку и начинал широко размахивать своей махалкой-жаровней. Казалось, над землей со свистом проносится огненный лик страшилища. Однажды их за этим занятием застал князь Борис.
- Терем сжечь хотите? - грозно закричал он, крепкой отцовской рукой схватив Вячку за ухо.
- Мы оборотня отгоняем,- сморщился от боли Вячка.
- Оборотня? Какого еще оборотня? Это ты, трухлявая колода, учишь дитя?!
И князь не раздумывая отвесил старой кормилице звонкую оплеуху. Всю ночь Маланка проплакала, а потом выпила из небольшой баклажки хмельного меда с маком, разрумянилась, повеселела и доверчиво сказала Вячке:
- Хороший мед. Выпила, и словно святой боженька босиком по душе пробежал...
- Никакого оборотня нет,- на следующий день, смягчившись, учил князь Борис сына.- Не годится князю слушать байки смердов. Это они, темные смерды, выдумали оборотня.
Но Вячка твердо знал - оборотень есть! Это князь Всеслав Полоцкий, Всеслав Чародей, который некогда жил и воевал на этой земле, принимает облик оборотня и бегает всю ночь от Полоцка до Киева, от Двины до Варяжского моря, охраняет свою державу от чужаков. Пока бегает, пока не спит, пока кричит под небом оборотень - будут стоять на земле и Полоцк, и Друтеск, и Менск.
