Валерий Никоноров - «Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов
Фактически договор «мира и родства» узаконил регулярную уплату дани китайской империей своему северному соседу в обмен на прекращение разорительных набегов. Размеры этой дани были столь велики, что многие предметы, изготовленные в Китае, от хунну попадали к другим, вассальным кочевым племенам, жившим в отдаленных землях Южной и Западной Сибири. Поток китайских изделий подавил и вытеснил у хунну некоторые предметы своего, местного ремесла. По договору «мира и родства» ханьский император и хуннский шаньюй считались «братьями», то есть равными друг другу правителями союзных государств.
С помощью демонстрации своей военной мощи шаньюю Маодуню удалось добиться формального равенства с ханьским императором, «сыном Неба», правителем «Поднебесной», а саму империю Хань превратить в своего постоянного данника. Однако этого Маодуню показалось мало. Когда через несколько лет ханьский император Гаоди умер, хуннский шаньюй направил посланника к его вдове, Гао-хэу, с предложением выйти за него замуж, а в качестве приданого захотел получить все ханьское государство. В своем письме шаньюй уничижительно назвал себя «сирый и дряхлый государь, рожденный посреди болот, возросший в степях между лошадьми и волами». Он словно стремился разжалобить императрицу, взывая к ее снисхождению. Однако Гао-хэу от такого «лестного» предложения пришла в сильный гнев и даже хотела послать свое войско, чтобы отомстить обидчику. С большим трудом советники отговорили ее от этого намерения. Императрица ответила вежливым отказом. Согласно существовавшему в то время дипломатическому этикету, императрице пришлось употребить в ответном письме самоуничижительные высказывания, сослаться на то, что она «состарилась, силы ослабели; волосы линяют, зубы выпадают; в ходу теряет размер в шагах»{12}. Наверное, говорить о себе такие слова в дипломатическом послании не очень приятно любой, даже не молодой женщине, тем более императрице. Гао-хэу послала шаньюю две императорские колесницы и две четверки превосходных лошадей. Маодунь-шаньюй поблагодарил императрицу за вежливость. Инцидент был исчерпан. Императрица Гао-хэу удержалась от соблазна начать войну и подтвердила действие договора «мира и родства». Ее примеру последовал новый император Вын-ди, вступивший на престол в 179 г. до н, э.
Однако договоры не спасали империю Хань от хуннских набегов. Хуннский западный Чжуки-князь, командующий западным крылом хуннского войска, нарушил границу в Ордосе, разорил пограничные районы. Император направил против хунну многотысячную армию конницы и колесниц. Но кочевники отошли в степи без малейших потерь.
Несмотря на этот неприятный инцидент, шаньюй направил императору письмо, в котором фактически оправдывал действия своего подчиненного. В своем письме императору шаньюй заявил, что «китайские пограничные чиновники» оскорбляли Западного Чжуки-князя, который не стерпел этих оскорблений, не уведомив Маодуня, «вступил в ссору» с этими чиновниками и тем самым нарушил договор между державами Хунну и Хань. Шаньюй сообщил, что в наказание он отправил провинившегося князя на войну, подальше от китайских границ, в Западный край. «По милости Неба» хуннское войско вновь разгромило юэчжей, при этом «предало острию меча и покорило» все другие племена и владения этого края. Среди них были усуни и хусе, жители Лоулани. Все покоренные племена поставили свои войска в хун некую армию, намного увеличив ее численность и ударную мощь. Шаньюй предложил императору «забыть прошедшее и возобновить прежний договор», а чтобы в будущем избегать конфликтов, предложил создать вдоль границы нейтральную полосу, отселив с нее жителей вглубь своей территории.
Ханьский император Хяо Вынь-ди был вынужден внять настойчивым советам своих высших «государственных чинов» и выбрал «мир и родство». Он отправил к шаньюю Маодуню посланника с письмом, в котором учтиво вопрошал «хуннского Великого шаньюя о здравии» и предлагал «забыть прошедшее и подтвердить прежний договор». В подтверждение своих дружеских намерений император послал в подарок шаньюю Маодуню со своего плеча «вышитый кафтан на подкладке, длинный парчовый кафтан», а также «золотой венчик для волос, пояс, золотом оправленный, и носороговую пряжку», большое количество шелковых вышитых и камчатных тканей темно-малинового и зеленого цветов. Перечень этих подарков содержался в письме. Возможно, иначе не все подарки могли дойти до самого шаньюя. Дружба, «мир и родство» с хунну обходилось для китайцев недешево.
В период своего правления шаньюй Маодунь смог подчинить своей деспотической власти все многочисленные племена номадов, жившие на бескрайних просторах степей Центральной Азии. Он с небывалой жестокостью подавил сопротивление среди самих хунну. Совершая набеги и угрожая всей военной мощью Хуннской державы, он добился договора «мира и родства» и уплаты регулярной дани шелком и другими товарами и продуктами со стороны китайской империи Хань. Китайские императоры, презиравшие кочевников, которых они считали «варварами», были вынуждены дарить подарки, демонстрировать свое миролюбие. Они утешали себя тем, что «кочевые иноземцы подобны птицам и зверям», что их «добрыми словами не следует восхищаться, а от их обидных слов не следует огорчаться». По мнению некоторых ученых, Маодунь-шаньюй остался в памяти тюркских кочевых народов на многие столетия и вошел в легенды под именем Огуз-хана, прародителя тюрок, деяния которого воспеты в эпических поэмах.
После его смерти на престол правителя Хуннской державы вступил его сын Лаошан-ГиюЙ-шаньюй. Узнав о смене правителя, ханьский император Вынь-ди поспешил направить ему посольство с принцессой из своего рода, которая стала яньчжи, женой шаньюя. Принцессу сопровождал евнух Чжунхин Юе, который не хотел уезжать и затаил обиду на китайские власти. Он быстро вошел в доверие к шаньюю и стал его советником. По совету Чжунхин Юе шаньюй изменил свой титул, сделал его еще более пышным: «Рожденный Небом и землею» поставленный солнцем и луною хуннский Великий шаньюй». При обмене посланиями китайцы писали императорские письма, вырезая на специальных дощечках. Послания шаньюя стали делать на дощечках больших размеров, с более крупной печатью и оболочкой. Тем самым подчеркивалось, что хотя шаньюй и император «братья», но хуннский правитель претендует на первенство. Юе убеждал шаньюя не доверять речам ханьских послов, но строго следить за количеством и качеством поставляемой дани.
В трудный для империи Хань момент Лаошан с огромным войском ворвался в северные провинции Китая, захватил «великое множество народа, скота и имущества». Китайцы собрали армию и двинулись в погоню, но «ни одного хунна убить не могли». Быстроходное конное войско хунну, даже обремененное захваченной добычей и пленными, легко ушло в степи и оказалось неуязвимым для китайцев. Неудивительно, что «хунну день ото дня гордее становились» и ежегодно производили набеги на пограничные провинции Китая. Император был вынужден просить мира. В своем послании он «почтительно вопрошал хуннского великого шаныоя о здравии», сообщал о том, что принял хуннских послов «с глубочайшим почтением», подтвердил соблюдение договора и отправление ежегодных подарков — «известного количества проса и белого риса, парчи, шелка, хлопчатки и прочих вещей». Император предлагал «забыть прошедшее» и «оставить мелочи», имея в виду хуннские набеги, ради того, чтобы не возмущать «братское согласие». Он не стал требовать возвращения пленных и перебежчиков, но в дальнейшем предлагал их «предавать смертной казни». Неудивительно, что от подобной политики «умиротворения» хунну становились «день ото дня гордее», так как чувствовали себя совершенно безнаказанными.
Шаньюй Лаошан нанес сокрушительный удар по юэчжам, жившим в Приалашанье. Он разгромил войско юэчжей и убил их правителя. После этого страшного поражения орда юэчжей распалась. Большая часть народа ушла из обжитых мест далеко на запад, в земли саков на Тянь-Шане. Большие юэчжи вытеснили саков на юг, завоевали южные районы Средней Азии и создали Кушанскую державу. Малые юэчжи остались жить в Нанынане и подчинились Хуннской державе.
После этой победы у хунну не осталось сколько-нибудь сильных соперников в кочевом мире. Несмотря на предостережения евнуха Чжунхин Юе, советовавшего Лаошан-шаньюю придерживаться кочевых традиций и избегать тлетворных «расслабляющих» китайских обычаев и одеяний, постепенно хунну привыкли к атрибутам власти и управления по ханьскому образцу. Символом власти шаньюя была яшмовая печать. Для приема иноземных послов был особый чиновник — чжукэ{13}. На торжественных приемах применялись особые церемонии. Шаньюй сидел в центре своей юрты, приближенные располагались по обе стороны от него. Иноземный посол, перед тем как являться на прием, должен был «разрисовать себе лицо тушью». Вероятно, этот обычай возник в древности, когда кочевые воины наносили на лицо и тело татуировку или боевую раскраску. Перед входом в юрту послы были обязаны сложить оружие и даже оставить свою верительную бирку, поскольку, заходя в жилище шаньюя, они становились его гостями, которых охранял кочевнический закон гостеприимства.
