Марк Касвинов - Двадцать три ступени вниз
Проницательный и хитрый ум помогает ему освоиться с обстановкой императорских покоев, недоступных многим самым высоким сановникам империи. Неряшливый, невежественный мужик с плохо расчесанной бородой сидит вечерами за чайным столом царской четы, часами плетет витиеватую несуразицу о таинствах общения с небом и прочих туманных материях. Скрытой энергией пронизана его сухощавая, слегка сутулая фигура. Незнание этикета, корявость речи и неуклюжесть манер компенсируются наглой самоуверенностью. Он держится с Николаем и Александрой Федоровной спокойно, ласково и непринужденно. Войдя, целуется с ними, обращается к ним на "ты", позволяет себе фамильярно и, вместе с тем, осторожно тронуть царя за руку, прикоснуться к его плечу. Пообвыкнув, "Распутин стучал на царя кулаком" (12). Царь и царица называют его "Григорий Ефимович" или просто "Григорий", он их - "папа" и "мама".
Он начал в семейном кругу Романовых с роли божьего человека, знатока христианских догм, испытывающего постоянную жажду общения со всевышней силой. В его застольных проповедях - сначала перед царем, а потом в аристократических салонах - смешались мистическая евангельская фразеология со старым хлыстовским словоблудием о единстве плоти и духа. Его ведущий тезис: спасение души возможно лишь через грех и покаяние. Не нагрешишь - не покаешься, не спасешься. Чем больше наблудишь, тем выше будет оценен подвиг покаяния там, в небесах.
В странствиях по монастырям он научился молиться крикливо и припадочно, бормотать священные тексты невнятно, заумно и отрывочно, и теперь, в царском дворце, все это ему пригодилось. От глашатая и пророка - один шаг до спасителя. Он олицетворяет и грех, и спасение, и блаженство. Он, кроме того, ниспослан провидением охранять династию, ограждая от опасностей и случайностей жизнь тяжело больного престолонаследника (13).
За чаепитием в обществе старца семейство забывает о времени. Все в нем восхищает: и мурлыкающая скороговорка, и молитвенная экзальтация, и программа "чудес". С первых месяцев знакомства с ним Николай то и дело записывает (14): "Снова собрались с нашим Другом"; "Слушали его за обедом и в продолжение всего вечера до часу (ночи)"; "И все бы слушать и слушать его без конца"; "Вечером имели утешение побеседовать с Григорием - с 9 часов 45 минут до 11 часов 30 минут"; "Вечером опять побеседовали с Григорием". Одна из записей фиксирует, что Распутин прибыл в 3 часа дня, пробыл до вечера, при этом семья открыла ему доступ в свои интимные апартаменты: "Он обошел все наши комнаты". Он попал в царскую спальню. Его особенно интересовали такие укромные уголки. Он еще не раз сюда попадет (15). Пока же царь записывает: "Сидел с нами Григорий". И долго еще, почти до конца царствования, даровано было Николаю II наслаждаться обществом трясуна: "Всякое от него слово для меня радость; при нем оживаю душой" (16).
Эти многочасовые сидения царя с мужиком могли бы показаться сюжетом для квазинародного лубка, если бы не реальность способов, с помощью которых хитрый сибирский оборотень сыграл на некоторых психопатических чертах своей клиентуры.
Роберт Масси в своей 500-страничной монографии (17) доказывает, что Распутин запугал царскую чету угрозой гибели сына. Это верно, но лишь отчасти. Старец запугал чету угрозой и ее собственной гибели. Он научился эксплуатировать страх царя и царицы. Уверовав в прочность своих внушений, в значительной степени гипнотических, он ездил на этом коньке до конца жизни. Усердное служение Распутина своим патронам не исключало ни нажима на них, ни даже прямого шантажа. "Став необходимостью для императрицы, он уже грозил ей, настойчиво твердя: наследник жив, пока я жив. По мере дальнейшего разрушения ее психики, он стал грозить более широко: "Моя смерть будет вашей смертью" (18). Он говорил окружающим в Царском Селе, что, когда его не будет, тогда и двора не будет" (19).
Распутин разглядел свою клиентуру, понял ее. Он с презрением отверг светский этикет, запрещающий громко сморкаться, плеваться в обществе и чавкать за едой. Он смекнул, что салонного душки из него все равно не получится, грубый же контраст с окружением может сыграть ему на руку. Его мужицкий вид и повадки придают ему во дворце "почвенный" колорит, "пейзанскую" занимательность, и он нарочито выставляет себя корявым, неотесанным. Наблюдения подсказали ему, что мистический выкрик или смутное заклинание зачастую производят на царскую чету более сильное впечатление, чем отработанный логический аргумент. Нечленораздельным бормотанием, таинственными завываниями старец отгоняет бесов от семьи, заговаривает гемофилию Алексея (20), наколдовывает династии в целом благополучие и безопасность.
Молитвенные бредни, не поддающиеся расшифровке и переводу на человеческий язык, производят сильнейшее впечатление. Слоняясь по монастырям, он научился загадочно тянуть слова и фразы, "божественно" мычать и бормотать - так, чтобы никто ничего не понял и вместе с тем проникся трепетом. Истинно святое такое косноязычие, в котором ничего не улавливается ни слухом, ни разумом. Чем туманней околесица, тем больше в ней магической силы, и тем выше ее цена. Конечно, если нужно, Григорий Ефимович может унизиться до нормальной человеческой речи. Но идет он на это неохотно.
Особенно усердствует он, когда находится в отъезде и с дальней дистанции хочет продолжать свое воздействие на царскую чету. Из Тюмени или Нового Афона идут во дворец телеграммы, которые непосвященному могли бы показаться плодом белой горячки, августейших же адресатов повергают в благоговение (21):
"Увенчайтесь земным благом небесным венцом в пути с вами Григорий".
"Не опоздайте в испытании прославить господа своим явлением".
"Не забудьте владыке за гулянку по Костроме пусть носит духом радостно молюсь и цалую".
"Вставку государю императору владыко просит пропеть величанье своеручно благим намерением руководит бог Григорий".
"Ставка государыне императрице письмо да здесь что то выбрано для меня скорби чертог божий прославит вас господь своим чудом".
"Славно бо прославился у нас в Тобольске новоявленный святитель Иоанн Максимович бытие его возлюбил дом во славе и не уменьшить его ваш и с вами любить архиепископство пущай там будет он".
"Ставка Вырубовой моего птенца из гнезда трепещущей пташки жалостливой мамы гостью опять на испытание понедельник я верю вам это ширма и для чего нам такая ширма они еще скажут загородить весь свет огородом что нам в пользу то дайте как волки овец ой не нужно твердыня это бог а узники дети его довольно пусь мой дух будет на небе не на земле Распутин Новых" (22).
Об этих произведениях старца издаваемый Владимиром Бурцевым журнал в 1917 году восхищенно отозвался, что "писаны они хорошим русским языком, стилем крепким и ядреным". Впрочем, тут же было пояснено, что "по стилю они напоминают отчасти и язык начетчиков, отчасти условный воровской язык", то есть "многое, кажущееся нам непонятным и странным, его собеседниками воспринималось, по-видимому, легко" (23).
Загадочно бормочет что-то старец на своем "ядреном" языке, но, когда обстоятельства требуют, он может и отступить от мистического словооборота. Тогда в его скороговорке улавливается реальный смысл. Ему то и дело приходится отрываться от всевышней силы, чтобы обслужить свою публику на земле. Речь идет о том, что А. Н. Хвостов уже после Февраля назвал распутинской "торговлей влиянием" (24). Опираясь на свой авторитет во дворце, старец берется - за мзду, конечно - помочь любому ходатаю в любом затруднении. На комиссионных началах он обеспечивает сановнику желанную должность; промышленному магнату - интендантский заказ или концессию; банкиру - контрольный пакет акций; генералу - командование войсками; полковнику - генеральский чин; осужденному уголовнику - помилование; пленному германскому офицеру - освобождение (25). Насколько более внятным становится в таких случаях его стиль, показывают следующие образцы эпистолярного наследия старца:
Председателю совета министров И. Л. Горемыкину:
"Дорогой старче божей выслушай ево он пусь твому совету и мудрости поклонитца роспутин".
Ему же:
"Милой дорогой старче божей простите застраной вопрос и забеспокойство меня просят сверой посылаю с любовью дайте труд ученый ей хватит Григорий".
Ему же:
"Дорогой божей старче выслушай их помоги ежели возможно извеняюсь Грегорий".
Дворцовому коменданту В. Н. Воейкову:
"Генералу Ваваикову милай дорогой надоело как напиши Рыхлову (26) пусь даст билеты бедные дорогой и не раз извеняюсь но куда я денусь плачут Распутин".
Ему же:
"Генералу Фавейкову дорогой милай это дело они страдают попусту увидишь старик некак 80 сказать начальнику шестой армии Григорий".
Ему же:
"Ставка генералу Вовейкову вот дорогой милый обидят инженера Кульжинского которому я слышал вы симпатизируете он мне устроил моих бедных минимум 150 и пристроил всего лишь месяц устройте его на место уходящего инженера Борисова начальника управления железных дорог Григорий".
