Виктор Бердинских - Крестьянская цивилизация в России

Отношение к искусным докторам было такой же смесью чувств удивления, уважения и страха перед неведомым и непонятным мастерством, что и в отношении искусного знахаря. Вот прелюбопытный документ — письмо излеченного крестьянина к врачу-хирургу в январе 1929 года. Стиль и орфография сохранены: «По резанью олерачь дохтору Семену Оханастевичу Шушикову "Многочелебный Семен Оханасиевич Шушиков чувственно благодарю вас за все удовольствие кое от вас получил и молю господь бога за ваше здоровье 8 годов прошло, как вы меня операчили. Отрезали слепую кишку. Теперь я чувствую такой простор в брюхе, ем горячие шаньги, говядину и хоть бы що. Ето хочу обратить к вашей милости так как вы и по настоящее время все вынимайте человеческие порочья и негодности. Вот у моего братца бы вырезать всю внутренну организацию, она у него совсем довелась. Он лежит 8 месяцев. Ваша милость допустите койку. Чтобы не возить ото в Вятку. Повезет жена, а сами знаете женщины сосуд неразумный, что ведро погано. Ничего не смыслит потому и пишу до погры. Зовут его Семен Митроевич Омучин. Прямо вырежите все чиво сгнило. Я услышал, что ваша сподручница Агния Михайловна при вас находится и настолько это редкий человек, пошли ей господь добра, здоровья. Ужо больно она неравнодушна ко всем больным. Зделайте божескую милость примите брата на койку».

Знахарство порой было связано с Божьей помощью, проникнуто религиозным чувством. М.С. Галкина (1906) рассказывает: «Раньше были и колдовки-лекари. В больницу не ходили, а ходили к ним, и излечивали болезни. У нас в деревне была бабушка-лекарка. У нее был крестик, и она нальет в чашку воды и крестиком эдак перекрестит воду и смотрит. Если выздоровеет, значит вода скажет, что выздоровеет. И это была правда. Относились к ней очень почтенно, так как она помогала людям, не было ни врачей, ни фельдшеров и относились к ней, как к врачу».

Буйная людская фантазия и жизнь среди природы (где, действительно, много странного и таинственного) способствовали всевозможным слухам и рассказам о нечистой силе. Нам трудно сегодня представить, как жизнь на грани голода расцвечивает людскую фантазию. Любопытно суждение об этом А.В. Мельчаковой (1911): «В чертей, леших верили. Ой как верили! И раньше еще на перекресток дорог ходили. Бедные-то люди и в колхозы верили. Если ничего нет — так во что хошь поверишь. У кого плохо-то было — тот верил во все».

В каждом селе были свои устойчивые слухи и видения, местные домовые и лешие. Отметим вновь, что молодежь всегда была скептична к слухам. Е.В. Маклакова (1914) помнит: «Раньше часто говорили, что тут что-то кажется, там что-то кажется. А еще ходили слухи, что в лесу, у села Буйска, все на одном и том же месте дедушка кажется с длинной-длинной бородой, сам высокий, руки и ноги длинные. Многие видели, но он с ними не разговаривал, а поворачивался и уходил, а то и убегал. Говорили очевидцы, что и тело у него волосатое. Но мы этому не верили».

Более остальных были распространены рассказы про домовых, живших почти в каждом доме. К ним относились доброжелательно, уважительно, зная, что они сохраняют жилье.

«В кажном доме есть домовой, он хозяин дома. Следит он за порядком в доме, а если хозяева нерадивые, он их наказывает. А в бане живет домовой-банник. Не любит он, когда в бане ночью моются или пьяные. С домовым старались не ссориться, так как считалось, что он может настроить вещи против их хозяев, устроить падеж скотины и прочее» (Н.Ф. Ситников, 1926).

Считая, что домовой вспыльчив и не любит шуток над собой, избегали рассердить его. В случае переезда хозяина из старого дома в новый в вятских деревнях одновременно с нехитрым скарбом перевозили и домового в старом изношенном лапте. У домового было и определенное место обитания — между русской печкой и стеной, а также в подпечке. Старшие пугали домовым маленьких непослушных детей и считали его такой же необходимой частью домашнего обихода, как ухват или кадушку. Впрочем, в некоторых местностях домовые ночью, шлепая по избе, «шебаршали (по выражению очевидцев) и мешали людям спать. Их напускали по осержке в некоторые дома бабки-колдуньи. Избавлялись от таких докучливых домовых с помощью тех же бабок за определенную плату.

Порой домовые могли быть опасны. Александр Георгиевич Рокин (1908): «Кроме того, встречались всякие необъяснимые явления, которые или я пережил, или мне рассказывали отец и дед. Помню я один зимний вечер. Спать я лег раньше обыкновенного. Был тогда еще молодым. Оставили меня с сестрой дома хозяйничать. Покормил я скотину, убрался по хозяйству и лег спать. Не прошло и пяти минут, как я уже спал. Около 12 часов ночи сквозь сон слышу: кто-то подходит так тихо к моей кровати, даже слышно дыхание. Ну, я притаился. Вдруг кто-то легко и быстро вскочил на кровать и сел прямо на грудь. Я хотел кричать, но даже мой рот не отмылся, и язык не подумал пошевелиться. Я сразу догадался, что это «суседко». Несколько раз пробовал кричать, но мой рот был точно зашит, мои усилия остались бесполезными. Руки на шее все больше и больше сжимали мне горло. Я пробовал вставать, но это было бесполезно, и я отдался в руки судьбы. Вдруг проснулась моя сестра, видно, Бог ее разбудил, и зажгла свечу. Мне сразу стало легче, и совсем потом я очнулся. После этого случая, ложась спать, надеваю крест».

В вечерних семейных разговорах тема ночной темной силы занимала немалое место. Степан Андреевич Пыхтеев (1922) хорошо помнит, что домовые и лешие были самыми обыденными явлениями из всей нечистой силы для крестьянина: «Часто говорили о чертях, леших, домовых. Ты веришь в них? Зря не веришь. В каждом доме они есть. Без домового в доме нельзя. Все, что в доме ни начнешь, без домового прахом пойдет. С домовым надо дружить. А черти с лешими в лесах живут. Леший — он хозяин леса. О нем много говорили. Человек ли пропадет, корова ли, во всем виноват леший. От лешего зависят ягоды, грибы. Леший — рачительный хозяин. Появляется он ночью. Многие наши видали его: небольшой, лохматый, глаза желтые горят, кричит громко. Этим людям плохого он ничего не делал».

Крестьянин жил лесом, поэтому бывал в нем часто. С лесом связана масса поверий, сказок, примет и легенд. Лешего видели своими глазами многие из опрошенных стариков крестьян. Матрена Афанасьевна Трушникова (1908) из дер. Щукино рассказывает: «Мы верили в различных духов, например, в лешего. Однажды с соседом Филиппом ходили в лес сдирать с ивы кору. И вдруг увидели человека небольшого роста в блестящей одежде, за плечами у него висел небольшой сундучок. И где этот дух проходил, то бушевал ветер, деревья сгибались. Мы очень испугались и заревели; и сразу же никого не стало, все исчезло».

Были большие любительницы рассказывать подобные истории детям. Знали они их неисчислимое множество. С. А. Попова (1910) помнит такую в своей деревне: «В деревне у нас бабка была. Соберет нас, бывало, и начнет рассказывать. О себе рассказывала, будто с ней было. Собрались они за ягодами в лес с девками. Только зашли за деревья, к ним старичок вышел с большущей бородой и зовет к себе. Все девки ему сказали, что боятся его, только одна девка, ее Манькой звали, сказала, что не боится, и подошла к нему. Взял он ее за руку и пошел с ней, а девки все за ними. Идут дальше старик с Манькой, легко идут, а у нее грязь какая-то к ногам прилипает, а он идет и Маньку сухой ногой ведет. Зашли далеко. Он сказал нам: "Садитесь, а то пристали". И повел ее дальше одну. Потом пришел и говорит нам: "Вон видите Маньку, она вам ягод принесет". Смотрим, он ягод нам несет. Дал нам и Маньке ягод и отпустил нас домой. Пошли назад. Наши ноги вязнут, мы запинаемся — ягода рассыпается, а Манька идет — и ничего. Вывел он нас на тропинку и пошел назад, а у него волосы распущены, и шерстка, и хвост собачий, и одежды нету. Домой пришли, только у Маньки ягода, а у нас нет, вся рассыпалась. Прибежали домой к матери, рассказали ей все. Пришли в лес на то место, а там никого нет — почудилось все нам».

Леший мог принимать облик знакомых людей встретившемуся человеку. Он мог быть беспричинно добр или вредоносен, но относились к нему всегда с опаской. Вновь вспоминает А.Г. Рокин (1910): «Помню еще случай, который рассказал мне мой дед. Пошел он раз искать коров в лесу и встретил своего соседа. Сели курить. Сосед все смеется и так мало все говорит. Тут почему-то мой дед подумал, что «это, наверное, лешой» и прочитал шепотом молитву. Да воскреснет Бог и расточатся враги его. Сосед неожиданно вскочил с места и стал пятиться. Чем дальше отходил, тем больше становился ростом. Потом стал издавать страшный свист, хохот и визг, с такой силой, что гнулись деревья, как будто в бурю. Потом, говорит, все исчезло, и стало тихо-тихо, как будто ему "выключили" слух. Вот насчет этого случая я не знаю. Может, мой дед тут где-то и приврал, а, может, и правда все это было».

Были в округе места «нечистые», где чаще всего с людьми происходили какие-то неприятности. Люди кружились, теряли дорогу, ходили до утра по кругу. Вот свидетельство о таком месте: «Как от Якименков к Малышковым ехати, тоже в одном месте у нас млело. Млело — значит тут сколько людей убивалося и все, и машины опрокидывались и все, тоже так же. Тятя говорит: я поехал из городу, дак к Тусковым заехал, к маминой-то родне, к тестю. Тестя-то уж не было живого, а вот эти братья-то у мамы живы. Там выпили, посидели все. Он сел, значит, на лошадь и поехал домой. Доехал, значит, до этого места. Поедет-поедет и опять, значит, заворачивает лошадь, и опять приедет обратно. Спрашивает: "Как это проехати-то к Малышковым? Дороги нет". Ему отвечают: "Стоишь на пути, а спрашиваешь дорогу. Прямо едь". Сколько ни ездил, все до утра дорогу искал. А видно, что тут леший дорогу перешел» (Л.B. С-ина, 1910).