Ирина Ружицкая - Император Всероссийский Николай I Павлович
В Зимнем на молебен по случаю воцарения Николая I были собраны сановники, высшее духовенство, военные и гражданские чиновники первых классов, знатные дамы. Они провели в ожидании несколько часов. Молебен состоялся только в половине седьмого. Перед этим Николай приказал вынести к своему любимому лейб-гвардии Саперному батальону наследника, заявив что сам не нуждается в их защите, а вот Александра Николаевича он вверяет их охране. Именно эта сцена запечатлена на одном из рельефов памятника Николаю на Исаакиевской площади.
После молебна император полчаса пробыл в семье, где «отобедал», так как не ел с самого утра. Затем рабочий день самодержца продолжился – в Зимний свозили арестованных, допросы которых продолжались с семи часов вечера до утра. Их производили генералы К. Ф. Толь и В. В. Левашев, в некоторых участвовал император. Подобную оперативность он объяснял необходимостью раскрытия замыслов злоумышленников по горячим следам. Протоколы допросов Толь приносил в кабинет Николая и зачитывал ему вслух. Потом монарх писал коротенькие записки коменданту Петропавловской крепости об условиях содержания того или иного арестанта.
Так прошел день 14 декабря 1825 г., который Николай Павлович считал настоящим днем своего воцарения, хотя в официальном манифесте оговаривал: «Время вступления Нашего на престол считать с 19-го ноября 1825 года» (т. е. со дня смерти Александра I).
Той же ночью император написал несколько писем доверенным лицам, в одном из которых сетовал, «что вступил на престол, начав с пролития крови своих подданных», и отмечал, что имевшие место «гибельные происшествия» вызвали у него «тяжкую скорбь». Видит Бог, не новый государь виноват в кровавой драме 14 декабря! Но ведь и те, кого мы называем декабристами, искренне желали благополучия и процветания своей родине, в большинстве своем это были честные и благородные люди, готовые умереть за дело, которое считали правым («Ах! Как славно мы умрем!» – говорил один из них, молодой конногвардейский корнет и поэт А. И. Одоевский, в ночь на 14 декабря). Бог им судья, не нам их судить. Мы можем только восхищаться силой их духа, но ни в коем случае не изображать их кучкой «гнусных злодеев», которыми они предстают не только в написанном по воспоминаниям членов царской семьи и высокопоставленных лиц и изданном еще при жизни Николая «Восшествии на престол императора Николая Первого», но и в некоторых книгах, статьях, передачах и даже выставках нашего времени.
17 декабря 1825 г. была создана Следственная комиссия, основную роль в которой сыграли А. Х. Бенкендорф и А. И. Чернышев. Потянулась череда допросов и новых арестов. Перед Новым годом пришли известия о восстании на Юге, под Киевом. Там часть Черниговского полка во главе с членами Южного общества С. И. Муравьевым-Апостолом и М. П. Бестужевым-Рюминым с оружием в руках выступила против командования. Требования восставших были аналогичны требованиям их петербургских единомышленников. Почти неделю взбунтовавшимся черниговцам удавалось противостоять правительственным войскам, но затем они были разгромлены. И здесь, как и в Петербурге, решающую роль сыграла артиллерия, которой у мятежников не было. Ряды узников Петропавловской крепости пополнились. Понадобилось несколько месяцев для того, чтобы выявить все обстоятельства выступлений в столице и на Юге, определить главных организаторов, выявить степень виновности каждого из участников.
12 июля 1826 года Верховным уголовным судом в составе 72 человек во главе с военным министром А. И. Татищевым был вынесен приговор. Окончательная его редакция была поручена М. М. Сперанскому, как человеку, лучше других знающему российские законы. Из 579 человек, привлеченных к следствию по делу о восстании в Петербурге и на Юге, виновными были признаны 289. 124 из них были переведены в другие места службы или отданы под надзор полиции. Часть умерла во время следствия. 131 человек был предан Верховному уголовному суду, который разбил подсудимых на одиннадцать разрядов по степени виновности. Пятеро были поставлены вне разрядов и приговорены к четвертованию, значительная часть остальных была тоже приговорена к смертной казни, но «через отсечение головы». Оставшихся приговорили к разжалованию в солдаты, ссылке на поселение и прочим видам наказания.
Получив приговор, император использовал «лучшее право государей – прощать и смягчать наказание». Пятеро осужденных, поставленных вне разрядов, – К. Ф. Рылеев, П. Г. Каховский, П. И. Пестель, С. И. Муравьев-Апостол и М. П. Бестужев-Рюмин, по его мнению, заслужили смертную казнь, но – через повешение. Остальным, осужденным ранее на смерть, казнь, по монаршему соизволению, заменили каторжными работами. Вынесение смертного приговора далось Николаю нелегко, он писал матери: «Не поддается перу, что во мне происходит… Голова моя положительно идет кругом… Только чувство ужасающего долга на занимаемом посту может заставить меня терпеть все эти штуки». В тот же день императрица Александра Фёдоровна в дневнике отметила: «О, если бы кто-нибудь знал, как колебался Николай! Я молюсь за спасение душ тех, кто будет повешен» и перечислила их по фамилиям.
13 июля, в три часа ночи, на кронверке Петропавловской крепости была совершена церемония лишения осужденных чинов и дворянства, а затем приведен в исполнение смертный приговор пятерым из них. В семь часов утра Николаю доложили, что все кончено. Он тут же отправился в церковь, затем заперся в своем кабинете и до ночи почти ни с кем не разговаривал. В этот день он был особенно бледен и мрачен.
Солдаты и матросы судились особо. Часть из них была приговорена к шпицрутенам и затем к каторжным работам; основная масса, в составе сводных полков, была переведена на Кавказ.
Общество по-разному отреагировало на приговор суда. Большинство считало его справедливым и законным, либеральное меньшинство – ужасным. Необходимо отметить, что смертная казнь в первой половине XIX в. была обычным делом. Так, в Англии за участие в противоправительственном заговоре в 1820 г. было публично повешено пять человек; в Америке в 1822 г. при огромном скоплении народа было казнено 35 человек.
Подавление мятежа и наказание бунтовщиков император рассматривал как «пример, который он должен дать России» и как оказанную им Европе «услугу». Его участников он называл «негодяями и сумасшедшими». Но это вовсе не означает, что он собирался мстить им или проявлять по отношению к участникам восстания особую жестокость, как это нередко отмечается при освещении событий 14 декабря 1825 г. По отношению к арестованным Николай Павлович был строг, но справедлив. Личного плана жестокость для него не была характерна, а подозрения и месть не распространялись на родственников обвиняемых. Жене Рылеева и матери Бестужевых, оставшимся без средств, была назначена пенсия, дети из двадцати семейств осужденных декабристов были устроены в различные учебные заведения на казенный счет, братья и отцы «каторжников» спокойно продолжали службу при Николае, получая очередные чины и должности.
Трагическая страница начала царствования была перевернута. Необходимо было жить дальше, выстраивая свое будущее, как монарха огромной империи. 25 августа в Москве, в Успенском соборе, прошла пышная церемония коронации. Но в жизни ничего не проходит бесследно.
События начала царствования сильно повлияли на нового императора. И дело не только в страхе перед революционными выступлениями, который с тех пор преследовал его постоянно. Николай I, при всем «омерзении», которое он испытывал к мятежникам, с вниманием отнесся к критике правительственной политики, содержавшейся в их следственных делах. По его прямому распоряжению был составлен Свод показаний участников тайных обществ. В нем говорилось о пагубном влиянии на Россию крепостного права и обосновывалась необходимость его уничтожения, шла речь о царящем в стране беззаконии и повсеместном взяточничестве, изобличались беспорядки в администрации и хаос в законодательстве. Николай часто просматривал этот свод, лежавший на его письменном столе. Молодой император решил серьезно заняться преобразованием России. И это не столько влияние его «друзей по Четырнадцатому» (выражение Николая), сколько собственные размышления над российскими реалиями того времени. Недаром А. С. Пушкин сравнивал обстоятельства вступления на престол Николая с событиями, сопровождавшими воцарение Петра I, и призывал новоиспеченного монарха равняться на великого предка и продолжить его дело:
В надежде славы и добраГляжу вперед я без боязни:Начало славных дел ПетраМрачили мятежи и казни.Но правдой он привлек сердца,Но нравы укротил наукой,И был от буйного стрельцаПред ним отличен Долгорукой.Самодержавною рукойОн смело сеял просвещенье,Не презирал страны родной:Он знал ее предназначенье.То академик, то герой,То мореплаватель, то плотник,Он всеобъемлющей душойНа троне вечный был работник.Семейным сходством будь же горд;Во всем будь пращуру подобен:Как он неутомим и тверд,И памятью, как он, незлобен.
«Сила законов»
