Владислав Гончаров - 1917. Разложение армии
Таким образом, самое большое, на что мы оказались в силах, – это отложить выступление, но не отменить его. Распустив митинг, мы тотчас же пошли на заседание Исполнительного комитета, которое происходило напролет всю ночь с 3 на 4 июля. Председательствовал Л.А. Брегман. Было предложено пригласить представителей от частей для установления более тесного контакта с кронштадтскими массами. Это предложение было принято, и в ожидании представителей от частей был назначен получасовой перерыв, который на самом деле занял около часа.
Тогда же поздним вечером Исполнительным комитетом были получены сведения, что большая толпа собралась у электрической станции и требует дать гудок для сбора рабочих. На место происшествия были немедленно командированы Исполнительным комитетом Рошаль и С.С. Гредюшко с поручением уговорить толпу отказаться от ее требования. Через несколько времени товарищ вызвал меня по телефону и сообщил мне, что его уговоры не действуют. Я категорически дал ему указания, что он должен приложить все старания к тому, чтобы не допускать гудка в неурочное время. Я поручил ему доказывать бессмысленность и бесцельность вызова мирно спящих людей, что повлекло бы за собой лишь новую, совершенно напрасную тревогу. Заявленное мне предложение начальника электрической станции вызвать усиленный караул я резко отклонил, признавая недопустимость вмешательства вооруженной силы в такого рода дела. Об этом я тотчас сказал сообщившему мне о таком предложении Гредюшко. Обо всех моих распоряжениях я немедленно доложил Исполнительному комитету и получил полное одобрение. Через несколько времени было получено извещение по телефону о ликвидации инцидента у электрической станции. Толпа мирно разошлась, удовлетворившись обещанием, что на другой день утренний гудок последует не в половине восьмого, как это установлено обычно, а в шесть часов утра.
После перерыва заседание возобновилось не в комнате Исполнительного комитета, а в зале заседаний Совета. На заседание собралось множество представителей от частей. Был поднят вопрос о том, чтобы в этом чрезвычайном заседании Исполнительного комитета правом решающего голоса пользовались все присутствующие делегаты с мест. Это предложение было принято членами Исполнительного комитета. Первоначально мы обсуждали все вопросы, связанные с выступлением, в предположительной форме, лишь на всякий случай, не зная, примем ли мы в нем руководящее участие. Хотя мы не скрывали от себя, что с нами или без нас, организованно или стихийно выступление все-таки состоится.
Поздней ночью т. И.П. Флеровский из Петрограда сообщил телефонограмму, содержавшую резолюцию рабочей секции Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Между двумя и тремя часами ночи я снова позвонил в Петроград, в Таврический дворец и вызвал Зиновьева. Я сообщил т. Зиновьеву, что настроение кронштадтских масс таково, что выступление все равно неминуемо состоится. Весь вопрос в том, принять ли нам руководство выступлением в свои руки, чтобы придать ему мирный, организованный характер, чтобы не дать ему вылиться в бессмысленнейшее восстание, или отстраниться, умыть руки, что навряд ли целесообразно. Зиновьев ответил, что он посоветуется с товарищами, и отошел от телефона. Через несколько минут он вернулся и сообщил: « Выступайте, но неустанно указывайте, – что вы ведете на мирную демонстрацию и ни на что иное. И организуйте эту демонстрацию так, чтобы она прошла чинно, стройно, в полном порядке». Тут же Зиновьев дал нам указания, что согласно плану петербургской демонстрации, направляться следует к Таврическому дворцу, где заранее избранной делегации надлежит выделиться, войти внутрь дворца и заявить Центральному Исполнительному комитету наше пожелание о переходе власти в руки Советов рабочих и солдатских депутатов.
После Зиновьева со мной говорили подошедшие с ним вместе к телефону: А.М. Любович и Флеровский. Я просил их прийти нас встретить на следующее утро и получил с их стороны обещание. О моем разговоре с Зиновьевым и о предложенной на следующий день мирной вооруженной демонстрации в Петрограде я немедленно сделал заявление в Исполнительном комитете. Мое сообщение было встречено бурными аплодисментами. Через некоторое время пришел от телефона Ф.Н. Покровский и сделал такое заявление: «Областной комитет партии социалистов-революционеров приглашает товарищей поддержать всеми силами завтрашнюю демонстрацию». Я сделал аналогичное заявление от имени Центрального комитета нашей социал-демократической партии. Оба заявления были встречены громом рукоплесканий. После этого председатель Брегман поставил на голосование вопрос об участии в мирной вооруженной демонстрации 4 июля и этот вопрос был решен как Исполнительным комитетом, так и всеми присутствующими единогласно. Ни одна рука не поднялась против, ни один человек не воздержался. В.И. Дешевой утверждает, что даже комиссар Временного правительства Ф.Я. Парчевский голосовал за участие в демонстрации. Такое решение как нельзя более соответствовало общему нервно-приподнятому настроению.
Я тотчас же составил проект телефонограммы от имени Исполнительного комитета приблизительно такого содержания: «Сегодня в 6 часов утра с оружием в руках собраться на Якорной площади, чтобы затем строго организованным порядком отправиться в Петроград для участия в вооруженной демонстрации». Редакция этой телефонограммы, составленной мною, была принята единогласно. После этого я отнес телефонограмму в канцелярию Исполнительного комитета, как товарищ председателя Совета скрепил ее своей подписью, дал подписать секретарю Л.К. Гримм и предложил в срочном порядке разослать по частям. Когда я вернулся в зал заседания, там заканчивалось обсуждение вопроса об оружии и перевозочных средствах. Выяснилось, что оружия в запасе имеется очень мало и далеко не все желающие могут быть им снабжены. Было отдано распоряжение приготовить баржи и развести пары на всех пароходах. Для урегулирования вопроса о перевозочных средствах была избрана комиссия, кажется, из трех лиц. Один товарищ предложил вопрос об участии в демонстрации передать на рассмотрение Кронштадского Совета, для чего созвать экстренное собрание. Но подавляющим большинством голосов это предложение было отклонено за недостатком времени.
После этого мною был составлен план выступления и самый маршрут мирной вооруженной демонстрации. В 6 часов утра должен был произойти сбор на Якорной площади, в 7 часов – посадка на суда, в 8 часов – отплытие, в 10 часов – прибытие в Петроград и высадка на обоих берегах Невы. Затем, согласно моему плану, процессия должна была выстроиться у Николаевского моста, а затем стройным, организованным порядком, как подобает мирному шествию, двинуться по Английской наб., выйти на Сенатскую площадь, свернуть на Адмиралтейский проспект, пройти по Невскому, Литейному и затем, свернув на шпалерную, подойти к Таврическому дворцу. Здесь заранее выбранная комиссия должна была войти внутрь дворца, чтобы на заседании Центрального Исполнительного комитета заявить наше желание перехода власти в руки Советов. Этот предложенный мною план и порядок демонстрации был принят Исполнительным комитетом. Была избрана комиссия из 10 человек для общего руководства демонстрацией, куда одним из первых вошел я [69] .
Прямо с заседания Исполнительного комитета, закончившегося около 5 часов утра, я, Рошаль и, кажется, Брегман прошли в первый Балтийский флотский экипаж, где нам дали поужинать. В 6 час. утра я был уже на Якорной площади. Здесь уже собралось несколько тысяч солдат и матросов, во главе с офицерами; они стояли, выстроившись во фронт с оркестрами музыки. Многие члены организационной комиссии просили меня взять на себя главное руководство, которое должно быть единоличным. Я не отказался, и, таким образом, самую большую ответственность за участие в демонстрации должен понести я, и никто иной. Я попросил Рошаля переписать наименование прибывших частей и произвести подсчет численности каждой их них. Выяснилось, что всего собралось желающих ехать около десяти тысяч человек. Я взошел на трибуну и произнес речь, в которой объяснил цель нашей поездки. Я указал, что мы едем для мирной демонстрации, которая пройдет совместно с нашими петроградскими товарищами под лозунгом: «Вся власть – Советам». Я пояснил, что оружие берется с собой только для того, чтобы показать, какая многочисленная месса штыков стоит на точке зрения перехода власти в руки Советов. Тут же я настойчиво призывал не издавать ни одного выстрела и напоминал, какое вредное воздействие оказывает всегда первый выстрел, который заставляет каждого невольно хвататься за курок и торопливо стрелять неизвестно зачем, по неведомой цели. Во избежание таких случайных выстрелов я рекомендовал винтовки иметь незаряженными.
