Николай Миклухо-Маклай - Человек с Луны
Не составляя никакого плана, я ожидал обстоятельств.
К концу апреля погода изменилась. Частые грозы, сильные дожди, усилившийся прибой указывали на перемену муссона. Приближалось время, когда урумбай мог и даже должен был вернуться в Серам, так как потом, при установившемся муссоне, ветер, прибой и волнение могли бы сделать опасным возвращение столь небольшого судна, как урумбай.
Я должен был также сдержать слово, данное серамцам: отпустить урумбай при перемене муссона.
Мои два амбоинских слуги отказались наотрез остаться одни со мною, если я отпущу урумбай, как я предложил им, обещая прибавку жалованья.
Неожиданное обстоятельство определило мое решение.
Утром 23 апреля я узнал, что один из предводителей грабежа, капитан Мавары, скрывается в одной из пирог. Я сейчас же решился: не сказав ни слова моим людям, которым я не мог доверять, отправился я в сопровождении только одного человека к пироге, где капитан Мавары был спрятан. Найдя его и приставив ему револьвер ко рту, я приказал следовавшему за мной человеку связать ему руки. Он был так изумлен и испуган, что не оказал ни малейшего сопротивления.
Так же изумлены были серамцы и папуасы, которые были на берегу и видели все происшедшее. Никто не ожидал случившегося.
После этого ареста я не должен был ожидать вечера, когда другие папуасы узнают о плене одного из начальников, и приказал немедля препроводить вождя Мавары на урумбай и перенести туда же мои вещи из хижины.
Папуасы были так поражены происшедшим, что беспрекословно повиновались моему приказанию помочь моим людям переносить вещи в урумбай.
Через полтора часа после ареста капитана Мавары все было готово к отплытию, и к полудню того же дня при благоприятном ветре урумбай находился уже далеко от берега Папуа-Ковиай.
30 апреля я прибыл с моим пленником на остров Кильвару и ожидаю здесь прибытия голландского судна, которое должно прийти сюда с амбоинским резидентом.
Я вывез из Новой Гвинеи довольно интересную зоологическую коллекцию, которую я собрал, имея в виду сравнительно-анатомические исследования. Я собирал преимущественно тех позвоночных, которых анатомическое строение еще не совершенно известно. На коралловых рифах губки с их многочисленными разновидностями особенно привлекли меня. Моя краниологическая коллекция обогатилась также шестью несомненно подлинными папуасскими черепами.
Подробное сообщение моих наблюдений и исследований я могу предпринять только по возвращении в Европу отчасти вследствие многочисленных рисунков, которые должны быть сделаны под моим надзором, отчасти потому, что я хочу посвятить здесь время дальнейшим исследованиям, а не разработке уже добытого материала.
Эта вторая экскурсия в Новую Гвинею, доставившая мне новые научные результаты, увлекает меня еще решительнее на пути исследования этого интересного острова и его жителей, несмотря на трудности и разные непредвидимые компликации обстоятельств. Я надеюсь, что эта вторая экскурсия не останется моим последним посещением Новой Гвинеи.
Остров Кильвару,
13 мая* 1874 г.
_______________
* Мое нездоровье в Амбоине, а затем возвращение на Яву замедлили
переписку и высылку этого сообщения до августа месяца (Ти-Панас, на
ос. Яве, 20 августа 1874 г.).
И з с о о б щ е н и я о п у т е ш е с т в и я х, с д е л а н н о г о в Р у с с к о м г е о г р а ф и ч е с к о м о б щ е с т в е в 1882 г. "На обратном пути, в июне 1874 г., я серьезно заболел в Амбоине и едва не умер в тамошнем госпитале, но, оправившись, я вернулся, заходя по пути в Тернате, Менадо, Макассар, на Яву, где снова воспользовался гостеприимством генерал-губернатора Лаудона. Зная его за человека честного и справедливого, я обратился к нему с полуофициальным письмом, в котором описал бедственное положение папуасов берега Ковиай, вследствие эксплуатации их малайцами, ведущими деятельную торговлю невольниками. Хотя рабство в голландских колониях давно уничтожено официально, на бумаге, но торговля людьми совершается на деле в довольно широких размерах, и находящиеся на многих островах голландские резиденты{95} частью не в состоянии следить за тем, что делается в отдаленных колониях, частью же считают более удобным смотреть сквозь пальцы на подобные явления. Письмо мое не затерялось в архиве, и голос мой за несчастных папуасов не оказался гласом вопиющего в пустыне: в ноябре 1878 г., уже в Сиднее, я имел большое удовольствие получить письмо из Голландии с известием, что голландским правительством приняты самые энергичные меры к искоренению возмутительной торговли людьми".
И з м е м о р а н д у м а г е н е р а л-г у б е р н а т о р у Н и д е р л а н д с к о й И н д и и."…Я должен сказать еще несколько слов о хонгиях, или морских набегах… Эти экспедиции, что бы там ни говорили, продолжают регулярно снаряжаться султаном Тидора{96} под предлогом сбора дани. Хонгии и теперь опустошают берега Папуа-Онин и Папуа-Ковиай. Султан Тидора нашел способ производить эти грабежи тайно, таким образом, что резиденты Амбоины и Тернате (как я узнал от них самих) ничего не знают об этих фактах. Для того, чтобы не привлекать внимания нидерландских властей, люди султана снаряжают экспедиции не на самом Тидоре, а в более отдаленных местах, где нечего бояться нидерландских резидентов…
В этом году хонгией командовал Себиар, радья Румасола (Мизоль), который наложил от имени султана Тидора тяжелую дань на селения Хати-Хати и Румбати Патипи на берегу Онин. От жителей требовали или рабов, или эквивалентных ценностей в виде корицы, мускатных орехов, черепахи и других товаров. Я знаю эти факты от многих жителей Кильвару, которые видели хонгии у берегов Новой Гвинеи и от которых начальник людей тидорского султана требовал дани под тем предлогом, что они ведут торговлю с папуасами.
Жители окрестностей Лакахии (Папуа-Ковиай) еще и теперь с ужасом вспоминают об опустошениях, причиненных хонгией принца тидорского Амира, который несколько лет тому назад обратил в рабство до ста папуасов. Эти разбойники не щадили ни людей, ни хижин; они срубили даже все немногочисленные кокосовые пальмы, которые там были.
Рабы-папуасы обоего пола очень ценятся на Сераме и на Молуккских островах, молодые девушки — как хорошие хозяйки, а мужчины — как послушные и старательные работники; большое их число ежегодно вывозится с юго-западного берега Новой Гвинеи; правда, теперь оно несколько меньше, чем прежде. Однако почти каждое прау (морское судно, лодка. — Ред.) из Макассара или Серама увозит с Новой Гвинеи детей, которые продаются там за бесценок. На основании того, что мне самому пришлось видеть и слышать в Кильвару и в Гесире, я могу удостоверить, что с бедными детьми, которых в большинстве случаев привозят на эти острова без родителей и в самом нежном возрасте, обращаются обычно плохо, а зачастую и жестоко. Это малоценный товар, и его потеря не грозит особыми убытками. Вместе с тем этот товар становится ценным, когда дети достигают отроческого возраста, потому что тогда они стоят дорого.
Так как эти берега Новой Гвинеи редко и только проездом посещаются европейскими чиновниками, все эти беззакония процветают там беспрепятственно; часто их даже не замечают или о них не беспокоятся.
Для меня было бы большим удовлетворением, если бы эти несколько строк могли содействовать хоть некоторому облегчению печальной участи туземцев…"
Два путешествия по Малаккскому полуострову
1874–1875 гг.
(Из писем в Русское географическое общество)
9 д е к а б р я 1874 г., И о х о р-Б а р у{97}, р е з и д е н ц и я м а х а р а д ь и И о х о р с к о г о.
Неудобства разного рода — малость и темнота комнат, сквозной ветер, скверный стол, а особенно постоянный шум и человеческий говор — сделали мое пребывание в большой многолюдной казарме, которую называют Hotel de l'Europe в Сингапуре и в которой останавливается на несколько дней, иногда на несколько часов пестрая и говорливая толпа европейцев на пути в Японию, Китай, Филиппинские острова, в Нидерландские колонии, в Австралию или возвращаясь из всех этих стран, в Европу, положительно невозможным.
Я перебрался в Иохор, чтобы приготовиться к моей экскурсии вовнутрь и ознакомиться немного со страною и людьми. Махарадья Иохорский принял меня в высшей степени радушно, и я отдыхаю в его комфортабельном, хотя просто устроенном, доме, после шума и толкотни европейской толпы в постоялых дворах Батавии и Сингапура.
…Махарадья, узнав о моем намерении познакомиться с жителями его страны, обещал мне свою помощь. Главная трудность оказывается в продовольствии людей, которых я должен взять с собою для переноски вещей. Хотя я привык обходиться минимумом необходимого, но все же при узкости и часто даже неимении тропинок (вследствие чего люди могут нести только сравнительно очень небольшую ношу) мне надо будет человек 6 или 7. Припасы для людей, состоящие, главным образом, из риса (которого нельзя найти у лесных жителей), составляют такую тяжесть, что нельзя взять запаса на все время предполагаемой экскурсии (около 20 дней).
