Лев Колодный - Сердце на палитре - Художник Зураб Церетели
В начале осени Лужков и Церетели отправились в столицу США на церемонию открытия посольства России в Вашингтоне. Этим проектом покойный Посохин занимался много лет при советской власти. Интерьеры посольства выполнил его давний соавтор со времен Пицунды. То было, по словам Церетели, его двенадцатое посольство. На самом деле, счет он потерял, и я далее постараюсь установить все страны, где ему поручали работу в заграничных представительствах. В Вашингтоне в здании посольства СССР Зураб выполнил в технике перегородчатой эмали панно квадратной формы, размером 6х6 метров, посвященное древним русским городам во главе с Москвой.
В Вашингтон летел он с позолоченной моделью Колумба. По протоколу президент России должен был официально вручить ее президенту США в знак дружбы между народами. Таким образом, президент России принимал эстафету, выпавшую из рук сошедшего с дистанции президента СССР, а президент Билл Клинтон, в свою очередь, принимал ее из рук побежденного на выборах соперника.
Церемония состоялась, как и было задумано. На снимках видно, как радуется автор, как доволен президент Ельцин, передавая в руки "друга Билла" малый дар России, за которым должен был последовать большой дар. Но Америка все еще не находила ему достойного места.
После той презентации в Вашингтоне в Москву прилетел известный всей Америке миллиардер Доналд Трамп, прославившийся сооружением небоскребов и скандальными разводами. Его принимали на высоком уровне. Во двор мастерской на Пресне миллиардер прибыл в сопровождении заместителя министра иностранных дел и эскорта мотоциклистов, расчищавших машине дорогу по городу. С Большой Грузинской Церетели проехал с ним в Нижние Мневники, показал, где будет аналог Диснейленда.
В США Трамп специализировался на многоэтажных зданиях, строил на берегу океана, поодаль от центра Нью-Йорка, квартал небоскребов. С отцом Трампа Церетели познакомился в Нью-Йорке, когда сооружал Георгия Победоносца перед штаб-квартирой ООН. Добродушный и любознательный старик часто приходил на строительную площадку, где статуя приобретала законченную форму. Не то шутя, не то серьезно, он предупреждал Зураба, чтобы тот не связывался с его сыном. Но именно у него возникла идея установить перед кварталом небоскребов еще один необыкновенный небоскреб, каковым, в сущности, является американский Колумб, равный по высоте сорокаэтажному зданию. Однако дальше намерений у Трампа-младшего дело не пошло. Эскиз Колумба на фоне небоскребов Нью-Йорка с тех пор украшает стену московской мастерской.
* * *Вернувшись из Вашингтона, Церетели полетел в Тбилиси. Там его ждали по случаю открытия нового монумента. Отлил он его давно, в годы перестройки, когда открыто, не таясь, можно было ваять образы царей, князей и святых. И для этого больше не требовалось отливать крамольные, с точки зрения власти, фигуры в Минске, подальше от здания ЦК партии Грузии. Но установить большую фигуру святой Нины не успел, началась война, заговорили пушки.
Место для монумента выбрали на горе над городом. Оно хорошо ему было знакомо. Здесь стоял высокий бронзовый «Подсолнух», такой как те пятеро «Подсолнухов», по числу континентов, что остались расти в университетском городке штата Нью-Йорк. Одним казалось, над горой и городом растет подсолнух, другим, что светит солнце. Когда началась гражданская война, монумент рухнул: ему помогли пасть охотники за цветными металлами. Вот на этом видном месте, на пьедестале, созданном природой, поднялась святая Нина. Ее называют в Грузии — Нино. Она принесла в IV веке грузинам крест, сыграла ту же роль, какую исполнил князь Владимир, крестивший русских. Но этим не ограничилась ее историческая роль. Она принесла не только веру, но и просвещение, сеяла среди народа доброе, вечное, дух согласия и любви.
Фигуру отлили в бронзе. Она стоит с простертыми к небу руками и напоминает большой крест. Над ней возвышается арка с колоколами. Монумент установили на том месте, где святая прошла по древней Мцхетской дороге между столицами Грузии. Это и памятник, и колокольня одновременно. Чтобы колокола зазвенели, пушки должны были замолчать. Это произошло, как мы знаем, не без участия Церетели, стремившегося примирить враждующие стороны. Монумент поднялся над горой на такую же высоту, на какую должен был стать испанский Колумб, на 45 метров. В час открытия на горе собрались тысячи людей, пел хор, горели свечи. Сияющий радостью Зураб стоял рядом с патриархом и старым другом, ставшим вновь, как прежде, главой Грузии. Президентом суверенного государства, отделившегося от России, чему Церетели, по моему представлению, мало радуется.
— Я верю, наступит утро, когда мы снова проснемся и полюбим друг друга. Уйдет озлобленность, вернется к нам добро, мы все пойдем по пути святой Нино…
Так говорил автор «Нино», обращаясь к толпе, собравшейся на горе.
Возвратился в Москву Церетели с надеждой, что грузины восстановят титановые «Кольца», разрушенные до основания в дни гражданской войны. Только на Пресне, в миниатюре можно увидеть этот озаренный вдохновением памятник. Его модель хранится в саду как залог грядущих перемен, пока не наступивших.
* * *В Москве события набегали одно на другое. То было удивительное лето, поражавшее не причудами погоды, а парадоксами жизни. Россию, брошенную в стихию рынка, лихорадила инфляция, угнетал экономический кризис. А Москва казалась райским островом, от которого убегали бушующие кругом волны. Она начала возрождаться на глазах изумленного мира. Тем летом машины рыли землю не только в Нижних Мневниках, но и на Поклонной горе, и на месте бассейна «Москва», где началось воссоздание храма Христа. Ельцин 19 мая публично заявил о российской экономике, что она "близка к краху". А 31 мая мэр Москвы подписал постановление "О воссоздании Храма Христа Спасителя"! Ожила Поклонная гора. Таким образом, в одном году развернулось строительство сразу на нескольких крупных площадках. То были "большие проекты Лужкова", как окрестила их печать.
Историк, листая подшивки старых газет за 1994 год, удивится тому, что, за редким исключением, окрашивали эти проекты черным цветом. Почему?
Во-первых, проявился "синдром Эйфелевой башни", когда общественность ополчается на все большое, невиданное прежде. Знаменитые писатели, композиторы, художники Франции возмущались железной башней, хотя строили ее для всемирной выставки как временное сооружение. Точно так же ни один выдающийся творец не сказал слова доброго, пока шло строительство "больших проектов Лужкова".
Во-вторых, приходят в движение скрытые от глаз народа механизмы тайной политики. Что поражает. Сам глава государства спокойно в тот год смотрел на картину, открывавшуюся из окон Кремля, где рядом со стенами рыли глубокий котлован торгового комплекса, а чуть поодаль громоздили громадный храм. Заволновались советники и помощники президента, встревожилось окружение, свита, та, что делает королей. Никто из политиков нигде не выступал публично против того, что творил московский мэр и его команда. За них это делала зависимая печать, публикуя такие откровения:
"Архитектура вовсе не застывшая музыка, она окаменевшая власть… Символы какой власти воплощает Лужков? Ведь одного взгляда достаточно, чтобы понять, гигантский церковный комплекс храма Христа создает Кремлю противовес. В России не бывать двум центрам власти. Мы страна центростремительная. Кремлю не нужны параллельные центры власти ни в виде дворца, ни в виде храма".
Придворных возмущало, что глава местной власти, «градоначальник», брался за "царское дело". Все что из ряда вон появилось в ХХ веке в Париже, все связано с именами президентов Франции. Они оставили о себе память районом небоскребов Дефанс, "центром Помпиду", Музеем современного искусства, стеклянным конусом Лувра, зданием новой оперы «Бастилия», Национальной библиотекой. Все это реализовано по мысли и под руководством бывших глав государства. И вдруг мэр города берет на себя смелость завершить сооружение грандиозного мемориала на Поклонной горе. Его задумали при Сталине, торжественно заложили при Хрущеве, проектировали десятки лет при Брежневе, начали и со скандалом бросили при Горбачеве. А мэр Лужков гиблое дело доводит до конца, без ведома министров и правительства России, которое ничего подобного позволить себе не может. Экономика в крахе! Что подумают люди вдали от Москвы, не захотят ли там увидеть во главе государства столь умелого градоначальника?
Далее. Каждый "большой проект Лужкова" стоил больших денег. Они протекали по каналам, к которым придворные не могли дотянуться. Об этом, конечно, никто вслух не говорил. В общественное сознание вбрасывались гуманитарные, демократические идеи. Настойчиво вбивался клин между богатой столицей и безденежными регионами:
