Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика - Анна Наумовна Ардашникова
рассыпаются.
Интересно, что во втором бейте содержится утверждение о том, что красочность образов создается в том числе и многоязычием, что в какой-то мере предвосхищает словотворчество и игровое смешение языков, ставшее впоследствии популярным у некоторых поэтов индийского стиля.
Вахши Бафки (Йезди)
Эпос рассматриваемого периода, в котором продолжается традиция написания «ответов» на «Пятерицу» Низами или отдельные ее поэмы, также обнаруживает некоторые новые черты, главным образом содержательного порядка. В этом смысле интересно творчество Вахши Бафки (Йезди) (1532–1583). Его перу принадлежит несколько поэм – «Вышний рай» (Хулд-и барин), «Созерцающий и созерцаемая» (Назир ва Манзур), не имеющие сюжетных аналогов в прошлом, и поэма «Фархад и Ширин», являющаяся ответом на великую поэму Низами. Автор вносит изменение в название поэмы, указывая на трансформацию в трактовке сюжета первоисточника. Вахши в своем «ответе» на вторую поэму «Пятерицы» заменяет историю любви Хусрава и Ширин повествованием о перипетиях отношений Фархада и Ширин и, соответственно, дает своему сочинению новое заглавие. Поэма «Фархад и Ширин» осталась незаконченной, и ее дописал в XIX в. известный стихотворец Висал Ширази.
Исходя из своего замысла, Вахши опускает большинство начальных эпизодов сказания, отодвинув линию любви Хусрава и Ширин на второй план. История взаимоотношений Ширин с Фархадом, предваряемая по традиции большим блоком глав интродукции, начинается с эпизодов, связанных с выбором места для строительства дворца для Ширин. Слуги Ширин по ее приказу отправляются на поиски опытных мастеров, способных построить для гордой красавицы достойный ее замок (каср-и Ширин). Из множества строителей, архитекторов и скульпторов они выбирают двух лучших. Одним из них оказывается Фархад, чье искусство владения топором каменотеса во время испытания поражает всех:
Второй искусный мастер был таков, что топором на камне
Высекал сотни очертаний, схожих с рисунками Аржанга[21],
Когда он легко нажимал рукой на свой топор,
Счищал у мухи с лапок нектар,
Когда сильно давила на топор его рука,
Взмахом топора гору он превращал в равнину.
То был мастер, который, занимаясь отделкой,
Ваял топором образы красавиц.
А если перед ним стремительно пролетал мотылек,
На его крылышках он изображал сотню слонов.
Люди из свиты Ширин сообщают Фархаду о том, кто является заказчицей, рассказывают о ее достоинствах, славе, красоте и милостивом нраве, уговаривают его взяться за работу и гарантируют щедрую оплату. Далее автор развивает мотив заочной влюбленности, который присутствует во многих любовно-романических поэмах. Услышав и повторив имя Ширин, мастер испытывает душевное потрясение, о котором поэт говорит так:
Не только глаза могут быть лазутчиками красоты,
Слух тоже может открыть путь воображению.
В гортань его это имя влилось, как сладкий нектар,
Так что забыл он про вкус горечи.
[Звук] того имени, что был движением его языка,
Отозвался в его суставах и костях.
От возбуждения, охватившего все члены его тела,
Прошла дрожь землетрясения по основам его души.
От [звука] того имени в душе его проснулось желание,
Да такое, что горным потоком вырвалось наружу.
Несмотря на то, что Вахши наделяет Фархада физической силой богатыря «с мощными руками, мощной шеей, мощной спиной», духовный склад героя отличается повышенной эмоциональностью и чувствительностью – автор придает ему типичные черты ‘узритского влюбленного-страдальца.
Идейным центром повествования у Вахши является диалог Ширин и Фархада, заменивший знаменитый спор Хусрава и Фархада о сущности любви. Он не столь пространен, как разговор соперников у Низами, но также призван дать характеристику персонажей через их речь. В этом эпизоде слова Ширин выдают в ней властную и своевольную красавицу, требующую от влюбленного беспрекословного подчинения и готовности безропотно сносить любые обиды.
Начинается разговор героев со сцены их очного знакомства:
Придав улыбкой сладость своей речи, сказала она:
«Добро пожаловать, мастер!
Скажи мне, как тебя зовут и откуда ты родом,
Чтобы показалось, что мы давно знакомы».
Ответил он: «О луна в расшитых золотом одеждах,
Да не забудешь ты о тех, кто носит грубое рубище!
Души сотни таких же несчастных, как я, ты ввергаешь в печаль,
Твоя забота – проявлять милость к несчастным.
Я один из тех несчастных, родом из Китая, имя мне Фархад,
Я – твой раб, а от самого себя я свободен.
Вдень мне в ухо кольцо надежды,
Узри путь служения, ведущий в вечность.
Прими же этого раба под свою власть,
А если пожалеешь об этом, считай его свободным».
В шутливой манере Ширин, рассыпающая сахар,
Дала кокетливый и обольстительный ответ:
«Мой раб должен хранить мне верность,
Дабы не пуститься в бегство, претерпев сотню обид.
Поступить ко мне на службу – нелегкое дело,
К ней предъявляется совсем иной счет.
Нужно иметь сердце из железа и душу из камня,
Чтобы суметь в моем деле быть мне в помощь.
Если имеешь такое сердце и такую душу, подойди,
А если нет, оставайся свободным».
Сказал он ей: «Эти сердце и душа – обиталище любви,
Мое существование – поле битвы любви.
Да будут мне испытанием причиняемые тобой муки!
Да будет в моем сердце терпение, а в душе – мощь.
Если занесешь над моей головой меч жестокости,
Да не будет в моих ногах силы для бегства.
Причиняй мне муки, пока можешь,
Узри мою верность и стойкость души!»,
Ответила она ему: «Боюсь я, что эта душа, что сродни железу,
О суровости которой ты мне напомнил,
В тот миг, когда мой горячий нрав разожжет огонь,
Сгорит, даже если она сделана из рубина».
Ширин не верит в стойкость Фархада, но влюбленный герой возражает ей, что по тому пути, на который он вступил, его ведет лишь желание сердца, по сравнению с которым сама жизнь ничего не стоит. Дальше начинается прямой диалог в вопросно-ответной форме, выделенный анафорическими повторами. Это сравнительно небольшой отрывок, во многом напоминающий газели подобного построения.
Сладкоустая спросила: «Откуда появилось это желание?»,
Он ответил: «Из одного-двух знакомых слов».
Она спросила: «Что это были за знакомые слова?»,
Он ответил: «То были добрые весточки от верности».
Она спросила: «Разве
