Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства
Канцлер в критический момент вообще отстранился от украинских дел. Куда более важной задачей он видел выполнение договора с Польшей, взялся организовывать Балтийскую торговую конференцию. Местом проведения определил Курляндию, ведь курляндский герцог был его другом. Туда пригласили делегации Польши, Бранденбурга, Швеции. Ордин-Нащокин планировал, что Бранденбург станет посредником между Варшавой и Москвой, они вместо перемирия заключат «Вечный мир». Общими усилиями надавят на шведов и вынудят к льготным условиям торговли.
Канцлер сам выехал в Курляндию с огромной свитой. Но затея с треском провалилась. Шведы отказались участвовать в конференции. Объявили, что правила их торговли с Россией и Польшей включены в мирные договоры, менять что-либо они не хотят, а кого не устраивает – можно и повоевать. Но и поляки не прислали делегатов, им было не до того. В августе 1668 г. король под давлением панов отрекся от короны, и в Речи Посполитой разбушевались выборные страсти. Вмешались Франция, Швеция, германский император, торговали своими кандидатами, мешками везли золото. Свистопляска заварилась настолько безумная, что даже Ордин-Нащокин пришел к выводу: России лезть в нее не стоит. Писал царю: «Корону польскую перекупят, как товар, другие».
Канцлер полгода проторчал в Курляндии без всякого результата. Умиротворять гетманские мятежи довелось не ему, а Ромодановскому и Матвееву. Но едва вернувшись из Прибалтики, Ордин-Нащокин задумал новую конференцию. На этот раз только с поляками, чтобы заключить с ними «Вечный мир» и союз. Назначил ее в Мигновичах, весной 1669 г. выехал туда. Однако в Речи Посполитой все еще не было короля, она прислала второстепенных чиновников, не имевших никаких полномочий. Канцлера это не смутило. Он очутился в своей среде, чуть ли не лез брататься с панами, развивал идеи объединения.
В это время резко обострилась международная ситуация – турецкий султан объявил, что принимает Украину под свое владычество. Царь вызвал Ордина-Нащокина для совета, но того настолько занесло, что он грубо отмахнулся от самого государя: «Не знаю, зачем я из посольского стана в Москву поволокусь?»
Вдобавок стало известно, что поведение канцлера явно выходит за допустимые дипломатические рамки. Он «по дружбе» показывал полякам секретную переписку со шведами и украинцами, жаловался перед панами, что Украину приняли в подданство напрасно. Самовольно, без ведома царя и Боярской думы, вступил в переписку с крымским ханом Аталыком о заключении мира. В измену Алексей Михайлович все-таки не поверил. Пришел к выводу, что его приближенный чересчур увлекся. Приказал прибыть ко двору, резко отчитал и велел дать письменное объяснение своих заскоков.
Хотя политическая линия канцлера становилась не просто ошибочной, а опасной. Потому что Польша к дружбе абсолютно не стремилась. Папские деньги и католическая поддержка обеспечили избрание королем непримиримого врага России Михаила Вишневецкого. Ни о каком союзном договоре он вспоминать не стал, а с ходу стал задираться, потребовал вернуть Киев – по Андрусовскому перемирию он отошел к русским лишь на два года.
Переговоры в Мигновичах возобновились осенью, и теперь польская делегация вела себя совсем не так, как прежде. Высокомерно выставляла претензии, угрожала. Но Ордин-Нащокин пошел навстречу панам. Для решения судеб Украины он предложил созвать в Киеве конференцию с участием всех заинтересованных держав: Польши, России, Турции и Крыма. Поляки охотно согласились. А канцлер составил и послал на Украину совместное русско-польское обращение – извещал о грядущей конференции и предупреждал: если жители Малороссии не будут повиноваться властям, царские и королевские войска выступят вместе подавлять их. Правда, паны были не в состоянии покорить казаков даже на своей территории, на Правобережье, но Ордин-Нащокин выражал готовность помочь им.
Это обращение чуть не вызвало на Украине новое восстание! Полетели слухи, что русский канцлер, сговорившись с поляками, уже ведет армию карать украинцев. Но и царь с боярами, узнав о принятых решениях, были в полном шоке. Алексей Михайлович послал в Мигновичи строгий приказ: переговоры прервать и перенести в Москву. А все, что успел наобещать Ордин-Нащокин, отменить. От руководства Малороссийским приказом государь его отстранил. На эту должность был назначен Матвеев и без труда нашел юридическое основание не возвращать Киев. Полякам указали, что они уже нарушили договор – не оказали русским помощь против Брюховецкого, Дорошенко и татар. С какой стати русские будут выполнять свою часть договора?
Тем не менее Алексей Михайлович видел в Ордине-Нащокине прекрасного дипломата. Надеялся, что выговоры образумят его. За ним сохранились посты канцлера и главы Посольского приказа. Разумные начинания государь одобрил, и в апреле 1670 г. Афанасий Лаврентьевич провел переговоры с Крымом. Подписал договор о мире, хан обязался прекратить набеги, освободить пленных. Но канцлер опять не обошелся без серьезного прокола. За мир и «дружбу» Россия уплачивала «поминки» за три года. Их и раньше-то платили неофициально, под видом подарков хану. А когда страна усилилась, о «поминках» больше речи не было. Теперь Ордин-Нащокин не только пожертвовал казенными деньгами, но и юридически закрепил, что Россия является данницей Крыма! А хан договор так и не выполнил, пленных не вернул.
Что же касается мира с татарами, то более важную роль сыграла не дипломатия, а русские войска на Украине. Ходить туда слало слишком опасно, и хан Аталык с казаками Дорошенко перенацелили набеги на польские владения. Тут уж спохватился новый король Михаил. Ненависть к России приходилось отложить до лучших времен. К царю прикатило польское посольство, напоминало о Московском Союзном постановлении и просило ударить по Дорошенко. Но Ордину-Нащокину больше не позволили самому заседать с панами. Вопрос обсудила Боярская дума и пришла к выводу – доверять королю нет ни малейших оснований. Отношение к русским он успел продемонстрировать. Если развернуть борьбу против Дорошенко, Россия получит войну с его покровителями, Турцией и Крымом. А поляки останутся в стороне, будут пожинать плоды. Ордин-Нащокин вынужден был дать послам не собственный ответ, а тот, который ему поручили озвучить: войска за Днепр царь не пошлет, и «обоим великим государям шатостных казаков лучше привесть в послушание милостиво, а не жесточью».
Канцлер не оставлял попыток восстановить пошатнувшееся положение, силился увлечь царя новыми проектами реформ. Предлагал упразднить обязательную службу дворян, вместо нее собирать денежный налог, а армию формировать из рекрутов, как в Швеции. Внезапно выступил и в защиту церкви. Выдвинул идею создать подобие инквизиции и уничтожать еретиков «по примеру Италии и Испании». Однако глупостей он натворил уже достаточно, безграничное доверие государя кончилось. Преобразования армии Алексей Михайлович продолжал и без подсказок Ордина-Нащокина – постепенно, без кардинальных встрясок. Формировал солдатские, драгунские, рейтарские части. Но и дворянское ополчение хорошо показало себя в войне, зачем же было его ломать? И куда потом пристроить дворян? Узаконить для них статус бездельников, как во Франции или Польше? Что же касается еретиков, то под ними подразумевались старообрядцы. Жечь их на кострах царь считал совсем не лучшим выходом.
А сближение Алексея Михайловича с Матвеевым закрепилось вдруг семейными отношениями. Овдовевший государь был в расцвете сил, ему исполнился 41 год, и в доме Матвеева он познакомился с воспитанницей боярина, Натальей Нарышкиной. Девушка пленила его с первого взгляда. Царь решил не нарушать обычаев, созвал по стране смотрины невест. Но заранее знал, кто будет его избранницей. При дворе тоже догадались, и началась жесточайшая грызня. Ордин-Нащокин объединился с родственниками первой супруги государя, Милославскими. Они правдами и неправдами старались заинтересовать царя другой невестой, редкой красавицей Беляевой. От Натальи силились отвратить, опорочить ее, распускали клеветнические слухи, на Постельном крыльце вывесили грязнейший пасквиль о ней. Виновных так и не нашли, но Алексей Михайлович разгневался и взял Наталью под защиту, 1 февраля 1671 г. они обвенчались.
Вскоре после свадьбы Посольский приказ наметил возобновить переговоры с поляками. Ордин-Нащокин замыслил вести их одновременно в двух столицах. Королевские послы прибудут в Москву, а русский канцлер поедет в Варшаву. Но царь пожелал заранее узнать, о чем он будет вести речь. Афанасий Лаврентьевич представил доклад, где упрямо отстаивал прежние идеи. Вопрос о том, кому принадлежит Украина, хотел вынести на русско-польско-турецко-татарскую конференцию. А с Польшей любой ценой заключить союз, за это отдать ей Киев, «чтобы успокоение между народы разорвано не было».
