Григорий Кроних - Приключения Неуловимых Мстителей
— Он едет в гестапо.
Петька кивнул и, нажимая педали, скрылся в соседнем дворе. Велосипед медленнее машины, зато может проехать напрямую там, где никакой "Опель" не протиснется. Юра вернулся на "работу", потолкался еще несколько минут, а потом отправился следом за Петькой.
По прямой ходу было минут пятнадцать, как и езды, но приходилось брести через сугробы и грязь. Петька, не изменяя себе, занял позицию напротив здания гестапо.
— Ты бы поближе подошел, — сказал Юра, — мне нельзя, меня видели.
— Я языка не пойму.
— Фамилию или имя все равно поймешь, давай!
Петька кивнул, принимая довод, выкрутил на передней шине ниппель и оседлал велосипед. Сделав крюк, он спрятался за афишной тумбой и стал ждать Корфа. Изнывая от безделья, друзья с трудом сдерживали свои деятельные натуры. Оказывается, ремесло сыщика не такое интересное, как описано в детективах. Почти через час появился на крыльце лейтенант в распахнутой шинели. Петька нажал на педали и, подкатив к "Опелю", сделал вид, что вдруг заметил спущенное колесо. Машина стояла в стороне от караула на дверях, и солдаты едва покосились на подростка. Он закрутил ниппель, достал насос и быстро подкачал шину. Корф помедлил на тротуаре, словно не зная, что делать дальше. Затем он сел в автомобиль. Петька уже оседлал велосипед и одновременно сел на хвост "Опелю". Условленным заранее жестом он показал Юре, чтобы тот шел домой. Подросток так и сделал, а по дороге истратил дневную выручку на хлеб и сало.
На улице стемнело, картошка в чугунке у Натки разварилась, а Петька все не появлялся. Все сидели и убивали время картами, а Даниил начал нервно ходить по подвалу, заложив руки за спину.
— Що ты, как на прогулке, начальник? — прохрипел хозяин. — Хлопец у тебя боевой, вернется.
— То-то и оно, что боевой. А вокруг сплошные фрицы.
Наконец раздался долгожданный стук, и Костя впустил подростка с велосипедом.
— Такая зараза! — Петька в сердцах бросил свою машину. — Ведь на самом деле колесо спустило, пришлось на себе тащить драндулет.
— А мы волновались, — сказала Натка.
— Чего узнал? — сухо спросил Юра, чувствуя невольную вину от того, что не помогал товарищу.
— Я ж тебе показал, — напомнил Петька, садясь сразу к столу. — Есть хочу ужасно!
— Давай на руки солью, — предложила сестра.
— Ты мне показал, чтоб я домой шел, — сказал Юра. — Разве нет?
— Я показал, куда Корф едет, слово "хауз" — почти единственное, что я понимаю по-немецки. Я проследил его до самого дома, так что теперь мы знаем его адрес. Это далековато от его службы, вернее, его служб, — Петька снова оказался за столом, радостно потирая руки. — Давайте есть!
— Каких служб? — не понял Даниил. — Корф работает в комендатуре, занимается шахтами.
— А Юрка вам разве не сказал?
— Чего? — недоуменно спросил приятель.
— Неужели ты не разглядел? А еще сыщик!
— Да в чем дело?
— Под распахнутой шинелью лейтенанта была черная форма, — сказал Петр, — Корф — гестаповец!
* * *
Даниил запретил пока ребятам следить за Корфом. Они и так узнали много, а риск, что тот заметит слежку, был велик. Раз он не коммерсант, надевший военную форму, а маскирующийся гестаповец, то опасен втройне. Похоже, что он с самого начала охотился на подпольщиков, ждал, что они постараются устроить диверсию, и придумал себе хорошее прикрытие. Он даже сам провоцировал Валеру, предлагая заплатить за частичное разрушение оборудования. Ловкий черт! Если Ксанка постаралась надавить на него, то наверняка оказалась в гестапо. Коммерсант мог испугаться, что одалживал автомобиль партизанам, но для матерого гестаповца это просто элемент игры.
Петька чинил велосипед, Натка наводила порядок в подвале, Юрка, похоже, строил новые планы освобождения отца. За ним глаз да глаз нужен…
Вот ведь какая скверная история получилась: Даня сам отправил сестру к этому Корфу, полагая, что это их единственная зацепка. Вышло, как когда-то в далеком 20-м, тогда он послал Ксанку к тетке Дарье, у дома которой Лютый устроил засаду. Тогда он пошел в станицу вслед за сестрой, и ее удалось спасти из рук сотника. Сейчас он явился следом за Оксаной в Юзовку, но сегодня перед ними не сотня врагов и даже не тысяча, а целая армия, не считая гестапо.
Грустные размышления командира отряда прервал Сапрыкин, явившийся с деловой встречи.
— Ну, говори, Костя!
Вокруг Кирпича собрались все.
— Поста лаботает, — сделал успокаивающий жест Сапрыкин. — Я все узнал. Вал ела и его люди сидят как дивелсанты. Женсину, похожую на Оксану, видели, но она или нет, надо утоснить. — Костя налил себе воды и выпил. Тепель самое непонятное. Вал ела сообсил, сто Колф поставил условие: за помось он плосит планы здания гестапо и его леконстлуксии.
— Спасибо, Костя, — сказал Даниил, — я думаю, что передано все верно.
Ларионов сел в угол и закурил папиросу. Тут главное — точно все вспомнить. Был только один человек, который настойчиво интересовался планами здания губчека, бывшего купеческого дома. Эй-дорф погиб, но перед смертью отправил с Валеркой письмо сыну. Что было в письме, не знает никто. Мальчику было тогда лет восемь-десять, значит теперь ему должно быть лет 25. Валера видел его ребенком и сейчас, конечно, не узнал. А вот Корф, или, точнее, Альберт Вернер, Мещерякова запомнить мог. И когда он приехал в город, то уже знал, кого может тут встретить. Это все детали, главное, что Корф торгуется, ему нужны эти планы. Они так важны, что на эту наживку он клюнет. Вот тот шанс, который поможет спасти всех шахтеров и Валеру с Оксаной.
— Засем фасысту какие-то планы? — поинтересовался Кирпич.
— Видимо, много ценного, иначе бы и он и его папаша не стремились их заполучить, не считаясь ни с чем, — загадочно ответил Ларионов.
— Какой папаса?
— Мне пора возвращаться в отряд, — Даниил потушил окурок и решительно встал. — Вам, кстати, тоже стоит туда отправиться. И Настя с Юлей волнуются. Здесь мы пока больше ничего не сделаем.
— А когда сделаем? — тревожно спросил Юра.
— Скоро, очень скоро, я тебе обещаю. Мы обязательно спасем твоего отца, Ксанку и остальных арестантов.
15
Когда солдаты гарнизона стали валиться с ног из-за бесконечного хождения в патрулях, начальство сократило Славкину неделю гауптвахты до трех дней. Сам Георгий Александрович предпочел бы лучше досидеть срок, чем встретиться на улице с сумасшедшими подростками, таскающими с собой динамитные шашки. Правда, на разбирательстве, чего греха таить, хорунжий попытался свалить большую часть вины на подчиненного булочника. Иначе какой расчет быть начальником? Славкии напирал на то, что Герман не оказал ему поддержки, тащился сзади, а при виде капсюля-детонатора упал в обморок. Жалкий вид трясущегося булочника нисколько не поддержал в глазах командования версию ефрейтора Славкина. Георгий Александрович подозревал, что, несмотря на хороший послужной список и отличное произношение, немцы воспринимают его как русского, а следовательно, ненадежного солдата. Свой трус булочник для них, похоже, милей. Герману, кстати, дали только четыре дня гауптвахты. Но вышло так, что Славкин снова оказался на улицах родного города раньше него. Можно ли рассматривать то, что Герману дали досидеть положенное, как поблажку?.. Хорошо уже
то, что хорунжему определили в подчинение двух других солдат. Они тоже были "штатскими шляпами", но, по крайней мере, имели бравый вид.
По возвращении из карательной экспедиции, Георгий Александрович доложил по команде о том, что в Юзовке скрывается опасный преступник, коммунист Валерий Мещеряков. Его сухо поблагодарили, заявив, что примут к сведению. Славкин навел справки и узнал, что Мещеряков вполне легально служит у немцев. Он снова подал рапорт, но получил приказ в это дело не соваться. Один раз хорунжему показалось, что он увидел Валерия рядом с комендатурой. Потом Мещерякова арестовало гестапо, и Георгий Александрович снова поверил в то, что возмездие существует. Однако осуществляется оно по своим путям, ему неведомым и от него не зависящим. А жаль.
Пользуясь властью, Славкин иногда менял предписанный патрулю маршрут, он не оставлял надежды самостоятельно найти и наказать кого-то из старых своих врагов. Подчиненные всякий раз косили на него глазом, словно старые кони, привыкшие к одной дороге, когда хозяин вдруг взмахивает кнутом и правит черт знает куда и зачем. Хорунжий высоко ценил воспитанное в немцах чувство субординации, его солдаты ни разу не возразили командиру. Мысленно поместив на их место казачков, Славкин представлял, сколько крепких слов понадобилось бы, чтобы направлять их в нужную колею.
Но вот сегодня его подчиненные отправились на службу вдвоем, а Георгию Александровичу неожиданно было предписано явиться в гестапо. Рассмотрев ситуацию, Славкин решил, что хитрые немцы выразили свое недовольство в форме доноса, и даже пожалел о российской грубой прямолинейности. Но значительно хуже выглядела версия о том, что гестаповцы заинтересовались подростками, перевозившими динамит. Он знал, что были взрывы на шахтах, и теперь его, русского, могут сделать козлом отпущения, чтобы отмазать своих соплеменников. В таком случае неделей "губы" он не отделается.
