Николай Миклухо-Маклай - Человек с Луны
Не видав до прихода «Витязя» ни одного судна, папуасы были твердо убеждены, что они единственные жители земли. Видя, что я физически отличен от них, и предполагая во мне особенные, непонятные для них качества, они не хотели верить, что я такой же человек, как они, и раз придумав, что я явился к ним с Луны, эта мысль так засела в их головах и так распространилась, что никто не верил, когда я отрицал это происхождение. Кроме моего имени «Маклай», которое они знали и помнили с первого же дня моего знакомства с ними, они стали звать меня «каарам-тамо». (человек Луны), или "тамо боро-боро" (человек большой-большой), ставя меня выше самых старых и почитаемых глав семейств, которых они называют просто «тамо» и редко «тамо-боро» (человек, человек большой). Они приходили ко мне, прося изменить погоду или направление ветра; были убеждены, что мой взгляд может вылечить больного или повредить здоровому; думали положительно, что я могу летать и даже, если захочу, зажечь море".
Приводится по рукописи, хранящейся в Архиве ГО.
И з п и с ь м а м а т е р и, Е к а т е р и н е С е м е н о в н е{81} (Т е р н а т е, ф е в р а л ь 1873 г.). "Письмо ваше получил здесь. Оно меня очень, очень порадовало. Хотелось бы мне очень хотя бы на короткий срок повидать вас, но придется еще подождать. Неужели вы бы захотели, чтобы я начатое бросил, чтобы оправдалось мнение многих: что русский человек хорошо начинает, но у него не хватает выдержанности, чтобы так же кончить. Как только смогу — сейчас же к вам! Слова никогда не забываю.
Об 15 месяцах очень трудной жизни в [Новой] Гвинее прочтете в письме моем Географическому обществу. Замечу только, что благодаря моей нервной, эластичной и крепкой натуре, которую вы понимаете, потому что сами ее имеете, я перенес все хорошо, здоров и готов на все, что потребуется для новых путешествий и исследований. Хотя мне тяжело очень писать вам снова о деньгах, но приходится. Пока только предупреждаю, что снова придется просить вас о них! Напишите мне о т к р о в е н н о, можете ли вы, не очень стесняясь, прислать мне? Сколько и как — в следующем письме. Если затруднительно, то я уж как-нибудь достану, не хотелось бы одолжаться [у] посторонних…
Мне удалось м н о г о е сделать по разным отраслям науки в Новой Гвинее, не говоря уже о счастье, доставшемся мне на долю, наблюдать и жить посреди самого первобытного из человеческих племен, потому что д о м е н я н и к т о положительно не был в этом месте Новой Гвинеи, и папуасы воображали себя единственными жителями земного шара…"
И з п и с ь м а с е с т р е О л ь г е{82} (Т е р н а т е, ф е в р а л ь 1873 г.). "Хорошо, что продолжаешь рисовать! Не ленись! Нехорошо так много думать обо мне и все ждать меня! Кончу, что начал, сейчас приеду. Думаю, что и в тебе есть кое-что, что есть у меня: решимость и воля достичь, что назначил себе; уныние и малодушие ведут только к самой глупой жизни. Придумай для матери и себя какое-нибудь подходящее хорошее место жительства, непременно в деревне или не близко города.
Увидишь, какое громадное влияние имеет на человека окружающая природа. Теперь Володя{83} вышел [в люди]. Миша{84} (который не должен забывать рисования в гимназии) также подрос. Ты и мать могли бы, может быть, поселиться где на юге… Думай и делай, и не теряй времени. Мать давно об этом мечтает.
Володе скажи, чтобы приезжал за мною в Японию{85}, Мише — чтобы рисовал и читал: наука и стремиться подвигать ее — хорошая вещь в жизни. Знаю по опыту".
И з п и с ь м а м а т е р и (Г о н к о н г, а п р е л ь 1873 г.). "Мне неприятно и тяжело быть в необходимости писать вам, дорогая моя, о деньгах, особенно не зная о положении ваших обстоятельств. Но, видя успех моих предприятий в научном отношении и чувствуя силу идти на в с е, мне очень не хотелось бы зависеть от кого-нибудь, кроме вас, касательно этих глупых грошей! П о м н ю и з н а ю очень хорошо, что я более всех между братьями тратил и трачу. Эта мысль, не зная положения ваших дел, становится мне с каждым годом тяжелее. Боюсь, что я расходую деньги в ущерб других! Поэтому мне было бы очень п р и я т н о и в а ж н о з н а т ь в ц и ф р а х с у м м у в с е х в а ш и х д е н е г и п р и б л и з и т е л ь н о в а ш г о д о в о й р а с х о д! Я бы мог тогда рассчитать, насколько я расходовал больше вас, сестры и братьев, мог бы сообразить, имею ли я право на просьбу о присылке денег и впредь. Извините меня, дорогая моя, что я обращаюсь к вам с этой просьбой. Напишите мне откровенно об этом. Я думаю, это в первый и последний раз. Этого требует справедливость и желание не быть в тягость, а главное: я должен это положительно знать, чтобы устроить свою жизнь в следующих годах…
Благодаря разным английским газетам, которые меня сперва похоронили, а потом возвестили о моем воскрешении от мертвых, все стараются знакомиться со мною, что доставляет мне иногда изрядную скуку и много знакомых, но также открывает все двери, а любезное гостеприимство всюду избавляет от значительных расходов…"
И з п и с ь м а д р у г у А. А. М е щ е р с к о м у{86} (Г о н к о н г, а п р е л ь 1873 г.). "Чем сильнее я чувствую, что я почти ни с кем в жизни не сошелся так близко, как с вами, тем труднее становится писать… Я бы так много мог передать вам, но писать положительно трудно при моей деятельной жизни, которую веду со времени ухода из [Новой] Гвинеи. Хотелось бы очень провести хотя бы денек с вами!.. Я как-то о вас думал: хотел угадать, что теперь с вами, какой путь избрали; куда идете или где покоитесь?.. Когда мы расстались, вы стояли на перепутье… Пишите! Моя участь р е ш е н а: я иду — не скажу но известной дороге (дорога — это случайность), но по известному направлению, и иду н а в с ё, г о т о в н а в с ё. Это не юношеское увлечение идеею, а глубокое сознание силы, которая во мне растет, несмотря на лихорадки. Про удовлетворение этого стремления говорить нечего; его нет и быть не может. Приходится довольствоваться тем, что можешь сделать…
Пришлите мне вырезки из русских газет о моей смерти; говорят, что где-то помещали мой некролог…"
И з п и с ь м а п р е д с е д а т е л ю Р у с с к о г о г е о г р а ф и ч е с к о г о о б щ е с т в а в е л. к н. К о н с т а н т и н у Н и к о л а е в и ч у (Г о н к о н г, м а й 1873 г.)."…Изолированные географическим положением острова от влияния других племен и посторонних цивилизаций, папуасы остановились на самых первых шагах общественного и промышленного развития. Это обстоятельство сделало мое пребывание в Новой Гвинее хотя трудным, но в высшей степени интересным и направило мои исследования преимущественно на антропологию и этнологию. Ни одному образованному европейцу до сих пор не посчастливилось, как мне, прожить так долго в Новой Гвинее, сойтись так близко с туземцами, добиться их доверия и ознакомиться с их образом жизни и обычаями.
Теперь мне остается продолжать, и я, не далее как в конце этого года, думаю предпринять второе путешествие в Новую Гвинею…
Чувствуя себя, несмотря на сильную лихорадку, которой подвергался в Новой Гвинее и которая нередко возвращается и теперь, достаточно здоровым, я, по возможности, не теряю ни случая, ни времени.
Моим исследованиям-и путешествиям я не предвижу еще конца и не предполагаю вернуться в Россию ранее нескольких лет, когда моими научными исследованиями я докажу себя более достойным оказанной мне помощи и сочувствия…"{87}
И з п и с ь м а д р у г у А. А. М е щ е р с к о м у (Б ю й т е н з о р г, о-в Я в а, и ю л ь 1873 г.). "Сегодня ночью был у меня сильнейший пароксизм. Вот целый месяц, как я здесь, и все не лучше. Здоровье мое с и л ь н о пострадало. Да иначе и быть не могло. Я бы серьезно желал, чтобы мать и сестра были готовы ко в с я к о й с л у ч а й н о с т и!.."
И з п и с ь м а е м у ж е (Б ю й т е н з о р г, н о я б р ь 1873 г.). "Я снова отправляюсь в Новую Гвинею. Пора! Почти год, как покинул ее; надо, пока еще есть кое-какие силы, одолеть ее, неподатливую! К тому же там не требуется денег, которые здесь испаряются быстро.
Я часто хворал, немного работал и en somme (в общем. — Б. П.) прожил хорошо эти 5 месяцев в Бюйтензорге… Досадно, что здоровье хромает… а то было бы все изрядно…"
И з п и с ь м а е м у ж е (А м б о и н а. В о с т о ч н а я И н д о н е з и я, я н в а р ь 1874 г.). "Дело серьезное: доктора здесь (т. е. в Батавии, Сурабайе) сомневаются, что я выдержу вторую экспедицию в Новую Гвинею, для чего я прибыл вчера сюда, после 19-дневного плавания. И я чувствую себя крайне нездоровым, но отправляюсь.
Е с л и удастся вернуться, мне н е о б х о д и м о н а д о будут деньги, я занял около 1000 flor. для этой э к с п е д и ц и и. Мне надо уплатить этот долг и отправиться для здоровья… в Австралию…"
И з п и с ь м а е м у ж е (Г е с и р, В о с т о ч н а я И н д о н е з и я, ф е в р а л ь 1874 г.). "Отправляюсь потому, что если теперь не решусь, пожалуй, вторая экспедиция в Новую Гвинею н и к о г д а не удастся.
Вследствие здоровья, которое уходит, и средств, которые все более и более стесняют, постараюсь [скоро] вернуться, потому что главные результаты (этнологические) 1-го путешествия почти не разработаны мною, и никто это за меня сделать не сможет…"
