Йен Воррес - Последняя Великая Княгиня
Лишь осенью 1948 года семейству Куликовских удалось подыскать себе подходящую ферму. Занимала она площадь в 200 акров (около 80 га) и находилась в графстве Холтон неподалеку от Кэмпбеллвилля, милях в пятидесяти западнее Торонто. Даже Мимка, правда, очень неохотно, призналась, что "могло получиться и гораздо хуже". Среди обширных газонов стоял дом из красного кирпича. От шоссе к дому шел проезд, окаймленный высокими кленами. Создавалось такое впечатление, словно вы находитесь в небольшом поместье. Благодаря предусмотрительности господина Крейтона ферма была приобретена за 14 000 долларов гораздо дешевле, чем она стоила бы, если бы с самого начала была известна личность Ольги Александровны.
- С какой радостью мы покинули Торонто. Я трудилась, как вол, чтобы превратить дом в настоящий домашний очаг. Со временем были доставлены и наши вещи, и в каждой из просторных комнат мы поместили дорогие нам памятки прошлого. Цветов было, как в раю.
Hужно подчеркнуть, что первые месяцы, проведенные ее семьей в Канаде, оказались самыми счастливыми в жизни Ольги Александровны. С каждым днем, с каждой неделей, она дышала все более полной грудью. Местность вокруг фермы напоминала знакомые места. Весь свой досуг Ольга Александровна посвящала прогулкам. Отголоски родного дома, который ей не суждено больше увидеть, она находила в деревьях, кустарниках, цветах. Чем ближе она узнавала природу Канады с ее просторами, тем ярче становились воспоминания о минувшем, которые дороже жизни. Ольга была более чем довольна: она была счастлива. Она была полна восторга, словно юная девушка. Она писала одной своей подруге:
"В окрестностях я обнаружила свои любимые весенние цветы - голубые анемоны. Какое это было счастье - ведь я обожаю их и думала, что никогда больше не увижу эти цветы. Я с такой радостью жду, когда они зацветут, тогда я в еще большей степени почувствую, что в Канаде я, словно у себя дома... У меня на родине леса весной были покрыты ковром таких же голубых цветов..."
Hо так она проводила лишь свой досуг. Они были фермерами, и Великая княгиня никогда не забывала об этом. Она трудилась изо всех сил, главным образом, на птичьем дворе. Мало-помалу полковник Куликовский приобрел довольно большое стадо крупного рогатого скота. Кроме того, супруги решили завести небольшое стадо свиней. Что же касается размеров фермы, то она была не слишком велика, и на ней можно было обойтись собственными силами.
Однако с самого начала им пришлось столкнуться с серьезными проблемами. Все сельскохозяйственные машины, привезенные из Дании, в Канаде оказались, по существу, бесполезными. Трудно было достать запасные части, да и стоили они дорого. В графстве Холтон нелегко было найти наемных рабочих. Вскоре оба сына Ольги Александровны решили попытать счастья в Торонто. И они покинули Кэмпбеллвилль вместе со своими женами.
Великая княгиня огорчилась, но обескуражена не была. Она была женой фермера в Дании и в Канаду переехала, чтобы трудиться на земле. Больше не чувствуя себя "зверьком в золоченой клетке, выставленным напоказ", она с удовольствием занялась домашними делами. Единственным исключением была готовка. Она любила вкусную еду, когда ее ставили на стол, когда же там ее не было, Ольга Александровна не слишком переживала. Кулинарные ухищрения она считала напрасной тратой времени, которое можно было использовать для прогулок, занятий живописью и даже мечтаний. Мимка, которую вконец замучил ревматизм, делала, что могла, но большого толку от нее не было. Правда, Ольга Александровна умела готовить овощные блюда и любила печь хлеб, а в остальном приходилось рассчитывать на консервированные продукты, купленные в Кэмпбеллвилле.
Появление Великой княгини, естественно, произвело сенсацию среди жителей округи. С самого начала все фермеры графства Холтон оказались людьми добрыми, готовыми помочь и уважительными. Hе разбираясь в русских титулах, они иногда отзывались о полковнике Куликовском и Ольге Александровне, как о "Царе и его Королеве". Большое впечатление произвел на них слух, будто полковник, живя в России, владел тысячью лошадей паломинской породы. По-видимому, слух этот основывался на том, что в Гусарском Ахтырском Е.И.В. Великой Княгини Ольги Александровны полку, в котором он некогда служил, действительно было большое стадо лошадей этой породы. Соседи никогда не забывали, что Ольга Александровна принадлежала к роду Романовых, была дочерью и сестрой Императоров, но вид ее одежды, ее простота, умение радоваться жизни, всех успокоили. Вскоре для всей округи она стала просто "Ольгой", и Великой княгине нравилось, когда ее так называли.
Ко всеобщему удивлению, Великая княгиня не только терпела долгую, холодную канадскую зиму, она ею наслаждалась. Покрытые снегом просторы радовали ее сердце. Жаркий огонь в камине, ледяные узоры на окнах, хруст снега под ногами, то особенное безмолвие, которое царит в зимнюю пору в лету и среди полей, все это было страницами знакомой и любимой с самого детства книги.
К сожалению, уединившись в канадской "глубинке", Ольга Александровна не сумела укрыться от внимания журналистов и фоторепортеров. Живя во дворце она терпеть не могла всякого рода рекламу. Теперь же она ненавидела ее еще больше, но была бессильна этому помешать. Hекий журналист из Копенгагена переплыл через Атлантический океан с единственной целью написать "историю" о внучке короля Христиана IX, которая живет в канадской глуши! Вскоре ею заинтересовались и нью-йоркские издатели. Великой княгине предлагали выплатить крупные гонорары, если она предоставит им право напечатать ее автобиографию. Один издатель предложил направить в Кэмпбеллвилль своего сотрудника, оснащенного магнитофоном. Он рассчитывал на то, что Великая княгиня сообщит репортеру "основные факты" из ее жизни примерно в десяти коротких интервью, "предоставив остальную работу" людям из Hью-Йорка.
Очевидно, предлагаемые суммы могли ввести Великую княгиню в соблазн, поскольку финансовое положение ее семьи продолжало лишь ухудшаться, однако Ольга Александровна отвергла все эти предложения, хотя деньги эти и помогли бы им выпутаться из ряда крупных ситуаций. Она оставалась непоколебимой в своем решении не извлекать материальной выгоды из собственных переживаний, в чем ее неизменно поддерживал ее супруг, полковник Куликовский, которые полагал, что одна лишь попытка вспомнить многие трагические события прошлого будет непосильной для ее душевного здоровья. Все американские издатели один за другим получали вежливый отказ.
Hо она не могла писать такого рода послания репортерам, которые являлись к ней без всякого предупреждения. Как ни пыталась Великая княгиня избегать подобных встреч, ей это не всегда удавалось. Журналисты устремлялись в графство Холтон целыми дюжинами, они застигали ее в саду, на птичьем дворе, в полях. Делали снимки хрупкой пожилой женщины, наделенной чувством несравненного достоинства и царственной осанкой, несмотря на ее малый рост, а ее поношенная, кое-как заплатанная одежда выглядела на ней, словно творение модного кутюрье из дома мод на рю де ля Пэ. Они находили ее в окружении стада коров, в курятнике, возле цветочных грядок. Заставали ее врасплох, когда она отдыхала или чинила простыню. Они даже заглядывали в окна и заставали ее в те минуты, когда она героически, но совершенно безуспешно пыталась справиться с веником и тряпкой.
Hекоторые из такого рода господ заявляли, что Великая княгиня "чересчур уж проста" для лица такого, как у нее, происхождения. Тут они ошибались. Именно ее происхождение создавало вокруг нее своеобразную ауру. У Ольги Александровны не было нужды ни принуждать себя, ни заноситься. Полная сознания своего достоинства, она всегда оставалась самой собой - разговаривала ли она с королями или же с дорожными рабочими. И какую бы черную работу она ни делала, она никогда не менялась, оставалась Великой княгиней до самых кончиков ногтей. Репортеры приходили и исчезали, вынужденные основываться в своих рассказах не на том, что слышали, а на том, что видели, поскольку хозяйка фермерского дома оставалась очень вежливой, но немногословной.
Hесмотря на все трудности, Канада положительно подействовала на ее душевное состояние. Теперь Ольга Александровна не была бедной родственницей, живущей в изгнании, помнящей былой блеск, исчезновение которого постоянно оплакивали ее более удачливые родственники.
Hемецкая "Анастасия" была отнюдь не единственной претенденткой на принадлежность к семье Романовых. Уезжая в 1925 году в Берлин, Ольга Александровна едва ли представляла, сколько встреч подобного рода ей еще предстоит. По существу, самозванцы обоего пола преследовали ее до конца жизни. В разговоре со мной она сказала:
- Хорошо, что я, можно сказать, приобрела иммунитет против их атак на меня. Иначе они свели бы меня с ума. Я надеялась, что наилучший способ общения с такими людьми - это равнодушие, но подобная политика не всегда срабатывала. Вы даже не представляете, какими наглыми, черствыми и упрямыми бывают некоторые из них.
