Сергей Кара-Мурза - Интеллигенция на пепелище родной страны
Можно точно сказать, что "принижение" всех проблем и явлений — сознательная политика новых идеологов. С самого начала перестройки все будущие изменения подавались людям как "улучшения", не меняющие основ жизненного уклада. Лишь из специальных работ членов "команды Горбачева" можно было понять масштаб ломки. Сегодня — то же самое. Продают за бесценок Норильский комбинат — тут же всех успокаивает министр: да что вы, какая мелочь, зато из этих денег учителям зарплату выплатят за октябрь. И так — обо всем.
Посмотрите, как низменно, даже подло объясняет ТВ успех КПРФ на выборах: люди, мол, от реформы оголодали, вот и размечтались о дешевой колбасе, какая была при коммунистах. Мол, все от желудка. Уж вульгарные марксисты — и то не были так вульгарны. Ведь известно, что люди страдают прежде всего от боли за страну, от зрелища ее уничтожения, от стыда перед нашими мертвыми, которые завещали страну беречь.
А вот как "принижают" трагические для страны события. Великий русский культуролог М.Бахтин, изучая слом общества средневековой Европы, показал роль смеха, карнавала. Смех был средством разрушения культурных устоев, тоже "молекулярной агрессией" в сознание. Появилась масса произведений типа "Декамерон", соединяющих смех и неприличие, срывающих ореол святости с церкви и религии. Смех над всем. Карнавал был день вседозволенности, маска была разрешением на любое святотатство. Роль маски колоссальна, она скрывает лицо не только от общества, но как бы и от самого себя.
Что же мы видим сегодня в России? Искусственный карнавал. "Московский комсомолец" — карнавал глумливых личин. Все вывернуто: не потому рождается смех, что рушится старое, а старое рушат, специально все осмеивая. И почти все под масками. Само телевидение создает маску. Кто такая Миткова? Разве она — субъект идеологии и политики? Нет, она маска тех, кто стоит за ней. Маска вины не имеет, но скрытые под ней люди действуют вне морали. А так они, возможно, приличные граждане. Хотя и не очень.
Вторая причина, по которой интеллигенция в массе своей не замечает, что отщепилась от народа, состоит, по-моему, в утрате исторической памяти и нарастающем невежестве. Из-за этого оказалось возможным внедрить в умы интеллигентов как новые "истины" самую пошлую, доходящую до гротеска ложь.
Неудивительно, что Аганбегян, человек из "бригады Горбачева", лжет об избытке тракторов в колхозах. Потрясает тот факт, что в ответ на его "нетривиальные" утверждения средний интеллигент не протянул руку к полке и не посмотрел в самый элементарный справочник.
Когда продажные журналисты раздувают "нитратный психоз", готовя общество к полному лишению нашего сельского хозяйства удобрений, это можно понять — "революционная целесообразность". Но ведь в среде интеллигенции этот психоз создается без всяких затруднений, хотя никакого труда не составляло узнать реальность из тех же справочников.
И за десять лет эта "установка на невежество" нисколько не ослабла. Вот выступает Главный Аналитик Президента М.Урнов: "Россия до 1917 г. была процветающей аграрной страной, но коммунисты довели АПК до нынешней разрухи". Обманывает сознательно — есть надежная статистика и производства, и урожайности, и уровня питания с конца прошлого века.92 Есть крик Толстого о голоде, есть документы тех, кто собирал помощь голодающим, есть тома судебных отчетов начала века о голодных бунтах крестьян, есть огромный труд школы Чаянова. Обман Урнова и кивающих ему "АиФ" и "Московских новостей" — это не то, что обманывать в сытое время Брежнева. Если бы такой обман позволили себе, скажем, кадетские газеты в момент голода 1911 г., думаю, их даже церковь предала бы анафеме. Но сегодня опроси тысячу московских интеллигентов — они этого обмана не замечают. Или не видят в нем ничего предосудительного, что еще страшнее.
А в сфере фундаментальных понятий, которыми размахивали "архитекторы", невежество и нелюбознательность интеллигенции оказались просто невероятными. Обмануть ее по самым ключевым вопросам не составило никакого труда. Здесь невозможно углублиться в эти вопросы, только один пример. Вот одно из ложно истолкованных понятий — "гражданское общество". Нам сказали, что гражданское общество это ассоциация свободных граждан, которая ограничивает и контролирует действия государства, обеспечивает равенство всех граждан перед законом с помощью механизма разделения властей и приоритета права. Все это заманчиво — значит, "я, Вань, такую же хочу". Пусть и в России будет гражданское общество, а в Архангельске зреет кукуруза.
На деле "гражданское общество" — это условное, зашифрованное наименование такого способа совместной жизни, с которым неразрывно сцеплены важнейшие условия, в совокупности и определяющие тип цивилизации — рыночную экономику и демократию, голод Сомали и русофобию.
В переводе "гражданское общество" — общество цивильное, цивилизованное. Чтобы его понять, надо посмотреть, из кого же оно состоит и каковы их отношения к тем, кто находится вне его, вне этой "зоны цивилизации". Прежде всего, для возникновения гражданского общества понадобилась переделка человека — Реформация в Европе, в XVI-XVII веках, превращение человека в индивидуума и собственника. Реформация изменила представление о человеке, отвергнув идею коллективного спасения души, религиозное братство людей. Возник принципиальный, религиозно обоснованный индивидуализм, несовместимый с коллективизмом и соборностью.
Осью гpажданского общества стала частная собственность. Именно ощущение неделимости индивида (на латыни ин-дивид, по-гречески атом, означает "неделимый") поpодило чувство собственности, пpиложенное пpежде всего к своему телу. Пpоизошло отчуждение тела от личности и его превpащение в собственность. Человек раздвоился. Одна его ипостась — собственник, а другая ипостась — собственность. Возникла совершенно новая, нигде кроме Запада не существующая антропология — представление о том, что есть человек.
Вот первый итог: установление гражданского общества требует разрушения всех общинных связей и превращения людей в индивидуалистов, которые уже затем соединяются в классы и партии, чтобы вести борьбу за свои интересы. Это — полное, принципиальное отрицание соборной личности, в которой и заключена суть России как особой цивилизации. Здесь пропасть, через которую нет моста. Индивид не может быть "немножко делимым". А общинное мироощущение в том и состоит, что Я включаю в себя частицы моих близких — и всех моих собратьев по народу, в том числе живших прежде и придущих после меня. А частицы Меня — во всех них, "без меня народ неполный". Я не могу быть "неделимым" — или я перестану быть русским.
Гражданское общество основано на конфронтации с неимущими. Большая кровь есть основа "социального контракта". Читаем в фундаментальной многотомной "Истории идеологии", по которой учатся в западных университетах: "Гражданские войны и революции присущи либерализму так же, как наемный труд и зарплата — собственности и капиталу. Демократическое государство — это исчерпывающая формула народа собственников, постоянно охваченного страхом перед экспроприацией. Те, кто не имеет ничего, кроме себя самих, как говорил Локк, не имеют представительства в демократии. Поэтому гражданская война является условием существования либеральной демократии. Через войну утверждается власть государства так же, как "народ" утверждается через революцию, а политическое право — собственностью. Поэтому такая демократия означает, что существует угрожающая "народу" масса рабочих, которым нечего терять, но которые могут завоевать все. Таким образом, эта демократия есть ничто иное как холодная гражданская война, ведущаяся государством". Все так и есть и сегодня, только невероятное количество ресурсов, извлекаемое Западом из "слабых" стран, позволяет поддерживать социальное перемирие, подкармливая половину пролетариата.
Значит ли все это, что гражданское общество плохо, а российская общинность хороша, что индивидуализм — зло, а солидарность — добро? Ни в коем случае! Это — дело идеалов и веры, а о них спорить бесполезно. Но мы вправе требовать от интеллигенции, чтобы она знала, на что толкает страну, требуя установить в России гражданское общество с помощью танков Таманской дивизии. И не только знала, но и внятно объяснила простому человеку. Но интеллигенция не только не пыталась ничего объяснить, она даже не желала сама знать. Это — ее историческая вина.
И вот прошло семь лет с того большого опроса 1989 года. Стало ясно, что ожидания людей трагическим образом обмануты. В начале 1989 г. лишь 10 проц. считали, что в ближайшие годы экономическое положение в стране ухудшится (59 проц. считали, что улучшится, 28 — останется без изменений). Для ухудшения, действительно, не было никаких объективных причин. Но основания для оптимизма были совершенно разными у интеллигенции и у "массы". Масса явно не желала капитализма и ее надежды на улучшение вытекали из того, что советская власть не позволит произойти такому перевороту, чреватому разрушением хозяйства. Можно сказать, что выбор большинства народа был фундаментально верен, но ошибочен на уровне политики: КПСС обманула их ожидания и "сдала" страну. Иное дело у интеллигенции: она хотела именно капитализма, причем в его западной версии, и ждала его от бригады "Горбачева-Ельцина". Она не ошиблась политически, но ее ошибка на фундаментальном уровне грандиозна.
