Виктор Прудников - Катуков против Гудериана
Надо заметить: по мере ожесточения боев на обоянском направлении Ватутин усиливал 1–ю танковую армию, передавал в оперативное подчинение стрелковые дивизии, танковые корпуса, бригады и полки.[188]
Утром в штабе армии появился начальник разведывательного отдела Соболев. Взяв руку под козырек, приготовился докладывать Шалину.
— Садись, Алексей Михайлович, — предложил начальник штаба, — сейчас придет командарм, поговорим.
Катуков отдыхал в соседней избе. Едва ли он спал, вид по—прежнему напряженный, сосредоточенный. Переступив порог, поздоровался с присутствующими, деловито спросил:
— Не шумит противник? Разведка, вы ближе бываете к передовой. Какие изменения за ночь?
Соболев подошел к карте:
— Противник из—под Белгорода перебрасывает танки, перегруппировку сил производит в районе села Яковлево. Думаю, намерен ударить со стороны села Лучки по корпусам Кривошеина и Кравченко.
Катуков молча ходил по избе, держа во рту папиросу, не решаясь ее прикурить. Он привык к коротким докладам своих подчиненных. Нередко, выслушав каждого, тут же принимал решение. На этот раз стал уточнять:
— Это предположение или уверенность в том, что противник будет наступать на позиции 3–го механизированного и 5–го гвардейского танковых корпусов?
Соболев даже слегка растерялся от такой постановки вопроса. Командарм никогда его так не ставил. Ответил:
— Всю ночь немцы не прекращали атак против Кравченко, а частью сил начали обтекать правый фланг его корпуса в направлении Большие Маячки.
Шалин поддержал Соболева:
— Другого пути у немцев нет. Удара следует ждать по 3–му механизированному, 5–му гвардейскому и, я бы добавил, 31–му танковым корпусам.
С рассветом начался новый затяжной бой. Он стал самым трудным и кровопролитным. Гитлеровское командование бросило на узком участке фронта весь 48–й танковый корпус. Удар наносился опять в том же направлении — на Обоянь.
По всему фронту гремела канонада, немецкая авиация — до 80 самолетов — бомбила боевые порядки 3–го механизированного корпуса у села Сырцово. Не успела осесть на землю пыль, как из лесного урочища Волчий Лог выползли танки. Гитлеровцы рассчитывали, что авиация сделала свое дело, осталось только теперь добить зарывшиеся в землю советские войска. По строго заведенному порядку впереди шли «тигры», затем штурмовые орудия, «пантеры» и танки других систем. Но едва они приблизились к переднему краю нашей обороны, как начали бить противотанковые ружья, пушки, гаубицы, откуда—то плеснул залп гвардейских минометов.
3–й мехкорпус яростно оборонялся, отбив первую атаку, готовился отразить вторую. «Стоишь?» — запрашивал Кривошеина командарм. «Что нам сделается, — шутил комкор. — Только больно жарко, как в бане».
В середине дня враг предпринял пятую атаку, потеснив к северу 3–й механизированный и 31–й танковый корпуса. Спасти положение могли только свежие силы.
Катуков решает придать Кривошеину и Черниенко 192–ю танковую бригаду, прибывшую из 38–й армии, 222–й и 1244–й истребительно—противотанковые полки, 108–й и 139–й батальоны противотанковых ружей, а также 112–ю танковую бригаду полковника М.Т. Леонова, находившуюся до этого дня во втором эшелоне 6–го танкового корпуса.[189]
Только к концу дня противник был остановлен на рубеже Луханино, Сырцово, Красная Дубрава, Грезное. Но еще по—прежнему вызывало беспокойство командарма положение на стыке 5–го гвардейского и 31–го танковых корпусов в районе Тетеревино. Выбить немцев со второй полосы обороны не удалось: корпус Черниенко долго топтался на реке Солотинке. Там были разрушены все переправы, к тому же пришлось отражать атаки танковой дивизии СС «Рейх». Позже комкор доложил, что закрепился на рубеже Большие Маячки — Грезное.
Выстояла армия и на третий день наступления. К вечеру было перехвачено донесение немецкой авиаразведки: «Русские не отступают. Они стоят на том же рубеже. Наши танки остановились. Они горят».[190]
Это маленькое донесение, которое положил на стол перед командармом начальник разведотдела, было приятней всех других сообщений. Михаил Ефимович повертел его в руках, с гордостью произнес:
— Я знал и верил: армия выдержит чудовищный натиск гитлеровской военной машины. Не видать Курска ни Готту, ни Манштейну, ни Гудериану!
Фронт в эти дни гнулся, но не ломался. Только на участке 3–го механизированного корпуса гитлеровцы наступали пятью пехотными полками при поддержке 400 танков, 56 из них — «тигры». Девять атак отбили мотострелки. Корпус потерял до 700 бойцов и офицеров и 78 танков, досталось и немцам, они оставили на поле боя 14 «тигров», 56 средних танков, 33 малых, 5 бронетранспортеров, до 1000 человек пехоты.[191]
Из корпусов и бригад начали поступать оперсводки. Бабаджанян вместо составления бумаг решил ограничиться докладом по телефону:
— Утерли нос Кнобельсдорфу, командиру 48–го танкового корпуса. Надолго запомнит он этот день!
После подведения итогов боя и отправки донесения в штаб фронта Катуков выехал в части: с начала войны он взял себе за правило бывать среди бойцов, чтобы не по донесениям знать об их настроении и боевом духе, а видеть все на месте своими глазами.
Сурова и буднична жизнь на передовой. Бой закончился, жди, когда наступит новый. Над курскими полями давно опустилась ночь, а спать некогда. Танковые и артиллерийские подразделения, минометчики и стрелки проверяют оружие, пополняются боезапасом, ремонтируют машины. Делается все без суеты, размеренно и деловито.
Спроси любого командира о делах, ответит однозначно, традиционно: «Порядок в танковых частях».
Выслушав короткие доклады комбригов, их просьбы и предложения, командарм возвращается в штаб, чтобы к утру, к началу нового боя, принять соответствующие меры.
В штабе горит свет, на столе у Шалина карты, схемы, различные документы. Рядом с начальником штаба — Никитин разбирает оперативные сводки, тонко отточенным карандашом заполняет журналы, планы, ведомости.
— Что же вы, братцы, засиделись? — обращается к ним командарм. — Надо бы отдохнуть, день будет опять нелегкий.
Шалин отодвигает от себя груду бумаг:
— Вот закончим подготовку последних приказов, отправим офицеров связи, тогда и отдохнем.
Раздался телефонный звонок. Начальник штаба фронта генерал С.П. Иванов передал решение Ватутина нанести утром контрудар по вклинившейся группировке противника, чтобы восстановить прежнее положение. Контрудар наносили 2–й и 10–й танковые корпуса, а также часть сил 40–й армии. У 1–й танковой армии задача прежняя — держать обоянское направление.
Утром 8 июля гитлеровские войска пошли в наступление. С КП Катуков следил за развитием боя. Комбриги докладывали, что авиация бомбит боевые порядки. Следовало ожидать, что минут через 20–30 появятся танки. Наступают они, как правило, тремя эшелонами. Натолкнувшись на сильный заградительный огонь, отходят назад, а в дело вступают авиация и артиллерия.
Тактику немцев Михаил Ефимович хорошо изучил за эти дни. Он обратил внимание на то, что бомбардировочная авиация очень быстро появляется там, где танки натыкались на непреодолимые препятствия наших опорных пунктов, на организованный огонь противотанковых батарей. Оставалось предположить: представители авиачастей с радиостанциями находятся недалеко за боевыми порядками танков или непосредственно в боевых порядках, откуда вызывают самолеты непосредственно с аэродромов.
Своей догадкой Михаил Ефимович поделился с Никитиным, находившимся постоянно на КП в самые ответственные моменты боя. Выслушав командарма, Матвей Тимофеевич произнес:
— Логично, объяснить успехи немецкой авиации можно не только хорошей связью, но и связью прямой: поле боя — аэродром.
Катуков поднес к глазам бинокль:
— Тут не только логика, Никиток, тут рационализм в чистом виде. Мы ведь как действуем? Пока свяжемся со штабом воздушной армии, дадим свою заявку, запросим столько—то самолетов, пока там рассмотрят, отреагируют, отдадут приказ летчикам, проходит время, бой, глядишь, уже подходит к концу. И тут либо мы тесним противника, но без авиации, либо нас теснят. Соображаешь?
— Соображаю, Михаил Ефимович, опыт противника берем на заметку?
— Не на заметку, а на вооружение.
Впоследствии Катуков настоял на том, чтобы командование фронта предоставило ему право самому решать вопросы использования авиации, связываясь прямо с аэродромами.
Основные события дня 6 июля развернулись в полосе 6–го танкового корпуса, куда противник после артиллерийской и авиационной подготовки бросил крупные танковые силы. Начались тяжелые бои в районе сел Сырцово и Верхопенье. Немцы здесь атаковали группами танков — 30–60 машин, пытаясь прорваться в северо—западном направлении. Но их сдерживали бригады полковников М.В. Моргунова и М.Т. Леонова.
