Иван Черных - Школа террористов
Мужчины возбужденно загалдели, Иона Георгиевич, не обращая на них внимания, направился в парилку. Я пошел за ним.
Меня обдало раскаленным, сухим воздухом, опалившим все мое тело и перехватившим дыхание. Я закашлялся, прикрыл рот рукой. А Иона Георгиевич, не останавливаясь, полез наверх, постанывая и покряхтывая. Растянулся на верхней полке, похлопал себя по жирным ягодицам.
- Хорошо-то как! - воскликнул от удовольствия.
Я еле отдышался, пока тело освоилось с непривычной температурой. Окинул взглядом баню. Стены, потолок, пол - все из сосновых досок, ещё не потемневших от жары и времени, источавших сладковатый запах хвои. Слева от двери располагалась выложенная белым кафелем печка, дышащая жаром, с раскаленными внутри до красна булыжниками.
Забирайся на верхотуру, - подбодрил меня Иона Георгиевич. - Пар костей не ломит, а перед массажем их надо размягчить. Ты любишь массаж?
Я подумал, стоит ли ему признаваться, что только в кино о Штирлице видел как делают массаж, когда дверь отворилась и вместе с паром в сауну не вошла, а вплыла сказочная фея, будто вынырнувшая из морской пены, стройная, красивая, в чем мать родила, только с красным тюрбаном на голове. Окинула меня насмешливым взглядом и прошла мимо, излучая невидимую энергию, повергая в смятение.
- Не желаете, Иона Георгиевич, вначале веничком омолодиться? - пропела фея сладким голосом.
- С удовольствием, Томочка. Ты, как всегда, вовремя. Березовым, дубовым?
- Каким пожелаете. Любые есть.
- Тогда дубовым. А ты чего растерялся, Игорек? Лезь на полку, а хочешь, позови девушку. Кого посоветуешь ему, Тома?
- Да он, Иона Георгиевич, наверное, не видел голой девушки: так испугался, что сдвинуться с места не может. Ему не девушку надо, а инструкторшу. - И они оба громко захохотали.
Откровенный цинизм девицы и бесстыдство Ионы Георгиевича, не постеснявшегося меня, приятеля его дочери, которую он своим поведением вольно или невольно выставлял не в лучшем свете, покоробили меня; и я, сославшись на непривычную жару, поспешил в предбанник. На выходе повстречал друзей Ионы Георгиевича в сопровождении молоденьких амазонок-массажисток. Веселенькая компания. Надо быстрее выбраться из этого общества.
Вернулся в бассейн, окунулся в прохладной водице и поднялся на второй этаж. Постучал к Альбине.
- Заходи, - ответила она, словно ждала меня. И когда я вошел, спросила насмешливо, без удивления: - Почему так быстро? Не понравились массажистки?
- Ты знала? - опешил я.
Она кокетливо пожала плечиками.
- Я рада, что ты пришел ко мне. - Обхватила за шею руками и крепко поцеловала. Потянула за собой в спальную комнату. - Раздевайся. - Сняла руки с шеи и распахнула халатик, под которым ничего не было...
В любовной утехе она оказалась такой ненасытной и изобретательной, что измотала меня до изнеможения. И сама обмякла, устало раскинулась на кровати. Попросила:
- Налей коньяку. И посмотри, сколько времени.
- Начало десятого.
- Ого! Мы уже опаздываем, - подхватилась и поспешила в ванну. - Иди к себе и переодевайся. Жду.
Я неторопливо стал натягивать спортивные брюки одной рукой, а другой открыл лежавшую на тумбочке кожаную сумку и почти сразу наткнулся на холодную сталь маленького пистолета. Правда, это ещё ни о чем не говорило: ныне многие состоятельные люди обзавелись оружием, чтобы защитить себя от бандитов, которых развелось, как паразитов на теле бомжа.
А вот небольшой блокнотик в красочном переплете может рассказать что-то более интересное... Телефоны, адреса с незнакомыми именами и фамилиями. Парфюмерные штучки, ключи, водительское удостоверение.
Ничего существенного. Я закрыл сумку и натянул футболку. А чтобы ещё я хотел увидеть? Вещественные доказательства, что она меня подставила? Или удостоверение шпионки, работающей на одну из капиталистических стран? Я грустно усмехнулся над собой: тоже мне Штирлиц... Но пистолетик уже засел в сознании, и недоверие к Альбине возросло ещё больше. Я пожалел, что поспешил уйти из парилки: там возможно удалось бы кое-что услышать от спортивных боссов, друзей Ионы Георгиевича. Хотя вряд ли: с такими массажистками у них разговор будет не о служебных делах. А вот на банкете...
10
Когда мы спустились в ресторан, освещенный громадной хрустальной люстрой и канделябрами вдоль стен, за длинным столом, уставленным винами и яствами, сидели знакомые мне мужчины и девицы, принаряженные, раскрашенные, словно позирующие перед кинокамерой. Во главе стола - Иона Георгиевич, один, - его пассию я увидел позже - она появилась со стороны буфета вместе с официантом, разносящим шашлыки, - и по тому, как он держался, как мужчины внимали ему, в том числе и Михаил Михайлович, мнение мое о центральной фигуре здешнего собрания изменилось: ею, несомненно, являлся Петрунеску.
- Вот теперь все, - сказал он, указывая нам место в конце стола, и поднял рюмку. - Я ещё раз приветствую вас на нашей богатой и прекрасной земле, где живут гордые и свободные люди, где растут персики и абрикосы, где текут виноградные реки, наполняя наши жбаны янтарным соком, из которого мы делаем замечательные напитки, омолаживающие нашу кровь, придающие нам силы, жизнерадостность, энергию. Да, наша солнечная Молдова славится своими дарами природы: фруктами, ягодами, овощами. И люди у нас - богатыри. Но где среди них непобедимые боксеры, знаменитые гимнасты, чемпионы штангисты и другие мастера спорта, чьи имена украшали бы газетные и журнальные полосы? И все это зависит от нас, дорогие коллеги. Да, мы живем в сложное время, правительству сейчас не до нас. Но с другой стороны, это даже лучше: пора нам самим научиться быть хозяевами, не надеяться на дядю - он нам и зарплату привезет, и формой обеспечит, и за офис заплатит. Теперь все это придется самим делать. Вы в своих выступлениях жаловались на отсутствие средств, спрашивали, как их добывать, чтобы содержать школы. Я отвечаю: зарабатывать. Показательными выступлениями, соревнованиями, чемпионатами за все надо брать деньги. У нас есть школа, которая вот уже год как перешла на самоокупаемость. И, представьте себе, преуспевает... Простите, что так затянул свой тост, вон девушки даже зевать стали. Закругляюсь. Предлагаю выпить за то, чтобы мы не зевали. Чтобы наши школы были настоящими кузницами непобедимых, не знающих страха спортсменов!
Я слушал Петрунеску, не пропуская ни одного слова, стараясь по интонации, по намекам понять, чем он занимается на самом деле, имеет хоть малейшее отношение к моим злоключениям, кто эти люди, собравшиеся здесь на "важный" сексуально-деловой консилиум. Шикарный, уединенный от людских глаз и шума дворец, роскошь номеров, массажистки-путаны, этот вот банкет, на котором только птичьего молока нет, - все это убеждало меня, что Иона Георгиевич не простой президент спортивной ассоциации, и собравшиеся здесь его сотоварищи не только начальники спортивных школ.
Но в тосте Петрунеску я не уловил никакого подтекста - спорт и только спорт. А когда с ответными здравицами выступили его коллеги, я и вовсе разочаровался: здесь собрались обыкновенные, заурядные администраторы, привыкшие к легкой около спортивной малине, живущие за счет чужого труда, чужой славы, любители покутить, поблудить.
Я не забывал и об Альбине, делал вид, что всецело поглощен ею, ухаживал за ней, но она, похоже, все-таки заметила мое напряженное состояние и не с меньшим вниманием наблюдала за мной...
С каждой выпитой рюмкой за столом становилось оживленнее, Деловые тосты сменились любовными, и мужчины бесцеремонно стали тискать своих массажисток, целовать. Компания постепенно выходила из-под контроля Ионы Георгиевича, распадалась на мелкие очажки, пары. На нас никто не обращал внимания, кроме Ионы Георгиевича, бросавшего временами на дочь чисто родительские заботливые взгляды, а на меня - одобрительно покровительственный. Я шептал Альбине первые пришедшие на ум комплименты, подшучивал беззлобно над фривольностью слишком темпераментных пар, особенно над молодившимися мужчинами с лысыми макушками и сединами в волосах, и прислушивался, прислушивался...
Кое-что мне все-таки удалось выведать: Михаил Михайлович - из Москвы, генерал КГБ, пятеро остальных - председатели спортивных комитетов Украины, Белоруссии, Литвы, Латвии, Эстонии.
"Кузнецы" будущих спортивных кадров не беспокоились за свою спортивную "форму", пили и ели с завидным аппетитом, как дорвавшиеся до дармовщины чревоугодники. Когда, насытившись, потребовали у Ионы Георгиевича музыки и танцев, Альбина потянула меня за руку.
- Мне надоело все до чертиков. Не пора ли нам смыться?
Я и сам подумывал об этом. Конечно, ради информации следовало бы и остаться, но вряд ли эти настроившиеся на любовный лад пристарелые коты сменят пластинку.
- Идем.
Поднимаясь на второй этаж, я подумывал как бы теперь отделаться от Альбины: шел второй час ночи, и я чувствовал себя изрядно уставшим.
