Ирина Ружицкая - Император Всероссийский Николай I Павлович
Императрица Александра Фёдоровна в костюме Лаллы Рук. Художник В. Хензель. 1821 г.
В 1823 г. документы об изменении порядка наследования престола были помещены в Успенский собор в Москве и в Сенат, Синод и Государственный совет в Петербурге, с надписью императора на конвертах «Хранить до Моего востребования, а в случае Моей кончины раскрыть прежде всякого другого действия в чрезвычайном собрании». Бумаги переписывались доверенными лицами Александра, без привлечения канцелярии, одним из этих лиц был московский архиепископ (впоследствии митрополит) Филарет. Чего боялся Александр? Неужели насильственная смерть деда (в 1762 г. император Пётр III был задушен в результате заговора в пользу его жены, будущей Екатерины II) и отца так повлияла на него? Может быть, виной тому сведения о существующем антиправительственном заговоре? Почему, узнав о тайных обществах и их планах, в том числе цареубийственных, Александр ничего не предпринял? Он лишь обронил: Бог им судья; видимо, невольное соучастие в гибели отца, как он полагал, не давало ему права карать злоумышленников. Таким образом, трагедия 11 марта 1801 г. невольно стала прологом к драме 14 декабря 1825 года. Какими бы соображениями ни руководствовался старший брат, он очень осложнил младшему восшествие на престол: оно ознаменовалось событиями, в ходе которых пролилась кровь подданных империи.
Константиновский рубль.
Получив известие о смерти брата, Николай тут же принес присягу Константину. Почему? Неожиданная смерть Александра создала для него в высшей степени затруднительное положение. С одной стороны, ему были известны материалы о престолонаследии, предоставлявшие ему все права на российский престол. Но, с другой, он мог предполагать, что «добровольное» отречение Константина было вынужденным и что мысль о возможности стать российским императором им не оставлена. К поспешной присяге брату его подтолкнуло и давление со стороны петербургского генерал-губернатора М. А. Милорадовича, на стороне которого была сила в лице уже присягнувшего Константину генералитета и гвардии и под контролем которого находились все войска, дислоцированные в северной столице. В Государственном совете был вскрыт хранившийся там пакет с бумагами, определявшими порядок престолонаследия после Александра, ознакомившись с ними, его члены решили поговорить с Николаем Павловичем и отправились к нему. Великий князь уверил их, что он в курсе оставленных венценосным братом распоряжений, но что сам он уже принес присягу Константину и то же самое советует сделать и членам Совета. Совет и другие государственные учреждения столицы присягнули новому царю Константину Первому; был даже выпущен рубль с курносым профилем нового монарха.
А что же сам новоиспеченный самодержец? Он, будучи главнокомандующим польской армией, а фактически всесильным наместником Царства Польского, «сидел» в Варшаве и не собирался брать бразды правления в свои руки. По Петербургу поползли слухи, что он схвачен, заточен вместе с братом Михаилом в тюрьму, поскольку хотел не допустить к трону брата Николая…
Великий князь Константин Павлович. Художник И. И. Лукашевич.
Ситуация накалялась. Этим моментом решили воспользоваться члены тайной организации, Северного общества, планировавшие военное восстание на лето 1826 г., но поспешившие воспользоваться сложившейся ситуацией затянувшегося династического кризиса. Целью восстания провозглашалось создание конституционной, т. е. ограниченной монархии, освобождение крепостных крестьян (без земли), провозглашение ряда политических свобод, в том числе и избирательного права (правда, ограниченного имущественным цензом). Главной движущей силой намечаемого выступления должны были стать солдаты и матросы, которым обещали сокращение сроков службы и прибавку жалованья. Привлечение широких масс народа пугало будущих декабристов. Члены конспиративных организаций готовились к выступлению, Константин из Варшавы посылал брату письма, в которых ругал его за то, что тот присягнул ему, Николай умолял брата приехать в Петербург и самолично отречься от престола. Наступил период междуцарствия, продлившийся около трех недель, когда угроза хаоса в стране была весьма реальна. Между тем Николаю стало известно о существовании тайных обществ, более того, он узнал и о готовящемся выступлении. Необходимо было что-то предпринять, чтобы, как ему представлялось, спасти монархию и империю.
Великий князь Михаил Павлович. Художник Дж. Доу.
Казалось бы, нужно было немедленно провести «превентивные» аресты и этим предотвратить бунт. Однако действовать быстро означало действовать без суда и следствия, т. е. незаконно. Николай, характерной чертой которого был пиетет перед законом и уважение к порядку, к этому готов не был. Один из его близких друзей, А. Х. Бенкендорф, писал в мемуарах: «Производить аресты в момент восшествия на престол, не имея определенных доказательств, было бы столь же неправильно, сколь и рискованно». Было решено предоставить все воле Божьей и дождаться развития событий. Сам будущий император в одном из писем выразил это так: «Воля Божия и приговор братний надо мной свершаются. 14-го числа я буду или государь – или мертв». В другом письме он писал: «Послезавтра поутру я – или государь, или без дыхания».
Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Художник Дж. Доу.
12 декабря, после обеда, прибыл курьер с решительными вестями от Константина: старший брат окончательно отказывался от прав на престол, но категорически отвергал предложение приехать в Петербург. Пришлось смириться с тем, что возвещать о воцарении на торжественном заседании Государственного совета придется в присутствии только великого князя Михаила Павловича, «личного свидетеля и вестника воли цесаревича». Однако его еще нужно было дождаться: он был почти в трехстах верстах от столицы. В восемь часов вечера 13 декабря 1825 г. Николай собрал Государственный совет. Долго ждали Михаила Павловича, его не было. Время уже перевалило за полночь, когда великий князь Николай появился перед Советом. Он, подчеркнув, что выполняет волю брата, зачитал манифест о своем восшествии на престол. Затем предложил членам Совета собраться утром для присяги новому императору. Тогда же присяга должна была состояться и в других государственных учреждениях и в войсках. Короткая тревожная ночь с 13 на 14 декабря прошла в заботах и волнении.
14 декабря 1825 года: «я – или государь, или – без дыхания»
Понедельник 14 декабря 1825 г. выдался хмурым и морозным. Было еще темно, когда закончили присягать сенаторы, генералитет и командиры отдельных частей. С восьми шла присяга, а точнее переприсяга, в войсках. В 9 часов должен был собраться Государственный совет. Около девяти часов утра, когда, наконец, приехал Михаил Павлович, император встретил его словами: «Ну, ты видишь, что все идет благополучно, войска присягают, и нет никаких беспорядков». – «Дай Бог, – отвечал великий князь, – но день еще не кончился». И как в воду глядел: в половине одиннадцатого стало известно о беспорядках в казармах Московского полка. Там солдаты двух рот (800 человек) под влиянием речей офицеров отказались присягать Николаю, ссылаясь на то, что они уже присягнули Константину (срок службы в польской армии составлял 8 лет против 25 в российской!). Попытавшиеся остановить возмущение командиры полка, батальона и роты были серьезно ранены. Затем с барабанным боем московцы вышли на Сенатскую площадь и построились там в каре около памятника Петру I. Часа через два к ним присоединились лейб-гренадеры (1250 человек), а затем матросы Гвардейского экипажа (1100). Таким образом, членам Северного общества удалось вывести на площадь более 3 тысяч солдат и матросов. Дислокация восставших напротив здания Сената была связана с планом выступления, принятым накануне. Планировалось провозгласить «Манифест к русскому народу» от имени Сената, а присутствие восставших полков должно было воздействовать на сенаторов и заставить их дать согласие на распубликование манифеста. Однако восставшие стояли перед пустым зданием.
Император Николай I на Сенатской площади 14 (26) декабря 1825 года в Петербурге. Художник К. И. Кольман.
Еще одним пунктом плана заговорщиков, которых впоследствии стали называть декабристами, был захват Зимнего дворца. Именно поэтому часть лейб-гренадер, переправившись через Неву по льду и рассчитывая, что Зимний уже захвачен их единомышленниками, ворвались в его внутренний двор. Убедившись, что дворец занят правительственными войсками, они покинули его и поспешили к Сенатской площади. По пути они встретили Николая Павловича и кавалергардов, преградивших им путь. Бенкендорф, присутствовавший при этой встрече, рассказывал, что лейб-гренадеры бежали и кричали: «Конституцию!», а на вопрос, что они разумеют под этим, отвечали: «Жену Константина Павловича!». Оставим на совести мемуариста это свидетельство, факты же говорят, что солдаты знали цели выступления – в случае победы им были обещаны уменьшение срока службы и прибавка к жалованью.
