Елена Яковлева - Польша против СССР 1939-1950 гг.
Боровец в рамках выполнения своего плана создал уже в июле 1941 г. военное формирование под названием «Полесская Сечь УПА». Штаб находился в местечке Олевск. Немцам Боровец заявил, что организовал самооборону от блуждавших в полесских лесах разбитых частей Красной армии. Таким образом, под контролем УПА оказался треугольник Пинск — Коростень — Мозырь, который к ноябрю того же года она очистила от остатков советских войск. Но одновременно это была и территория действий Тайной Польской Армии (одна из многочисленных организаций, из которых методом закупки была сколочена Армия Крайова). «Полесскую Сечь» немцы приказали расформировать, и УПА «Бульбы» (такой псевдоним избрал себе Тарас Боровец) якобы вынуждена была уйти в подполье и в леса. Полякам же сразу же после прихода немцев пришлось, как и везде, воссоздавать почти с нуля разбитое НКВД подполье, и к 1942 г. они создали новую сеть, но только базовую.
До этого же польская Волынь была фактически беззащитна. Из рейдовых советских партизанских отрядов там действовал только Д. Медведев со своими 170 партизанами, лишь позже появились другие советские партизанские формирования. Делегат правительства в Лондоне на Волыни сообщал, что систематические организационные мероприятия армия проводит в Дубненском инспекторате, охватывающем Здолбуновский, Ровненский, Дубненский уезды и часть Кременецкого уезда. В результате был сформирован Корпус безопасности и самообороны, включающий примерно 250 постов и участков, объединявших под своей эгидой около 4 000 человек. В соответствии с донесениями делегата правительства, в случае необходимости можно было отмобилизовать в состав польской вооруженной группировки до 15 000 человек. Правда, потом оказалось, что эта цифра почти в два раза завышена. Да и с оружием, как и везде, дело обстояло не очень-то хорошо. Другими словами, гладко было на бумаге...
Надо сказать, что оккупанты достаточно реально оценивали вес польского подполья на Западной Украине:
«Сообщения IV отдела главного управления СД за октябрь — ноябрь 1942 г. о событиях государственной важности (случаи саботажа; движение сопротивления на Украине, в Чехословакии, Польше...)
В результате операции по ликвидации польской сопротивленческой группировки "PZP" (Союз польских повстанцев), проведенной начальником охранной полиции и СД в генеральном округе Волынь-Подолье, были арестованы 16 функционеров организации. Наряду с денежными средствами, предназначенными для нужд организации, были конфискованы приказы, инструкции, отчеты, списки адресов пунктов сбора и явок, текст присяги, конспиративные обозначения окружного руководства, находившегося на Волыни, инспекций, округов и т.д. Цель организации в Ровенском округе состояла в том, чтобы в случае отступления немецкой армии захватить там власть. "PZP" также занималась созданием вооруженных военизированных польских подразделений и сбором информации военного, экономического и политического характера. За исключением изъятых инструкций, данных о том, что военизированные подразделения уже созданы, не имеется»[138]. В общем, контора, как говорится, писала, ибо какое государство, пусть даже и подпольное, может существовать без бюрократии. Беда только в том, что в своем крючкотворческом раже она проглядела, что ОУН, не в пример меньше занимавшаяся бюрократической возней, уже вовсю сколачивала свои отряды.
Так как на территории Генерал-губернаторства действовал сотрудничавший с немцами Украинский Центральный Комитет, а ОУН рассматривала этот регион как свои тылы, активных боевых действий против поляков там поначалу не велось. Тем не менее немцы все равно, умело разыгрывая национальную карту, использовали украинцев в противовес полякам в различных вспомогательных формированиях. На Волыни же политика оккупанта была иной. Оттуда весной 1942 г. начался массовый вывоз населения на принудительные работы в Германию, спровоцировавший не менее массовый исход в леса как польской, так и украинской молодежи. Казалось бы, вот она, возможность взаимодействия против общего врага. Тем более, что выбитые к этому моменту с данных территорий Советы как будто бы сделали все возможное для устранения препятствий для взаимопонимания, выселив с «восточных окраин» наиболее националистически настроенные элементы польского населения. Однако не тут-то было...
И вот уже волынский делегат (представитель) эмигрантского правительства сообщает:
«Территории, расположенные вдали от действующих железнодорожных линий, являются диким полем, на котором организуются украинские республики, где фактором, регулирующим все стороны жизни, являются лесные банды... Сильнейшая умиротворяющая акция, проведенная немцами... никаких результатов не дала... В итоге все, кто могут бежать, спасаются в лесу и увеличивают силы банд».
С другой стороны, немало украинцев вступало в ряды организованных немцами «охранных» подразделений, которые заменяли немецкие части, требовавшиеся на Восточном фронте. ОУН до поры до времени этому не препятствовало, считая, что таким образом украинская молодежь получит военное обучение и оружие. В эти же формирования вступали и поляки. Из Польши были переброшены подразделения так называемой «синей» полиции, а также организована школа для ее кадров (польская полиция, организованная немцами, называлась «синей» по цвету формы). Кроме того, поляки составляли основу местных полицейских формирований, полагая, что так они убивают сразу двух зайцев: служат оккупанту, оставаясь при этом своими для польского населения. Иллюстрацией чему такие, к примеру, наблюдения польского обывателя:
«Приятно было посмотреть на эти отряды, хоть и в немецких мундирах, как они четко маршировали с польской песней на устах. Видя это, украинцы совершенно опустили головы, а на лицах можно было наблюдать понурость и страх...»[139]
Мало-помалу начала вырисовываться ситуация, весьма схожая с белорусской. Будучи несомненно такими же жертвами гитлеровцев, как и другие народы Восточный Европы, поляки на «восточных территориях» стали сотрудничать именно с ними. В отчете о положении дел представитель эмигрантского правительства на Волыни писал: «Находясь на немецкой службе на должностях управляющих имениями, на лесной и дорожной службе, поляки прислуживали немцам. Не раз из-за чрезмерной услужливости могли случаться злоупотребления в ущерб местному населению, за что оно индивидуально платило смертью. Поляки пробирались в немецкие органы власти и учреждения, где действовали вопреки интересам населения — с тем же самым результатом. Кроме полиции, немцы принимали поляков в жандармерию, переводили отряды, сформированные из поляков — вероятно, из военнопленных 1939 г. ...эти польские отряды под немецким покровительством начали вырезать украинские села, а немцы подчеркивали, что это наказание за убийства поляков»[140].
То же самое воочию видели и советские партизаны: «И конец февраля и март сорок третьего года знаменателен организацией польских полицейских батальонов. Не к чести их надо сказать, что ответили они на акцию украинских националистов тем же. Словом, весной и летом такая пошла резня, что страшно становилось жить в этом благословенном краю и поляку и украинцу»[141]... Также и польские исследователи заявляли ранее (сейчас настрой уже иной), что поляки, поступавшие на службу в эти вспомогательные формирования (исключая засланных агентов АК), с самого начала представляли собой отбросы общества и явных предателей. При этом немцы, прекрасно ориентировавшиеся в отношениях между поляками и украинцами, умело их использовали, заставляя первых контролировать вторых, и наоборот. Польские полицейские батальоны были размещены в Кобрине, Ковеле, Клевани, Ружичах и т.д. Кроме того, на Украине действовали два батальона вспомогательной полиции, сформированные из поляков, 107-й и 202-й, которые принимали активное участие в карательных акциях против украинского населения. Особо отличился в этом деле 202-й батальон, укомплектованный выходцами из западных районов Польши. Что касается 107-го, то он впоследствии полностью перешел в ряды АК, составив, по польским данным, около 10% состава позднейшей 27-й Волынской дивизии пехоты АК.
Справедливости ради следует отметить, что, формируя польские полицейские части, немцы рассчитывали задействовать их в борьбе не только против украинских националистов, но и против советских партизан, однако в последнем случае их ожидания не оправдались. Тот же Вершигора отмечает, что польские полицейские не оказывали советским партизанам никакого вооруженного сопротивления. В отличие от руководства АК и националистически настроенных историков уже в современной Польше, польское население на оккупированной Украине в советских партизанах врагов не видело. Потому что враги у него в то жестокое время совсем другие были. Гитлеровцы и активно подстрекаемые ими украинские националисты. Так же как у мирных украинцев — польские. Ибо, в соответствии с немецкими замыслами, им надлежало уничтожать друг друга не покладая рук. Недаром же во время своего выступления перед аппаратом рейхскомиссариата в Ровно в конце 1943 г. гаулейтер Э. Кох поставил задачу четко и недвусмысленно: «Нам необходимо добиться, чтобы поляк при встрече с украинцем хотел его убить, чтобы украинец, завидев поляка, тоже горел желанием убить его. Если же по пути они встретят еврея и убьют его, то это будет как раз то, что нам необходимо».
