Феликс Чуев - Молотов. Полудержавный властелин
Мне до сих пор почему-то запомнилось, в голове сидит, даже представляю натурально, как Ленин провозглашает Советскую власть. Я был позади трибуны, наверху, там, где президиум находился. Ленин выступает на трибуне, тут президиум, я вот здесь сбоку. И мне почему-то помнится, что Ленин, обращаясь к аудитории, к залу стоял, и одна нога у него была приподнята — имел он такую привычку, когда выступал, — и видна была подошва, и я заметил, что она протерта. Форма дырки даже отпечаталась в голове (рисует протертую подошву ботинка Ленина). Вот примерно такая штука протертая. Но есть там вторая стелька. Вторая стелька еще сохранилась, а нижняя подметка протерта. Даже форму подошвы запомнил…
…Это было единственное время, когда Троцкий держался неплохо, оратор он был очень хороший, а тут важно ораторское искусство, чтоб владеть аудиторией, и это он мог. Он массой владел хорошо, поэтому с ним нелегкая борьба была потом. Я близок был с Аросевым, а он страшно ненавидел Троцкого, даже чересчур. У него такие образы возникали специальные, как это у художников бывает…
Я был в Смольном в самые-самые первые дни, три дня оттуда не выходил. Раньше это был Институт благородных девиц, дворянская женская гимназия, так можно сказать.
Сидели рядом — я, Зиновьев, Троцкий, напротив — Сталин, Каменев. А за первым столом, за председательским, — Ленин. Я, слава богу, очень хорошо их знаю лично, каждого из них. Особенно близко знаю Зиновьева, потому что я еще с ним потом в Ленинграде вместе работал. Он меня, конечно, не совсем признавал, недолюбливал.
После революции я был председателем Совета народного хозяйства Северного района.
— А в энциклопедии сказано: «После свержения… В. М. Молотов становится одним из руководителей Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов».
— Это первый период. Я даже не знаю действительно, как это получилось, фактически я этого периода не могу припомнить точно. Я оставался членом Военно-революционного комитета Петроградского Совета, а он еще месяца два после революции существовал. А в начале 1918 года я создал и стал председателем Совнархоза Северного района, который включал пять губерний во главе с Петроградом. Входили Новгородская, Псковская, Олонецкая (Карелия теперь)… Не помню, Мурманск входил ли, тогда не до Мурманска было. Надо было промышленность создавать, а она была в главном промышленном центре — Петрограде. А потом пришлось ее эвакуировать — боялись немецкого наступления. Я был тогда членом бюро Петроградского комитета и все-таки больше помню партийную работу, выступления на заводах и всяких совещаниях. Но и в Петроградском Совете приходилось работать, всякие связи с заводами поддерживать. Это все до конца 1917 года.
Там же, в Петроградском комитете, встречали новый, 1918-й, да.
Ленина и Сталина не было, Троцкого не было, пожалуй, и Зиновьева не было. Свердлов был, Сокольников, Дзержинский был…
01.11.1977
— А как вы представляли себе новую жизнь, социализм, в первые дни Октября?
— Представляли отрывочно. Такой цельной картины не было. Многое получилось не так, как думали. Ленин, например, считал, что в первую очередь у нас будут уничтожены три основных врага: гнет денег, гнет капитала и гнет эксплуатации. Серьезно говорили о том, чтобы уже в двадцатых годах с деньгами покончить.
07.11.1983
Революция — рано?
— Сейчас, Вячеслав Михайлович, среди интеллигенции такое течение мысли, оно и раньше, наверно, было, что с революцией поспешили.
— Считают, рано?
— : К чему это, мол, привело? Ни к чему хорошему. Россия шла бы своим путем: И к чему-нибудь бы пришла.
— Ерунда, — отвечает Молотов. — Русские националисты так считают, а другие думают в лучшем случае быть попутчиками.
16.02.1985
— Рано, говорят, сделали Октябрьскую революцию, тут я с одним встретился, и промышленность, мол, была бы, и то, и другое. Буржуазный заряд настолько крепко действует, — говорит Молотов, — что все-таки как-то к старому тянет. И думают, что не было бы Гражданской войны, не было бы Отечественной, это сидит довольно глубоко. Но только люди забывают, что прежняя жизнь не устраивала около девяти десятых населения. А вот кое-чего, конечно, не хватало, не хватает и сейчас. Некоторые трудности, надо было менять привычки. Не на все хватает, конечно. А о народе если говорить — о крестьянстве, о рабочем классе — у них это чувствуется менее.
Крестьянские писатели, они повторяют старое, даже хорошие писатели, даже Алексеев, даже Абрамов. Они советские, но они не большевистские.
— Сейчас пишут: Сталин уничтожил русский народ.
— Потому что в голове мусор, — говорит Молотов.
29.04.1980
— Много еще трудностей впереди, нерешенных задач, но мы неплохо начали в 1917 году, и дело движется. Не все получилось, о чем мечтали, но многое сбылось и из того, о чем мечтали…
— Вы затеяли такое дело в 1917 году, — говорю Молотову, — наверное, думали, что быстро все будет…
— Очень большое дело. Две недели, самое большее, говорили, продержится.
— Я другое имею в виду: быстро человек перейдет на новые рельсы, на новую психологию?
— А вот не всё и не все, — говорит Молотов.
14.10.1983
Нигде ничего не возглавляли
Шота говорит о том, что изучал биографии крупных революционеров — все они раньше практически нигде не работали — Ленин, Сталин, вы, Орджоникидзе… Где трудовая книжка? И вот пришли к власти и смогли решить такую задачу, во что никто не верил. Страна, мол, не поднимется… Нигде до революции ничего не возглавляли…
— Сказать так, что ничего не делали, тоже нельзя, — возражает Молотов.
— Как! Вы изучали революцию! — восклицает Шота Иванович.
— Изучали. И работали. Но из той работы ничего не вышло, — говорит Молотов.
28.04.1976
«Знаю как старого большевика…»
— В 1919 году Зиновьев всячески старался меня вышибить из Питера. Мы жили в одной гостинице. Обедали, — может, не всегда вместе. Ужинали… В «Астории». Там все верхушка Питерская жила… Где памятник Николаю I. «Дурак умного догоняет, да Исакий мешает». Весной я больше месяца, наверное, был в больнице, захворал возвратным тифом. Когда выздоровел, Зиновьев не пустил меня обратно в Питер. Вот тут меня направили так называемым комиссаром парохода «Красная звезда» — восстанавливать Советскую власть вдоль Волги и Камы.
— Недавно показывали по телевизору пароход «Красная звезда».
— Разве? Ну и как, показывали меня, нет?
— Нет.
— А я там был главным.
— В основном о Крупской говорили.
— Она была инструктором по народному образованию. А я там был комиссаром. Это довольно интересное для меня было путешествие. Я там на митингах стал выступать, до этого я на митингах не выступал, а там, хочешь не хочешь, приходится. Я возглавлял, ну и приходилось иногда с речами выступать. А кроме того, с докладами на партийном активе между собой. Помощники были — инструктора по народному образованию, по партийной работе, по профсоюзным делам, по здравоохранению — тогда такие существовали отделы. Самодеятельность мало была развита.
Почти фронтовая полоса была… Представитель РОСТа у нас, по-моему, был. Примитивная такая пропаганда велась, на домашний лад. Старались, активно работали. Опыт наш был очень небольшой. Калинин, когда разъезжал, он, конечно, с большим эффектом выступал. Он умел выступать, говорил на простом языке. Если кто-нибудь над ним подшучивал, то он тоже подшучивал, обменивался любезностями небольшими. Но, в общем, неплохо, по-моему, у него получалось. У него был поезд, Калинин на поезде больше ездил, я не помню, чтоб он на пароходе разъезжал.
А мне на пароходе пришлось — некоторые районы таковы…
Сталин был тогда на гражданских фронтах, а мы на гражданских делах. Но около фронтов. Добирались до Царицына, но нас не подпустили. В Царицыне еще были белые, их в это время вышибали. До Царицына мы не добрались, но перед Царицыном в каком-то небольшом городке на Волге были. На пароходе «Красная звезда», бывший «Чехов».
— А почему переименовали?
— Пароходство «Самолет» называлось. Было такое, на Волге, частное. Все пароходы имели фамилии писателей или композиторов. «Чайковский» был. Вот и «Чехов». Мы считали его дореволюционным.
— А кормили вас хорошо?
— Ничего. Сами организовывали свое хозяйство. Этот пароход был наш. Все по-хорошему, по-советски. Ничего такого особого не было. Вообще мы работали здорово. С утра до ночи.
Крупская политикой не занималась. Она была инструктором по делам народного образования. Она открывала школы. Как говорится, сеяла грамотность. А уезжали мы поездом из Москвы до Нижнего Новгорода. Ленин провожал нас на Курском вокзале. И без моей просьбы написал мне тут же рекомендацию — лично знает меня как старого большевика, полностью доверяет и просит оказывать всяческое содействие. Эту записку Ленина я, простите, не сдал, храню… В дороге я получил телеграмму от Ленина — он спрашивал о здоровье Крупской. Вообще нашей поездкой он был очень доволен. Конечно, Крупская после возвращения рассказывала что-то Ленину о нашей работе.
